– И тем не менее. – В устах Брэшена эти слова прозвучали весьма серьезным предупреждением. – Когда ты работаешь за бортом, я желаю непременно об этом знать. – И уже мягче поинтересовался: – Как дело-то двигается?
– Медленно, – ответила Янтарь. – Дерево исключительно твердое. И потом, я не намерена просто заглаживать рану, оставив опять-таки шрам, только другой. Я это клеймо не столько стираю, сколько скрываю.
– Ясно. – Брэшен встал и обошел каюту. – Ну и как тебе в итоге кажется, возможно ли вернуть ему зрение?
Янтарь с сожалением покачала головой.
– Для этого пришлось бы все лицо ему переделывать. Там ведь порядочных кусков дерева недостает… И даже если я изваяю ему новые глаза, как поручиться, сможет ли он ими видеть? Я же понятия не имею, в чем магия диводрева и как она сказывается. И он этого не знает… В общем, весьма велик риск, что я только новые увечья ему нанесу.
– Ясно, – повторил Брэшен и вновь ненадолго задумался. Потом сказал: – Со шрамом можешь продолжать. Однако я настаиваю, чтобы ты принимала такие же меры предосторожности, что и всякий матрос, работающий за бортом. Это подразумевает обязательное присутствие напарника… В добавление к Совершенному, я имею в виду. – Брэшен помолчал и кивнул: – Стало быть, все. Можешь идти.
Альтия крепко подозревала, что подчинение власти Брэшена давалось Янтарь нелегко. Услышав приказ, резчица поднялась – в отличие от Лавоя, без негодования, но так чопорно, как если бы необходимость слушать приказы оскорбляла ее лучшие чувства. Альтия поднялась следом за ней, но голос Брэшена вернул ее от самой двери:
– Альтия… Еще на несколько слов.
Она обернулась. Брэшен покосился на приоткрытую дверь, и Альтия тихо закрыла ее.
– Хочу попросить кое о чем, – проговорил Брэшен. – Сделай одолжение. Так получилось, что я выставил Янтарь в нехорошем свете перед Лавоем… Ты уж присмотри за ней, хорошо? Нет, нет, я совсем не о том, о чем ты подумала! Она представляет собой для Лавоя не меньшую опасность, чем он для нее… хотя он этого еще не понял. Просто проследи за положением дел… И предупреди меня, если тебе покажется, будто они готовы столкнуться. После сегодняшнего Лавой, конечно, затаит обиду, но я ему не позволю слишком далеко зайти.
Альтия кивнула, потом добавила:
– Так точно, господин капитан.
– И еще кое-что…-Брэшен помедлил. – Ты… в порядке? Руки, я имею в виду?
– Да вроде бы.
Подняв руки, Альтия согнула и разогнула пальцы, чтобы он сам убедился. И стала ждать, что он скажет еще. Брэшен долго молчал…
– Хочу, чтобы ты знала…-негромко выговорил он наконец. – Я чуть не убил Арту прямо на месте. Мне и сейчас его убить охота. Да ты сама знаешь, наверное…
Альтия криво улыбнулась.
– И мне очень хотелось. Я даже попыталась…-Она подумала и добавила: – Но все обернулось даже и к лучшему. Я побила его, и он это понял. И команда поняла. Если бы ты вмешался тогда, мне по сей день пришлось бы им что-то доказывать. Только теперь мне бы еще тяжелее пришлось… – И тут она поняла, что именно он хотел услышать от нее, и сказала: – Так что ты поступил совершенно правильно, капитан Трелл.
Он улыбнулся совершенно прежней улыбкой.
– И верно ведь? – проговорил он с истинным удовлетворением.
Альтия крепко прижала руки к груди, едва удержавшись, чтобы не броситься ему на шею.
– Команда уважает и чтит тебя, капитан. И я тоже, – сказала она.
Брэшен чуть выпрямился в кресле. Он не стал благодарить ее. Это было бы несообразно. Альтия вышла из каюты и, не оглядываясь, закрыла разделявшую их дверь…
…И, когда она сделала это, сидевший в кресле Брэшен прикрыл глаза. Он принял правильное решение… Они с ней приняли правильное решение. И оба знали об этом. Они даже согласились друг с дружкой: так будет лучше всего. Лучше всего… Теперь Брэшен ждал, когда же ему наконец станет легче.
И спрашивал себя, а станет ли ему вообще когда-нибудь легче…
– Нас тут двое! – поделился Совершенный с нею секретом. Он снова держал ее на руках. Она была такой легонькой… Просто как кукла, набитая отрубями.
– Именно так, – согласилась Янтарь. – Ты да я.
Она очень осторожно водила по его груди рашпилем. Прикосновение напоминало ему о язычке кошки… «Нет, – поправился он мысленно. – Это Керру Ладлаку показалось бы, что его лижет кошка. Это он, давно погибший мальчишка, любил кошек и котят. А у меня никогда не было кошки! И меня зовут Совершенный…»
Совершенный. Вот же имечко они ему дали. Если бы только они знали… Он снова проговорился, выдавая свой секрет:
– Не мы с тобой. Я и опять я. Я чувствую, что нас тут двое…
– Я тоже иногда так себя чувствую, – легко согласилась Янтарь.
Порою, когда она работала, у него возникало ощущение, что она пребывала где-то очень далеко. Он спросил:
– Ну и кто же этот другой в тебе?
– Ну… То есть… Один мой друг. Мы очень много разговаривали, всем делились… Вот я теперь и ловлю себя на том, что иногда продолжаю с ним беседовать. Даже знаю, что он мне ответил бы…
– А у меня все иначе. Меня все время было как бы двое.
Янтарь отправила рашпиль в сумку для инструментов. Он почувствовал ее движение и поймал легкое изменение равновесия: она шарила в сумке, доставая что-то другое.
– Сейчас шкуркой чистить буду, – предупредила она. – Готов?
– Да.
Она стала водить по его телу куском наждачной бумаги.
– Может, вас там и двое, – как ни в чем не бывало продолжила она прерванный разговор. – В таком случае, мне нравятся оба. А теперь замри!
Шкурка принялась быстро елозить туда-сюда по его груди. От места соприкосновения распространялось тепло. Совершенный улыбнулся. Ее слова угодили в самую точку, хотя она и не догадывалась об этом.
– Янтарь, – спросил он с любопытством, – а ты всегда знала, кто ты такая?
Ее рука со шкуркой остановилась. Она ответила осторожно:
– Ну, не так чтобы всегда… Хотя и подозревала! – И добавила обычным тоном: – Странные вопросы, однако, ты задаешь…
Шкурка снова принялась размеренно тереть.
