Войско, собранное для участия в торжествах, состояло из иоаннитов и тамплиеров; им предстояло стать свидетелями примирения. Рыцари надели самые роскошные доспехи, на конях были самые драгоценные украшения. Примирение графа Триполитанского с Великим магистром Жераром де Ридфором должно было состояться в Триполи. Освободил ли патриарх Великого магистра от его пагубного четвертого обета? Если думать о столь необходимом единстве королевства, то сделать это не представляло труда.
Ролан мог стать участником торжественного войска, в котором собирался доехать до замка графа Ибелинского.
— Не печалься, — сказал он Анне, — ведь я еду не на войну. Наконец будет заключен мир, которого веемы так долго ждали.
С любовью он обнял жену и детей:
— До скорого свидания!
Затем он присоединился к торжественному войску, и Анна потеряла его из виду в толпе.
Рыцари из многочисленных домов и касалей иоаннитов и тамплиеров еще по пути вступали в войско, возглавляемое Жераром де Ридфором. Вечером они раскинули свои палатки у какого-то горного замка. Но не успели еще разжечь лагерный костер, как от управляющего замком прибыл посланник, пожелавший, чтобы его провели к самому Великому магистру.
— Знайте же, господин, — сообщил он, — что завтра авангард турецкого войска будет продвигаться поблизости от этого замка, ибо граф Триполитанский, заключивший сепаратный мир с султаном, обязан пропускать турок через эту местность.
Тогда Великий магистр выбрал одного из своих тамплиеров и послал его в расположенный неподалеку касаль Какоун.
— Скажи там, — приказал он ему, — что все девяносто рыцарей в полном вооружении уже этой ночью должны явиться сюда!
Около полуночи Ролан проснулся от какого-то беспокойства в лагере. Тамплиеры из Какоуна разбивали свои палатки.
Рано утром войско тронулось в путь и без происшествий попало в Назарет, где к нему присоединились еще сорок рыцарей-мирян. На всех были надеты самые дорогие доспехи. Торжественное войско выглядело теперь весьма внушительно.
Великий ужас
Наступило первое мая — День святого Иакова, покровителя пилигримов. Над иссушенными горами солнце палило, как в июле. Вскоре и людей, и коней стала мучить жажда. Ролан, у которого пересох язык, утешал какого-то мальчика из свиты, первый раз оказавшегося в таком походе.
— Через час, — сказал Ролан, — ты сможешь выпить столько воды, сколько захочешь. Ведь мы будем проходить мимо источника Крессон, а он не высыхает даже летом.
Поскольку мальчик был безутешен, Ролан поклялся ему:
— Ты можешь верить тому, что я говорю: я знаю эту местность. Да будет тебе известно, что все эти стелы, которые ты видишь у дороги, поставил я. Поэтому мне знакома вся христианская Сирия. Если бы Великий магистр не послал в Какоун этих тамплиеров, он отправил бы туда меня, потому что и там я установил все придорожные столбы.
Когда же они взглянули вниз на источник Крессон, то увидели многотысячное войско всадников- мамелюков, они поили там своих коней. Это и был авангард султана, о котором доложил посланник.
Жерар де Ридфор намеревался дать бой. Он был полностью уверен в том, что одной внезапной атакой вынудит к сдаче эту могучую силу. Пусть граф Триполитанский видит, как разделаются с его сепаратным миром! Но остальные полководцы настояли, что вначале нужно провести совет, подготовившись к возможному отступлению. После этого было развернуто знамя тамплиеров, и за ним торжественное войско устремилось в долину. В атаку отправились 140 рыцарей.
Ролан остался в обозе, в его задачу входило удержать на месте лошадей. Шум боя все приближался. Ролан начал стегать лошадей, отгоняя их в безопасное место.
И тут мимо промчались мамелюкские рыцари, держа свои луки наготове. На всем скаку они стреляли прямо по крупам лошадей, которые шарахались в разные стороны и неслись, сметая все на пути.
Ролана швырнуло на землю. Лошади бешено мчались через него. Он еще успел увидеть, как маленький мальчик из обоза отлетел в сторону от сильнейшего удара, копытом и как магистр Жерар де Ридфор, уронив поводья, спасался бегством в сторону Назарета. Потом Ролан потерял сознание.
Мамелюки собрались на поле сражения и начали спускаться к источнику. К их седлам были приторочены бритые головы павших тамплиеров, Из всего войска, относящегося к ордену тамплиеров, в живых остались только двое рыцарей и Великий магистр. Все остальные, верные своему уставу, боролась против превосходящих сил противника, пока не погибли.
Ролан лежал среди павших, без сознания. Он не заметил, как мародеры сняли с него одежду. Не видел и того» как они добивали раненых лошадей. На грани яви и забытья ему казалось, что он находится во внутреннем дворе своего иерусалимского дома, и в то же время он видел, как под раскаленным солнцем над ним кружатся коршуны. Тело его совершало то, о чем рассудок не мог и помыслить: Ролан дополз до тенистого места и остался лежать в прохладе. Он совсем не думал о том, что может умереть. Не ощущал он также ни голода, ни жажды, ни даже боли. Не заметил Ролан и того, как его унесли с поля боя. Тело его было как бы отделено от него.
Когда Ролан пришел в себя, то не знал, сколько прошло времени. Над ним склонился какой-то человек и спросил его имя. Больше Ролан ничего не помнил. Но он смутно понимал, что лежит в пещере, и догадывался, что находится у отшельника. Тот ухаживал за его ранами, приносил похлебку. День миновал за днем, и ничего, кроме этого, не происходило. Ролан находился в полузабытьи, тело его было похоже на тело мертвеца.
Однажды Отшельник поднял его с постели, и, словно издалека, больной услышал повелительный голос:
— Встань на ноги!
Ролан послушно встал, но тут же зашатался и опять упал на постель. На следующий день ему удалось простоять на мгновение дольше. Еще через день он простоял целую минуту и не закачался.
— Теперь ты здоров, — сказал отшельник, и Ролан, который за все время, что лежал в пещере, не проронил ни слова, произнес: «Да».
Отшельник испытующе посмотрел на него. Поскольку он был уверен, что Ролан дал ему ответ в полном сознании, он с тех пор поручал Ролану незначительную работу. Так больной постепенно выздоравливал. Однажды, сидя у очага и раздувая жар, Ролан впервые осознал, что он делает.
— Я сижу здесь и раздуваю жар, — сказал он, не оборачиваясь к отшельнику.
— Кто же этот «я»? — спросил отшельник. Ролан напряг свою память.
— Я… я?.. — он беспомощно посмотрел на отшельника.
— Произошла битва с семью тысячами мамелюков, — осторожно напомнил старец.
— Битва? Что это такое?
Спустя неделю в пещеру вошел сурового вида человек, весь в пыли, плохо одетый и измученный. Ноги его распухли. Башмаков на нем не было. Молча он встал перед стариком. Отшельник долго разглядывал его, не произнося ни слова. Внезапно он схватил вошедшего обеими руками за плечи и стал в упор смотреть ему в лицо.
— Все потеряно, — глухо сказал пришелец.
Старик напоил его и усадил на скамью. Он вымыл ему ноги и дал поесть. Ролан наблюдал за этим очень внимательно.
— Теперь говорите, если вам угодно, — тихо попросил старик.
Ролан прислушивался, но не понимал смысла слов, которые говорил этот человек:
