хорошем состоянии, выкрашенные красным. Зачем им тут багры? Хотя, может, тут вода поднималась, они рыбу багрили, сети растягивали… Или лез кто. Снизу лезли, а вышкари их баграми.
Замков еще много. Тоже непонятно, зачем тут замки, все перила увешаны этими замками, а ключей нет. Очень похоже. Я подумал, что эта башня очень похожа на наше существование. Замки без ключей.
Метрах в трех над площадкой в сером теле башни чернела дыра, проплавленная каким-то незнакомым инструментом, в рост, и неширокая, на одного. Я поднялся до этой дыры, зажег карбидку, осторожно продвинулся внутрь.
Ожидал увидеть огромную полую трубу, заполненную техническим оборудованием, пустую, уходящую вверх, с винтовой лестницей по внутренней стороне…
Внутри оказалась комната. Большая, я не ожидал такой, настоящий зал. Диваны, кресла, треноги для котлов, подъемные приспособления, лебедки. Вход на лестницу. Забран решетками, не пройти. Двинул в обход. Лампа выхватывала из мрака разные технические приспособления, инструменты, бочки и ящики, море ненужного хлама, почему-то много бутылок, и не пластиковых, а вполне себе стеклянных. Бутылки были расставлены так, что не задеть их было трудно, везде, на подлокотниках кресел, на стульях, на железных ящиках. Хитро и ловко – очень легко задеть, брякнет громко, и кому надо, тот да услышит, приходилось шагать цаплей.
Обошел вокруг этого круглого зала, вернулся к центру, пролез в узкую дыру, ведущую на лестницу. Стал подниматься. Тут сохранилось все не очень хорошо, ступени кривые, по стенам сочилась вода, а во внутренней стене имелись пробоины, широкие, со рваными краями. Я посветил в них и увидел туго натянутые тросы. Почти все они выглядели плохо, покрытые ржавчиной, расплетенные, с явными надрывами, натянутые до предела. Видимо, тросы эти удерживали Вышку в прямом состоянии, умно придумано.
Поднялся на один уровень. Здесь располагался совершенно такой же зал, как этажом ниже. Только вместо хозяйственных железок кровати в основном трехъярусные, рядами, почти вплотную. Наверное, тут помещалось основное жилище вышкарей. Бутылки здесь тоже имелись, наверное, даже больше, чем внизу. Я заметил, что горлышки некоторых были связаны тонкой леской, настоящая охранная система. Значит, кто-то здесь все-таки остался. И хотя я не звякнул, этот кто-то меня уже услышал и почуял и теперь само собой намеревался произвести хозяйские действия. Я не собирался с ним связываться, мне бы наверх добраться…
Из глубины Вышки послышался звук, похожий на удар далекого грома. Через секунду пол под ногами качнулся, и сразу звон со всех сторон, бутылки, расставленные вокруг, стали валиться, пол дрогнул, я тоже упал.
Землетряс? Или… Или трос лопнул? Вышка покачнулась снова, бутылки посыпались и покатились, тряхнуло еще пару раз, успокоилось.
Я лежал на холодном полу, светил в потолок лампой, на бетонной плите были нарисованы сплетающиеся в узоры крестики. Или трещины? Город рушится, дома рассыпаются, самые длинные и высокие тоже, а значит, и Вышка рано или поздно тоже разрушится. Смешно получится, если она завалится вместе со мной. Отсюда никуда не денешься…
Шевелиться не хотелось. Представлялось – вот я шевельнусь, и лопнет еще трос, а за ним другой, и башня станет падать, трудно выворачивая из земли ослабевшие корни, как сгнившее вековое дерево…
Звякнуло. И покатилось. Кто-то запнулся за бутылку.
Я сел, положил на колени карабин. Вряд ли это случайность. Между трясом и падением бутылки прошло минут пять. Точно не случайность. Все бутылки, что могли упасть, упали. Значит…
Кто-то нарочно запнулся. Зачем?
Думать не хочется, почему я должен все время думать… Напугать меня? Так не страшно. Мне совершенно не страшно, нет ничего отвратительнее этого. Нормальный человек должен бояться. Темноты, мышей, дьяволов, обитающих в старых подвалах, чердачных крыс, а я не боюсь. Страх выжжен из моего сердца, и это плохо. Жить скучно. Хочется иногда испугаться, а не получается. После сумраков не страшно ничего.
Я на всякий случай еще раз проверил карабин и вдруг вспомнил, что стрелять нельзя. Если выстрелю, то наверху услышат. И будут готовы к моему визиту. А то и вообще отчалят. Хитро придумали – прилетели, привязались к антенне, опускаются на землю на своих крылолетах, а их достать, наоборот, никто не может.
Надо, значит, без оружия, карабин придется оставить. И винтовку тоже. Она, конечно, стреляет совсем не так громко, но все равно. А тут может быть хорошее эхо. Как-нибудь справлюсь. Может, тут вообще стрелять нельзя? Ты стрельнешь, а башня пустится в развал. Маловероятно, конечно. Если китайские летуны привязывают свой дирижабль к Вышке, то, значит, она достаточно крепка.
Буду спускаться – заберу. Рюкзак не снял, рюкзак пригодится. Из оружия оставил пистолет, топоры, секиру, ножи. Контейнер с ускорителем, на всякий случай тоже прихватил.
Больше не звякало. Хозяин любит поиграть.
Я положил карабин на койку, сбросил рюкзак, снял пистолет с предохранителя. Вперед. То есть вверх.
Поднялся еще на этаж и шагнул в воду. По колено. Правда, видимо – целый уровень был залит водой. Холодной, ноги мгновенно стали коченеть. Что-то коснулось колена, я посветил вниз. Вокруг меня собрались рыбы с толстыми спинами. Ясно. Вода конденсируется наверху, стекает сюда, заполняет этот бассейн. В бассейне караси. Или еще какая холодноводная рыба. А на стенах устрицы. Неплохо придумано. Чем кормятся эти рыбешки, вот бы узнать. И почему она не замерзает?
Ни одной бутылки, что тут звякнуло-то…
Я немного побродил по этой ванне, рыбы плавали за мной, выставляли из воды дружелюбные рыла. Тут нам делать нечего, тут, наверное, у него запасы хранятся. Или у них. Последних вышкарей.
Промочил ноги, ничего хорошего. Выбрался на лестницу. Наверное, так оно и есть – Вышка – отдельный мир, которому совсем не нужно существование остального. Рыба, вода, кажется, Алиса говорила что-то о лишайниках, их можно перемалывать в хлеб. И никогда вниз не спускаться…
Продолжим.
Очередной этаж оказался больше, чем я предполагал, настоящая площадь. В стороны, как лепестки раскидывались толстые рельсы, на которых ютились будки из гофрированной жести. Вышка не только тянулась вверх, но и распространялась в стороны. Если построить три таких башни рядом и перекинуть между ними мосты, то получился бы настоящий подвесной воздушный город. Хотя город и так получился, ну, если не город, то вертикальное поселение уж точно. Я отметил, что со стороны это расширение не очень просматривалось, в сопоставлении с огромными размерами самой Вышки пристроенные к ней снаружи жилища казались ничтожными наростами, осиными ульями, прилепившимися к величественной сосне. Мы как жалкие насекомые живем паразитами на теле ушедшего времени.
За спиной разбилась бутылка. А вот и он, хозяин высоты.
Осторожно, чтобы не спугнуть, повернулся.
Похоже на паука. И на человека. Что-то между, только мохнатое. Человек, скорее всего, только сложенный пополам, горбач. То есть горбун. Утративший Облик. Вышкарь. На высоте всегда холодно, вот он и оброс мехом. Или ободрал с кого, сгорбатился от этого, от высоты еще, чем выше люди, тем горбатее.
– Привет, – сказал я миролюбиво. – Привет. Я тут прохожу. Туда.
Указал пальцем в потолок.
Вышкарь не стал разговаривать со мной, тряхнул плечами, и в руках у него оказались железные трубы. Что ж, понятно. Сумасшедший. Живет тут сам по себе, вот и свихнулся от одиночества. Людоед. Хотя, может, и не людоед, рыбоед, карасями питается.
– Не надо, – попросил я, не хотелось уж очень.
Но вышкарь меня не слушал. У нас никто никого не слушает, это наша общечеловеческая болезнь – глухота. Одни глухие, другие слонисты, третьих уже просто нет.
– Пожалуйста, – попросил я.
Над головой просвистела труба. Короткая, с полметра, но очень тяжелая. И тут же еще одна, запущенная мне прямо в живот. Успел чуть сдвинуться, прошло по касательной, чиркнуло по щитку.
