растения, но у каждого материнского дома свой рецепт, и его секрет тщательно оберегается. Могу лишь сказать, что он из моего материнского дома, к которому принадлежит и нарческа. Этот пирог мужества в течение многих поколений помогал выжить клану нарвала.
– Не сомневаюсь! – воскликнул Чейд. – Я уже предвкушаю, как попробую его сегодня вечером. Или лучше завтра утром, чтобы обрести силы после крепкого ночного сна. Бедный Том, я знаю, какой эффект оказывает на тебя эльфовская кора! И хотя она тебе нравится, сегодня ночью ты не сомкнешь глаз. Я не раз говорил, чтобы ты не ел ее по вечерам. Но что толку повторять?
Я ухмыльнулся, хотя настроение у меня было паршивым.
– Вы правы, лорд Чейд. Сколько бы вы не объясняли мне, до меня не доходит ни единого слова. – Чейд слегка прикрыл глаза, показывая, что он меня прекрасно понял.
Налив себе слабого чая, он сделал несколько глотков, громко раскашлялся, делая вид, что его сейчас стошнит, и принялся колотить себя кулаком по груди.
– Ты свободен, Том Баджерлок. Пойди поешь, но перед сном зайди к нам. Полагаю, Олух захочет сегодня спать у нас.
– Да, милорд. – Я понял, что означало его представление.
Я вышел из палатки и зашагал к дальней границе лагеря. Дождь прекратился, но ветер не унимался. Убедившись, что меня никто не видит, я засунул два пальца в рот и попытался избавиться от кусочка съеденного мной торта. Ничего не получалось. Я слишком давно ничего не ел, и мой желудок охотно принял дар Пиоттра. Наконец мне удалось вызвать рвоту, и во рту появился отвратительный вкус горечи.
Я съел пригоршню мокрого снега, засыпал следы рвоты и пошел обратно к палаткам. Холод все глубже проникал в мое тело. Когда сильный яд попадает внутрь, никогда полностью не удается от него избавиться. Знать, что нечто оказывает на тебя влияние, ощущать это воздействие, понимая, что оно усиливается с каждым ударом сердца, – ужас, не поддающийся описанию.
Я употреблял эльфовскую кору раньше и знал, как она на меня действует. А что, если в торте были и другие растения, которые я ранее не пробовал? Я постарался не думать о такой возможности. Не может такого быть, сказал я себе.
Торт принес Пиоттр и предложил нам без всякой задней мысли. Мы пришли сюда, чтобы выполнить его желание – убить дракона; зачем ему пытаться нас отравить? Однако я никак не мог поверить, что только случайность привела к тому, что я лишился магии Скилла.
Мне было холодно и мокро, накатила тоска. Я не хотел в таком состоянии появляться в палатке стражников. И вдруг обнаружил, что стою возле шатра Шута. Замерзшими пальцами я попытался откинуть в сторону полог.
– Лорд Голден, – позвал я, с некоторым опозданием сообразив, что у него могут быть другие гости.
Должно быть, интонация моего голоса вызвала у него тревогу. Шут сразу же откинул полог и торопливо поманил меня внутрь.
– Стой на месте, постарайся не замочить здесь все, – сказал он. – Он уже успел сменить мокрую одежду.
Шут был в длинном черном одеянии, и я ему позавидовал.
– Пиоттр угостил меня кусочком торта. В нем была эльфовская кора, и я потерял Скилл, – пробормотал я, стуча зубами.
– Снимай мокрые вещи. – Шут принялся рыться в своем заплечном мешке, как только я оказался в шатре. Наконец он вытащил из него длинный коричневый балахон. – Это должно тебе подойти. Он гораздо теплее, чем кажется. Как небольшая доза эльфовской коры могла лишить тебя магии Скилла? Раньше она никогда не оказывала на тебя такого действия.
Я покачал головой.
– Но так случилось. Кроме того, кто-то атаковал Олуха и меня при помощи Скилла, пытаясь стравить нас друг с другом. И у них почти получилось, пока я не поднял защитные стены, опасаясь, что Олух нанесет мне удар. Тут только я сообразил, что Олух на самом деле не вызывает во мне чувства ненависти. И он ни в чем не виноват, а если мне не нравится постоянно за ним ухаживать, я не должен вымещать на нем свою злость, верно? В любом случае, мне следует обижаться на Чейда, а не на Олуха. Именно он поставил меня в такое положение – главным образом для того, чтобы я все время был занят и не мог попасть под твое влияние. Он хочет, чтобы я просто выполнял его приказы, а не думал…
– Прекрати! – с тревогой воскликнул Шут. Я замолчал, не закончив фразы.
Не успел я вновь открыть рот, чтобы спросить, что случилось, как Шут поднял обе руки.
– Фитц. Послушай себя. Я никогда не слышал, чтобы ты так болтал. Это… вызывает у меня тревогу.
– Все дело в эльфовской коре.
Я содрогнулся от кипящей во мне энергии. Сбросив остатки мокрой одежды, я с благодарностью принял протянутый мне балахон, но тут же вздрогнул, ощутив его холод.
– Какой холодный, словно железо! Из чего он сделан? Из рыбьей чешуи?
– Верь мне и не задавай вопросов. Надень его, ты быстро согреешься.
Выбора у меня не было. Я натянул через голову балахон, оказалось, что его длинные полы доходят мне почти до щиколоток. Я повел плечами и вдруг ощутил, как они расслабились.
– Как странно. Мне он показался узким, но как только я повел плечами, стал в самый раз. Посмотри. Даже рукава заканчиваются на запястьях. Больше всего этот балахон напоминает невероятно тонкую кольчугу. Опять магия Элдерлингов? Ты привез его из Дождевых Чащоб? Интересно, как и из чего его сделали? Взгляни, как меняется цвет, когда я двигаюсь.
– Фитц, перестань болтать. Это действует мне на нервы. – Шут поднял стопку моей мокрой одежды, и на пол потекла тонкая струйка воды. – Я все развешу снаружи. Однако к утру она не высохнет. У тебя есть во что переодеться?
– Да. В моем мешке, но я оставил его в палатке принца. И бочонок со взрывным порошком Чейда. Почти все вещи Олуха в моем мешке, но он сможет и сам их взять. Так что хорошо, что мой мешок остался в палатке у принца. – Теперь я и сам заметил, что болтаю без умолку, и сумел закрыть рот прежде, чем меня попросил Шут.
Несколько долгих мгновений я дрожал от холода, но потом ощутил, как балахон возвращает тепло моего тела. Со вздохом облегчения я опустился на одеяло Шута и подобрал под себя окоченевшие ноги. И тут же принял другую позу. Шут вернулся в шатер и с любопытством посмотрел на меня, когда я вскочил на ноги и принялся расхаживать по шатру вокруг маленькой свечи, стоявшей в центре.
– Что с тобой? – спросил он.
– Такое ощущение, что под кожей у меня бегают муравьи. – Я отвел рассыпавшиеся волосы с лица и собрал их в воинский хвост. – Мне не усидеть на месте. И я не могу молчать, не могу привести свои мысли в порядок, если ты понимаешь, о чем я.
Мои руки вдруг показались мне слишком большими. Я принялся щелкать суставами пальцев, потом опустил руки. Шут смотрел на меня, стиснув зубы.
– Извини, – торопливо извинился я. – Я ничего не могу с собой поделать.
– Это очевидно, – пробормотал он. Потом он тряхнул головой и добавил: – Я бы хотел помочь, но сейчас тебе не стоит давать успокаивающие травы. И еще я боюсь упадка сил и духа, который последует потом. Никогда не видел, чтобы ты так себя вел. Если отчаяние, которое обычно охватывает человека после употребления эльфовской коры, будет таким же сильным, как твоя нынешняя эйфория, то я боюсь за всех нас.
