богатого мальчика.
Разговаривать долго ребята побоялись, чтобы кто-нибудь не подслушал, и потому скоро завалились спать. Впрочем, им было не до сна.
Макар всю ночь проворочался с боку на бок, мечтая о путешествии в Турцию и в сотый раз повторяя про себя заученное наизусть письмо Мартына. Он ужасно боялся провалиться завтра на экзамене.
Чуть взошло солнце, он уже был на ногах и мчался к лодочной пристани. Анастас Попандопуло долго не являлся, и мальчик сгорал от нетерпения, бродя по набережной. Наконец, знакомая крепкая фигура появилась вдали. Следопыту пришлось сделать над собой огромное усилие, чтоб не кинуться ей навстречу и принять равнодушный вид уличного бездельника.
— А, приятель, ты опять здесь? — крикнул ему Анастас, садясь в лодку. — Довезешь меня, как вчера?
— Отчего не довезти, — лениво протянул Макар. — Только уж ты прибавь, хозяин.
— Ладно, прибавлю. Греби только шибче, не ленись!
Макар прыгнул в лодку и они отчалили. Выехав на середину бухты, Мартын улыбнулся спросил:
— Выучил?
— Выучил.
— Ну, говори.
Следопыт быстро-быстро начал лопотать непонятные, чудные слова. Мартын с усмешкой остановил его.
— Постой, постой, не сыпь, как из пулемета. Я и сам ничего не пойму.
Макар начал снова и говорил на тарабарском языке минуты три. Раза два Мартын поправлял его, а когда мальчик кончил, спросил:
— Бумагу уничтожил?
— Да.
— Хорошо. Можешь ехать. Смотри, повторяй несколько раз в день про себя, чтобы не забыть.
— Что ты, что ты, разве можно забыть!
— Да, память-то у тебя хорошая, черноземная. Так вот что, брат. Как привезешь меня на шхуну, отправляйся в баню. Из бани ты выйдешь уже совсем другим человеком. Ты будешь Александр Борисович Михальчук. Вот тебе паспорт с визой на Константинополь. Едешь ты к родным в Италию, в город Неаполь. Родом ты дворянин, помещик Киевской губернии. Отбился ты в махновщину от отца-матери и теперь их разыскиваешь. Вот тебе письмо из Неаполя от твоего папаши, где он тебя зовет к себе и высылает деньги на дорогу. Вещи найдешь на вокзале, квитанцию получишь от Сморчка. Приготовить корзину я поручил одному из наших подпольных работников. Когда приедешь в Константинополь, поедешь в Стамбул, отыщешь там улицу Нури-Османие и дом купца Селима Ямисси. Когда увидишь этого купца, скажи ему три слова: хороз, юлдыз, ярымай. Это пароль, и значит по-татарски: петух, звезда, полумесяц. Он ответит тебе: эль, туфек, мылтых, — рука, ружье, пуля. Дальше, увидишь сам, что делать. Понял? Повтори адрес и пароль.
Макар повторил.
— А теперь прощай, милый друг, желаю тебе удачи и счастья в твоей охоте на «тигра». Смотри, только не попадись в лапы англичанам или туркам: расправятся с тобой беспощадно. Помни, что ты теперь — чрезвычайный курьер. Возьми извозчика и вообще побольше важничай и сори деньгами. Только не пересоли, веди себя так, как вел бы себя богатый помещик, который, однако, побаивается, хватит ли у него денег до Италии.
Мартын прибавил еще несколько мелких наставлений, передал мальчику пачку турецких денег и билет на пароход, крепко-крепко пожал ему руку и похлопал по плечу. Потом повернул к берегу. Лодка причалила к шхуне. Опять, как вчера, Анастас Попандопуло кинул мальчику кредитку, — и они расстались.
Подойдя к бане, указанной ему Мартыном, Макар был крайне удивлен, заметив у ее дверей своего приятеля-механика с узелком под мышкой.
— Ты почему здесь?
— А вот, принес тебе чистое белье и пиджачный костюм. Так уж у нас было с Анастасом условлено.
— Даже этого он не забыл! — воскликнул Макар. — А я и не подумал, как это в гостиницу в своей одежде приду.
— Давай простимся, — сказал Егорка, передавая ему сверток и квитанцию на багаж. — Через час ты уж станешь барчонком… Счастливого тебе пути, привози Любочку.
Они распрощались, и Следопыт вошел в баню. Он живо вспомнил свое превращение в Таганроге и ждал отпора со стороны банщиков. Но здесь, по-видимому, все уже привыкли к ужасной одежде беженцев и потому нимало не удивились, когда через час из номера вышел чистенький и аккуратный пай-мальчик.
— Пожалуйте, ваше сиятельство! — только и молвил швейцар, распахивая перед ним выходную дверь. «Его сиятельство», важно кивнув головой, сунул ему в руку «на чаишко».
Весь день Макар посвятил хождению по бульвару, сиденью в кафе и ресторанах. Он приглядывался к манерам богатой публики, стараясь ей подражать, чтобы не выдать себя каким-нибудь неловким словом или поступком. Премудрость эту он постиг скоро, и к вечеру даже опытный глаз не узнал бы деревенского сорванца в этом приличном и тихоньком панычке.
Подходил вечер, и Следопыт стал ощущать некоторое волнение: пора ехать на вокзал, брать корзинку и отправляться с ней на пароход. Предстоящее путешествие манило и слегка пугало его: в первый раз в жизни он пускался в плавание по морю, да еще в чужеземную страну. Сердце слегка замирало, и обычное спокойствие заменилось легким возбуждением, как перед боем или опасной разведкой.
Он пришел на вокзал и отыскал камеру хранения ручного багажа. Возле нее мало было народу.
Макар предъявил квитанцию и ожидал тотчас же получить корзину. Но служащий, выдававший багаж, что-то замешкался, и до Макара донеслись его слова, брошенные вполголоса какому-то человечку в темном пиджачке, стоявшему возле него:
— Та самая корзина!
Не будь мальчик так поглощен предстоящей поездкой и не будь он так далек от мысли о какой-нибудь опасности, он, конечно, обратил бы внимание на эти странные слова. Почему «та самая» корзина? И какая «та самая»?.. Но слова эти только скользнули по его сознанию, и он без всякого подозрения взял небольшую белую корзину из рук служащего и направился к выходу.
Однако, несмотря на свою рассеянность, он все же заметил, что человечек в пиджаке тотчас вышел из камеры и пошел за ним. На крыльце Макар оглянулся: человечек стоял в дверях и исподлобья остро глядел ему в спину. Смутное подозрение шевельнулось в сердце Следопыта.
— Ой, не шпик ли? — подумал он, но тут, же отогнал эту мысль: с чего бы быть шпику? Ведь Макара решительно никто не знает в Севастополе. Он сошел на площадь и начал нанимать извозчика.
Человечек продолжал стоять на крыльце, издали следя за ним глазами. Беспокойство Следопыта усилилось и готовые уже сорваться слова «на пристань» застыли на его губах.
— Нахимовский проспект, — сказал он извозчику, решив, что осторожность не мешает, и лучше на всякий случай не говорить сразу, куда он едет. Сторговавшись, он уложил корзину, уселся сам и поехал в город.
Оглянувшись на повороте, он заметил, как человечек вскочил в другую пролетку и поехал за ним. Мороз пробежал по коже Макара: сомнения не оставалось, за ним следят! И тут сразу всплыли в его мозгу странные слова: «та самая корзина». Он даже зубами скрипнул от негодования и злобы на самого себя: дурак, дурак, опростоволосился! Как же он сразу не догадался, что тут дело неладно. Наверное, служащий нарочно громко сказал эти слова, чтобы дать знать ему об опасности: шпиков ведь никто не любит. Нужно было сейчас же удирать. Ясно, шпик следил за корзиной и ждал, кто ее получит. Но почему же он мог за ней следить? Вероятно, потому, что следил за тем подпольщиком, который принес ее на вокзал… Ну, все пропало! Значит все они попались, весь хитрый план Мартына провалился, Макара сейчас сцапают, а за ним и Анастаса Попандопуло и еще многих, многих. Макар чуть не стонал от горя и лихорадочно соображал, как быть дальше.
