Я нарубил вереска, раскидал его по кучам. Огонь горел плохо и дымно, кустарник мокрый и промороженный, поэтому разложил сразу три костра. Мы уселись в центре, грелись теплом и дымом, прижавшись спиной к спине, Егор, само собой, смотрел на юг, в сторону слоновьего дома, я на север. Противоположный склон воронки не просматривался, над нами снова собралась туча, сегодня она была гораздо больше вчерашней, беспросветнее как-то, тяжелее. Ворочалась, переваливаясь с бока на бок, потом в ней зашевелились молнии, и я почему-то подумал, что сейчас пойдет снег. Но не простой, а желтый, туча-то такого как раз цвета.
– Снега нам не хватало, – буркнул Егор. – А если метель? Где прятаться будем? Одеяла не греют уже почти…
Это точно, не греют. Но пару ночей еще перетерпеть, а там выйдем к домам, погреемся. Сожжем пару комодов, отоспимся в книгах, напьемся какао… Хотя какао я с некоторых пор не очень, остерегаюсь.
– Отец говорил, на Башне тоже люди живут, – сказал Егор. – Целая колония вертикальная. А вдруг они не захотят, чтобы мы через их территорию проходили?
– Поглядим.
– Высоко тут…
Склон воронки задирался вверх. Подъем. Точно такой же завал, только вертикальный. Меня это не пугало, станем потихонечку подниматься, куда спешить, влезем. Влезем. Я подкидывал ветки в огонь. Но то ли огонь был не горячий, то ли место холодное, тепла получалось немного. А одеяла на самом деле не очень помогали.
Закипела вода, я настрогал чая с плитки, кинул в котелок, всыпал две горсти сахара. Через десять минут чай был готов. Черный, крепкий, мы стали пить. Я из кружки, Егор через пластиковую трубочку, чтобы не так горячо. Алисы, как всегда, не видно, но я знал, что она где-то рядом. Почему-то знал. Егор расспрашивал про жизнь на Варшавской, я отвечал. Про горячую воду, про подземную ферму, про общие собрания и про оружейника Петра, Егор охал, вздыхал, восхищался.
А потом он вдруг замолчал. Я как раз рассказывал про пинг-понг, как хорошо он развивает реакцию и как я обыгрывал всех тамошних, потому что они не годились мне в подметки, я ведь вырос в Рыбинске, а это великий город, там живут люди, сильные духом…
– Что-то не то… – Егор выпустил чайную трубку. – Что-то не то…
Я поморщился. Что-то не то. Ну вот, наконец. Это нормально. Слишком долго мы пробирались без приключений. Слишком. Должно приключиться, должно. И вот.
Егор поднялся и стал слушать.
С небом, что-то не в порядке с небом. С тучей. Молнии. Раньше их не было, теперь вот прорезались. Опять что-то в небесной механике нарушилось, молнии без грома.
– Поздновато для грозы… – Егор с недоверием глядел в небо. – В это время года их совсем не бывает, никогда не видел… И молнии какие-то…
Мне гроза тоже не нравилась. Гроза без дождя и без звука – это ненормально, у меня нюх на ненормальность.
– Карабин, – сказал я.
Егор дотянулся до карабина. А я до винтовки.
Сухая гроза продолжалась. Молнии простреливали атмосферу, но совсем не так, как при настоящей грозе, казалось, что в туче перекатываются длинные блестящие змеи, грозные и молчаливые.
– Звук… – прошептал Егор. – Ты слышишь?
– Нет.
Я на самом деле ничего не слышал, в последнее время я был несколько глух, наверное, что-то с барабанными перепонками…
– Сверчит… Что-то ведь сверчит…
И вдруг я тоже услышал это сверчание. На самом деле очень похоже на сверчка. Даже на нескольких, наловили, погрузили в жестяную банку, а банку в пустую комнату. И теперь они стараются вовсю, так что даже уши чешутся.
Из разных мест. Я насчитал несколько источников звука, причем один из них явно перемещался.
– Что это? – прошептал Егор.
– Не знаю…
Вряд ли что-то хорошее. Вряд ли с неба посыплются ириски. Лягушки в лучшем случае. Или гвозди. Еще какая-нибудь настоящая гадость, змеи, завязанные в узел.
Я взял винтовку.
– Никогда такого не слышал… – Егор смотрел в небеса.
Стрекотание стало приближаться. Оно опускалось сверху и чуть сбоку, двигалось по широкой дуге, обходило нас со стороны.
– Мне это не нравится… – Егор попятился к вереску. – Не нравится…
– Только не беги. Не беги…
– Оно на меня глядит…
– Никто на тебя не глядит.
Егор пятился. Он поднял карабин, целился в воздух прямо перед собой, руки дрожали, оружие прыгало.
– Успокойся! – приказал я. – Успокойся…
Егор сделал несколько шагов назад, запнулся. Упал. Карабин рявкнул. Пуля толстым смертельным шмелем пробуравила воздух рядом с моей головой.
Куда-то попал. Дурачкам везет, ангел придерживает дурачка за воротник и не позволяет расквасить нос совершенно.
Егор попал в воздух. Казалось бы.
Потому что это был не совсем воздух. Пуля ударила во что-то плотное и чрезвычайно твердое, вжикнула, как по железу. Из пустоты, из ничего посыпались искры, Егор вскочил и уже побежал, бросив карабин, закрыв голову.
И тут же Егора кольнула молния. Но не из тучи, а опять же из воздуха. И молния опять же необычная, даже не молния, а скорее луч, белый и блестящий. Егор взмахнул руками, подпрыгнул, завалился лицом в мох и не поднялся.
Я вскинул винтовку и стал стрелять. Ненормальными короткими очередями, в воздух.
И я тоже попал, искры посыпались гуще, там, в этом воздухе что-то висело, я зацепил это что-то, нащупал и уже не отпускал, бил и бил.
Еще молния. Из пустоты. И мне в плечо. Через броню, в мясо.
Мне показалось, что это штырь. Хорошенько намороженный штырь, пробил меня насквозь, навылет.
Я попробовал наклонить голову, чтобы увидеть… Но голова не наклонялась. От штыря распространялся холод, и этот холод… Винтовка вывалилась. Я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, покачнулся и стал падать. Как Егор, лицом вниз. И лишь диким усилием воли сумел толкнуться левой ногой, чтобы упасть на спину, чтобы видеть.
Я увидел.
Как метрах в пяти над землей полыхнуло электрическим огнем. Как из этого огня вывалилась непонятная фигура, отдаленно напоминающая человека, только очень, очень горбатого. Человек этот загорелся и рухнул вниз, вокруг него зашипело и вскинулся белый дым. И тут же нарисовались еще две точно такие же фигуры. Они висели над землей, за спиной у них бешено вертелись оранжевые круги, именно эти круги издавали стрекотанье, именно они поддерживали горбатых в воздухе. Свет еще. Из-за спин летающих людей бил яркий белый свет, двумя плотными, расходящимися в небо лучами из-за плеч каждого.
Люди.
Едва я успел подумать, что это все же люди, как один из них снова выпустил в меня молнию. Мир остекленел окончательно. Исчез слух. И запах. Осталось зрение, но какое-то ненормальное, все происходило с какой-то задержкой, точно за толстой ледяной коркой. Мир затормаживался ею и искажался до кривизны, как в мутном выпуклом зеркале из полированной стали.
Люди приземлились. Один направился к Егору, другой ко мне. Облачный полк. Неожиданно в голову мне
