поставим, а здесь вот коврик постелим, а вот тут, в уголочке на стеночке, у нас гобелен „Пастушка“ будет, я уже вчера в магазине приглядела, не так ли, заяц?..“ Тьфу ты черт… Зайчик, котик, а потом что – олень северный?»
– У меня что, глаза косые или уши длинные? – спросил Арсений.
Джулия не ответила. Обиделась явно. Засопела часто.
– Ну вот. Одним словом, Магда, а потом и теща начали по телефону регулярно вправлять мне мозги на предмет того, что в России жить нельзя, что я думаю только о себе и своей карьере, что я их не люблю… В Польшу я ездил регулярно, раз в два месяца, на неделю. К тому времени уже втянулся в работу, перспективы неплохие замаячили, кое-какие разработки научные светили… А тут тебе говорят: «Брось все к чертовой матери и приезжай в Польшу». Основным их козырем было отсутствие у нас собственного жилья – ведь не поведу же я жену с малышом в родительскую квартиру. Тесть, к которому я регулярно наведывался, все больше отмалчивался, с советами не лез, делал вид, что понимает меня, но было видно, что он на стороне дочки, – ну и кто б его за это осудил? Зная поляков и их отношение к русским, я мог предположить, что в Польше меня ждет судьба изгоя. Я навсегда останусь для них чем-то наподобие торговца-китайца из подземного перехода или таджикского гастарбайтера. Пусть даже с высшим медицинским, пусть в галстучке или в хирургическом костюме, но отщепенец. Я даже ясно себе представлял, как коллеги по воображаемой работе во время ужина или воскресного променада по торговому центру рассказывают своим Агнежкам: «Представляешь, у нас на работе есть русский! Да, дорогая, представляешь, взяли русского. Ты будешь удивлена, но вполне приличный человек. На первый взгляд».
Из угла донеслось тихое сопение Джулии. Арсений выключил телевизор, заложил руки за голову и уставился в потолок. Спать уже не хотелось.
…Визиты в Польшу, на которые он тратил все свои деньги, с каждым разом становились все безрадостнее. Любые разговоры сводились к переезду в Польшу, а затем к ругани. Арсений вполне обоснованно сомневался, что польские клиники будут биться за кандидатуру выпускника московского медвуза, да и в роли отца приходилось непросто. Ему объясняли, что он не так держит малыша, не так его подмывает, не так гуляет, – обычная ревность к зятю, который не видел жизни и норовит выцарапать любимое чадо из рук всезнающих бабушек. Да и вообще, что это за отец такой, если раз в два месяца к сыну приезжает… Все просьбы привезти ребенка в Москву, чтобы показать русским родичам, остались без удовлетворения. «Хотят увидеть – пусть сами приезжают». Ультиматумы Арсения так же легко игнорировались, словно и не было никаких ультиматумов, как и никаких отцовских и супружеских прав.
– Мы решили купить вам квартиру, – объявил однажды по телефону тесть.
– В Москве? – язвительно переспросил Арсений.
– Новицкие купили себе дом, а квартиру продают, – словно не заметив ехидство зятя, ответил пан Славек…
Новицкие были давними и добрыми соседями польской родни Арсения. Они уже много лет жили в просторной трехкомнатной квартире напротив, дверь в дверь. Новицкого, как и тестя, звали Славеком. Здоровенный дядька с исключительным чувством юмора, всегда со вкусом и дорого (что для поляков большая редкость) одетый и всегда же вкусно благоухающий дорогим алкоголем, парфюмом и табаком. Жена его, Елка, была красавицей. Двери практически никогда не закрывались. Заходили друг к другу, когда хотели, днем и ночью. У Новицких было две дочери, Кася и Магда. Одна вышла замуж за балбеса, который довел ее до лечения в клинике неврозов, другая забеременела в шестнадцать лет. Да и вообще история этой семьи трагична… Повесился бедный пан Новицкий. В своем новом доме. Правда, перед этим сошел с ума: дом оказался построенным в неподходящем месте, с массой явных видимых и невидимых глазу нарушений. Новосел начал судиться, проигрывать суды, залезая в большие долги. Потом лечили его, вроде вышел на ремиссию, уже не работал – сидел дома с внуками и, похоже, был доволен жизнью. Вел себя нормально, но в один прекрасный день сунул голову в петлю. Хороший был дядька, жаль…
Купили квартиру Новицких. Магда названивала с требованием, чтобы Арсений быстрее приезжал, что надо помогать покупать мебель, кухонную утварь, светильники. Но выехать он не мог. С работы не отпускали, да и зачем такая спешка, думал он, ведь Магде с малышом есть и где жить, и где спать. Через пару дней Магда с тещей проехались по магазинам и приобрели все необходимое – на свой, разумеется, вкус. Арсений пришел в дикую ярость. Во-первых, потому, что считал это в корне неправильным, а во- вторых, его вкусы и дизайнерские пристрастия диаметрально расходились со вкусом жены и тещи. Арсений просто бесился, представляя, как многие годы придется сидеть на жутком кожаном диване (а то, что диван будет именно жутким, сомнений не вызывало). И возмутиться толком не мог потому, что тесть с тещей преподнесли подарок из самых лучших побуждений, а дареному коню, как известно, в зубы не смотрят. Это все сидело внутри крепкой занозой и расстраивало еще больше.
Приехав в Польшу, Арсений осознал еще один небезобидный факт: хоть Новицкие и убыли на новое место жительства, но привычка ходить в гости осталась. Один неурочный тещин визит взбесил окончательно, и Арсений с издевательской вежливостью усомнился в целесообразности дверей между квартирами, предложил их снести на хрен, как ненужную преграду в родственном общении, и тут же был громогласно обвинен в черной неблагодарности. Начались скандалы, и отношения с тещей из натянутых моментально превратились в откровенно неприязненные. В ней стало бесить все: худоба, привычка выкуривать в день по две пачки сигарет, безапелляционность во всем, русофобия. Особенно любила она в присутствии зятя смотреть новостные программы, где польские журналисты взахлеб вещали о стрельбе на московских улицах, финансовом коллапсе, о нищете, преступности и о других ужасах российских реалий. Теща глубоко затягивалась, выпускала дым в потолок и поддакивала:
– Какой кошмар! Ну как можно жить в таком государстве?
Жизнь в России и правда была не сахар, но высказывания тещи прямо-таки трансформировали Арсения в выходца из какой-нибудь Эфиопии или Уганды. Ближе к вечеру, опустошив полбутылки джина с тоником, пани начинала вздыхать. Это был целый ритуал. Теща садилась в кресло, фокусировала зрачки в одной точке и тяжело вздыхала. Арсений не выдерживал и спрашивал, по какой причине маме столь горько.
– Да ничего, Арсик. Так. Думаю… Думаю, как у вас все сложится. Как жена живет без мужа, как ребенок без отца растет…
Арсений скрипел зубами и ненавидел тещу Йоланту, в то же время прекрасно понимая и любя ее потому, что сознавал: в своей системе координат она действительно желает ему добра и очень переживает за своего внука и дочь. Впрочем, когда они не ругались, то прекрасно ладили: ходили гулять с маленьким Михалом, готовили, пили пиво и смотрели старое польское кино, которое оба любили.
…Когда ребенку исполнился год, Магда не выдумала ничего лучше, чем давать уроки английского. Нужды в деньгах не было – отец субсидировал ее вполне приличными суммами, но ей, видимо, хотелось ощущать себя при деле. Арсений решительно не понимал, почему выпускница одного из лучших московских вузов, да при неработающей матери, занимается репетиторством, вместо того чтобы найти себе престижную работу. Магда же считала, что сваливать на бабушку материнские обязанности непристойно, а нанимать няню – оставлять малыша без присмотра. Вот так. И не своротишь, ибо железобетонно.
Тем временем в личной московской жизни Арсения произошли изменения: он по уши влюбился в Катю, медсестру из травматологии. Два месяца флирта, неизбежный секс – и совершенно бульдозерная любовь, подмявшая под себя судьбы, надежды и планы. Катя затмила весь белый свет. Ничего иного попросту не существовало.
После полугода такой необузданной романтики Арсений задался вопросом, как же он будет дальше жить с такой любовью. Еженедельно созванивался с Магдой, был в общении с ней сдержан и прохладен. А на хрена все это вообще надо, когда счастье – вот оно, рядом. Идеальный секс, общность профессии, сходное чувство юмора, легкий нрав… А не пошел бы он к чертовой матери, этот невразумительный брак? Зачем терзать себя и загонять в какие-то иллюзорные рамки фактически не существующего союза? Если человек хочет быть счастлив, то зачем гнать от себя то, что его делает счастливым?..
В таком вот свете брак действительно становился формальностью. Как-то летом Арсений решился. Предварительно выпив, он позвонил Магде и как можно более мягко объявил, что разводится с ней.
– Как это?
– Вот так.
– Почему?
– Потому что я не вижу будущего у нашего брака, мы разные люди с разными судьбами. Я к тебе очень
