Все, задрав головы, смотрели на медленно, сантиметр за сантиметром опускающегося российского президента, а Бастурхан, готовясь к схватке, не глядя скинул черную кожаную куртку, которую тут же подхватил верный телохранитель.
Внезапно сбоку, метрах в тридцати от спускающегося Подпутина, синхронно открылись несколько десятков люков и по веревкам быстро соскользнули тени в камуфляже. Пользуясь тем, что внимание монголов было отвлечено, бойцы в масках открыли ураганный огонь по глазеющим на спускающиеся качели. Все повторилось. Отстрелявшиеся спецназовцы были моментально втащены обратно своими товарищами, качели с президентом исчезли еще раньше, а пол усеяли еще сотни и сотни отстрелянных резиновых пуль и новые тела искалеченных монголов.
– Перегруппироваться! – зычно закричал наконец опомнившийся Бастурхан. – Разбиться на группы, каждой держать свой сектор! Оказать помощь раненым! – Повелитель еще не окончил говорить, а опытные воины уже начали исполнять его команды. Тяжелых раненых, потерявших способность самостоятельно передвигаться, стаскивали в одно место, разбившиеся на отряды бойцы задрали свои винтовки, готовые открыть огонь при малейшем движении сверху. Около пятидесяти воинов взяли под контроль загороженный решеткой вход, опасаясь неожиданного нападения с тыла. – Тебе меня не одолеть, поэтому ты отказываешься биться честно! Подпутин, ты меня слышишь?
– Это я-то отказываюсь? – Внезапно в центре зала, подобно грибу после дождя, вырос российский президент. Все произошло настолько быстро, что только самые наблюдательные из монголов успели уловить, что Подпутин появился прямо из пола на небольшой, под цвет паркета, платформе. Монголы, боясь разгневать Повелителя, замерли в ожидании команды, а остолбеневший Бастурхан молча смотрел на Подпутина и не мог решить, что делать дальше.
Внезапно зал заполнили звуки рэпа, и оживший Подпутин стал ритмично дергаться на месте, выкрикивая усиливаемым аппаратурой речитативом:
– Ты пришел с мечом, чувак, от меча ты и погибнешь; узкоглазых пацанов заколбасят не по-детски…
– Взять его! – закричал опомнившийся Бастурхан. – Это не настоящий президент!
К рэперу рванулся целый отряд из пятидесяти человек, в секторе которого находился издевательски кривляющийся самозванец, но под ногами монголов внезапно разверзся пол и не менее половины воинов с криками ужаса провалились в огромное четырехугольное отверстие. Лжепрезидент тоже скрылся, уехав на своей платформе под паркет. Зал наполнился теперь громким издевательским хохотом, от которого у суеверных монголов по коже побежал мороз.
– Шайтан… – прошептал пораженный Умагул.
Бастурхан обернулся, поискал взглядом визиря, затаившегося среди сбившихся в кучу воинов.
– Что все это значит? – гневно спросил он, словно визирь был истинным режиссером происходящего и мог ответить на этот вопрос.
– Я, Бастурхан Бастурханович… Дело в том, что… – Подберезовскому настолько не хотелось предстать перед гневными очами Повелителя, что он принялся цепляться за одежду стоящих рядом. Тогда его подтолкнули в спину, после чего, пролетев несколько метров и с трудом сохранив равновесие, Подберезовский оказался в объятиях мощного телохранителя.
– Отвечать, собака, когда спрашивает Повелитель! – зло прошипел схвативший олигарха за шиворот Умагул, и тряхнул его так, что голова Подберезовского мотнулась на тонкой шее.
– Вы меня спрашиваете, будто я имею к происходящему какое-то отношение! Да я вообще понятия не имел, что в Кремле есть этот чертов Секретный зал! – отчаянно закричал Подберезовский, чувствуя, что его жизнь зависла на тонкой ниточке и напоминает сейчас некогда популярную игрушку – увесистый бумажный шарик на опасно растягивающейся резинке. – Я, между прочим, Бастурхан Бастурханович, предупреждал! Ну, помните, когда еще насчет островов предлагал. Сидели бы себе сейчас на Курилах, ждали, когда нас выкупят японцы…
Потеряв к визирю интерес, Бастурхан повернулся к Борису-Батыру.
– Будем биться, – буркнул тот. – Я тут, – он постучал себя пальцем по темечку, – кое-что вспоминать начал. Этот Подпутин сказал, что на отдых меня отправит, а сам в морозилку запер. И рулить тут уселся. А я на четвертый срок хочу. Народ меня любит... – Борис-Батыр насупился и засопел. – Своими руками задушу гада. Дайте мне только до него добраться, я ему…
– Так вот он я! – Метрах в трех от Бориса-Батыра из пола выскочил Подпутин и выстрелил в него из помпового ружья. Пуля еще летела, а президент уже исчез, словно его и не было. Через секунду Борис- Батыр получил такой удар в лоб, что не удержался на ногах и грузно шмякнулся задом оземь.
– Воины! – закричал Бастурхан, догадавшись, что весь пол в этом зале состоит из подвижных люков, выезжающих платформ и прочей хитрой механики. – Усилить бдительность! Каждый сектор разбить на более мелкие сектора! Каждый отвечает за свой метр! Стрелять на каждое движение!
Не успел он договорить, как паркет разверзся сразу в добром десятке мест и из пола выскочили сразу десять президентов Подпутиных. Одновременно еще с десяток посыпались на веревках из открывшихся под потолком люков.
Монголы открыли ураганный огонь и около минуты продолжалась такая канонада, что у многих не выдержали барабанные перепонки – из ушей несчастных полилась кровь.
– Прекратить! – выкрикнул Повелитель, опять с запозданием обнаружив, что его опять обманули – президенты оказались резиновыми манекенами. Принимая на себя огневую мощь монгольского войска, они только упруго покачивались, словно насмехаясь над доверчивыми степными воинами. Все равно не услышанный выкрик запоздал – подчиненные уже сами догадались, что к чему, и огонь стих так же резко, как и начался. Зал опять заполнился густым пороховым дымом и Бастурхан уже начал подумывать отдать приказ надеть противогазы, как вдруг раздался мерный гул мощных электрических машин – заработали вытяжные вентиляторы.
– Мы блюдем букву киотского протокола, – пояснил голос из динамиков. – Зачем создавать в кремлевском зале парниковый эффект, верно?
– Ты трус, – в гневе закричал Бастурхан. – Подпутин, покажись, докажи, что ты настоящий воин!
– Может, не надо… – проблеял олигарх. – Бастурхан Бастурханович, у меня нехорошие предчувствия. Может, нам лучше сдаться, а то, не дай бог… – Повелитель метнул в него такой взгляд, что испуганно жавшийся к нему Подберезовский теперь попятился. – Я вас предупреждал, Бастурхан Бастурханович... – пробормотал он, с ужасом глядя, как в центре зала открывается огромный люк, из которого медленно выплывает что-то огромное, бесформенное, – видит бог, я предупреждал, а вы… – В следующий миг он пронзительно закричал: бесформенное оказалось чьей-то огромной, покрытой редким пухом головой.
Теперь не выдержали даже бывалые, прошедшие огонь и воду монголы. Раздались крики ужаса и суровые воины, забыв приказ Повелителя о секторах, сбились в огромную, смертельно перепуганную кучу ребятишек.
– Мой Повелитель, что это! – прошептал обычно невозмутимый Умагул, словно тот мог ему ответить.
Бастурхан и сам почувствовал предательскую дрожь в коленях, наверное, впервые за весь свой победоносный российский поход. Так же впервые он вдруг подумал, что поход этот был, возможно, его крупной – и хорошо, если не последней – ошибкой.
Полуметрового диаметра, лишенная шеи голова, покоящаяся прямо на покатых плечах, уже поднялась на уровень человеческого роста, а тело неизвестного исполина не показалось и наполовину. Вот наконец выехал огромный розовый живот, а тварь все поднималась и поднималась, словно ее туша была бесконечной. Бастурхан облизнул пересохшие губы, осмотрелся и обнаружил, что многие из его воинов закрыли лица руками, а некоторые даже стоят на коленях. Это вывело его из столбняка.
– Встать! – властно прогрохотал он и забывшие о своем оружии монголы начали выходить из состояния транса.
– Это гомункул! – с облегчением прошептал вновь притиснувшийся к нему Подберезовский. – Бастурхан Бастурханович, это всего лишь гомункул! Это я его вырастил! Он не умеет драться, он умеет только жрать! Он не опасен, он всего лишь прожорливая безмозглая тварь!
– Это всего лишь гомункул! – выкрикнул Повелитель, словно это что-то объясняло или хотя бы было понятно ему самому. – Он умеет только жрать! Воины, собраться!
