После смерти Клеопатры они попали в Рим через посредство укравшей их невольницы и были там известны под именем «Египетских драгоценностей». Но я не стану рассказывать вам длинного ряда краж и убийств, связанных с ними. Достаточно, если я вам скажу, что в продолжении нескольких столетий они не обогатили никого, ибо постоянно оказывалось невозможным их продать, пока я не купил моего камня: это в первый раз он пошел в продажу честно и открыто. До тех пор все их владельцы получали их посредством кражи или убийства и не смели открыто заявлять об обладании ими. Как искусно они их ни прятали, всегда находился вор, который их крал.
– О, это очень интересно, – воскликнул Торе. – Но скажите откровенно, верите вы в то, что камни обладают особой силой, которая наводит людей на их след?
– Этого я не знаю; но многие утверждают, что это так, и это подтверждается событиями последнего времени. Мой обычный интерес к драгоценным камням заставил меня отправиться в полицию, когда Роза Митчель была ограблена и убита. Вы, вероятно, помните, что камни были скоро найдены и отданы на хранение в полицию. Мне позволили взглянуть на них, и я увидел, что рубин в этой коллекции парный к моему.
– И вы полагаете, что нахождение его в коллекции и повело к тому, что полиция нашла саквояж с камнями? – Торе, по-видимому, с нетерпением ждал ответа; Митчель только пожал плечами, но можно было заключить, что это именно и есть его мнение. Барнес раздумывал уже, не потому ли Торе проявляет такой интерес к делу, что он украл камни, и потому удивляется такому странному объяснению того, что они нашлись; но следующие слова Торе опровергли догадку Барнеса.
– Вы можете, если угодно, верить подобным вещам, – сказал Торе, – я же считаю это суеверием. По обыкновению, цепь случайно совпадающих событий принимается за доказательство сверхъестественной силы камней. Я думаю, что знаю такое место, где камни нелегко было бы найти.
– Это очень любопытно, – сказал Митчель.
– Если предмет так мал, как этот украденный рубин, то существует только одно место, где вор спокойно может спрятать краденое добро.
– А что это за место? – спросил Митчель с нескрываемым любопытством.
– На собственном теле, чтобы иметь его всегда под рукой на случай обыска. Рубин такой маленький предмет, что его всегда можно спрятать быстро и без затруднений.
– Совершенно верно, – отвечал Митчель, – но… – Здесь он на секунду остановился, как бы в рассеянности, но быстро овладел собой. – О чем мы говорили? Я потерял нить нашего разговора.
– Мистер Торе утверждал, что вор мог бы спрятать рубин на собственном теле, – сказал Рандольф.
– Это правильно, но в то же время все-таки несколько рискованно. Я думаю, что если бы я украл рубин, как ты намекаешь, я придумал бы нечто лучшее.
– А! – сказал Рандольф, – дело становится интересным. Ну, расскажи, как бы ты спрятал камень, если бы ты его украл.
– Это коварный вопрос, – отвечал Митчель, – и я предпочитаю не отвечать на него; у стен, знаешь ли бывают иногда уши. – Он сказал это так многозначительно, что Рандольф на минуту смутился. – Одно только еще я хочу сказать: вор, кто бы он ни был, не извлечет пользы из своего преступления.
– Почему же? – спросил Торе.
– Потому что на свете не существует рубинов такого совершенного цвета, кроме этих двух. Настоящий рубин цвета голубиной крови не может быть продан, ибо в нем тотчас же признают краденый, так как я оповестил всех значительных ювелиров, что украдена моя «Египетская драгоценность», а если будет сделана попытка изменить его форму, то и тогда меня известит об этом резчик, ибо назначенное мной вознаграждение превышает плату за работу.
– Но предположите, что вор сам резчик?
– И тогда совершенный цвет камня выдаст всякому ювелиру, которому захотят продать вновь отшлифованный камень, что это та же «Египетская драгоценность» только в другой форме.
– Может быть, вор очень терпеливый человек, а вы знаете, что тот, кто умеет ждать, достигает всего.
– Конечно, – ответил Митчель, – но помните мои слова: «Египетская драгоценность» не будет продана человеком, у которого она в настоящую минуту в руках.
– Особенно, если это ты, – засмеялся Рандольф.
– Совершенно верно, – серьезно ответил Митчель. Разговор перешел на другие предметы, и вскоре затем собеседники расстались. Барнес тоже собирался уходить из большой столовой, когда слуга подал ему записку, которая очень удивила и рассердила его. В ней было сказано: «Если в другой раз мистер Барнес пожелает подслушивать, то ему следует быть осмотрительнее и убедиться, не видны ли в зеркале обе стороны занавеси, за которой он воображает себя спрятанным».
– Черт его побери! – пробормотал Барнес. – Хотел бы я знать, в каком месте разговора он заметил мое присутствие. Или, может быть, последняя часть разговора, когда он заявил, что предупредил всех ювелиров, предназначалась для того, чтобы убедить меня, что не он украл рубин? Если это так, зачем же он сообщает мне, что заметил меня?
XIII. Барнес отправляется на юг
Барнес принялся собирать сведения о прошлом Альфонса Торе. Он отыскал слугу, доставившего багаж француза в отель «Гофманн», и узнал от него, что Торе прибыл в Нью-Йорк на пароходе приблизительно за месяц до кражи в поезде. Но по какой-то странности его имени не было в списке пассажиров парохода, на котором он приехал; следовательно, или Торе было вымышленное имя, или на пароходе он записан под вымышленным именем. Также бесплодны оказались поиски пассажирки под именем Розы Митчель, хотя Барнес просмотрел списки всех судов, прибывших в течение двух месяцев до убийства.
Предполагая, что Торе может быть в переписке со своими заграничными друзьями, Барнес учредил надзор за получаемыми им письмами, но и это ни к чему не привело, ибо тот, по-видимому, совсем не получал писем. Деньгами он был хорошо снабжен, то есть аккуратно уплачивал по счетам чеками на ближайший банк, в котором по наведенным справкам у него оказалось несколько тысяч долларов. Таким образом, потеряв несколько недель, Барнес увидел, что не нашел ничего, кроме того, что Торе переплыл
