бумаги.
– Это заявка на еще одну партию бензина и на боеприпасы, – объяснил Подберезовский, рыща жадным взглядом не насытившегося человека по подносам со снедью. – Бастурхан Бастурханович, можно мне горячего чаю? – И не дожидаясь ответа, поднял руку, подзывая обслуживающего трапезу молодого монгола в белом поварском халате: – Эй, как там тебя... Короче, человек, притащи мне чаю. Только нормального европейского. Живо.
Монгол оторопело посмотрел на Повелителя и, дождавшись его подтверждающего кивка, скрылся за одной из матерчатых перегородок.
– Я пью «Липтон»! – прокричал ему вслед Подберезовский и устало потянулся. – Совсем замотался, – опять пожаловался он. – Бастурхан Бастурханович, вы подписали? Вот, здесь, здесь и здесь, я уже показывал. И поразборчивей, пожалуйста.
Бастурхан принял из рук невысокого монгола – главного хранителя печати – деревянную, дорогого дерева коробочку, вскрыл ее, обнажив красный бархат внутренней обивки, и достал печать. Сначала прислонив ее к специальной подушечке, он затем осторожно приложил ее к двум бумагам поочередно.
– Печать: «Бог на небе. Каган – божья мощь на земле. Повелитель скрещения планет. Печать владыки всех людей», – вслух прочитал Подберезовский и кивнул. – Все в порядке. Только все равно требуется личная подпись и еще – обязательно своей рукой – проставьте банковские реквизиты. Вот, в этих графах, я поставил галочки, где нужно... Бюрократия, знаете ли, – пояснил он недовольному Повелителю, – правила такие. Проклятый капитализм. Без бумажки не верят даже собственной маме. Ну да ничего, скоро вы наведете порядок... – бойко приговаривал он, водя пальцем по бумагам, в то время как Бастурхан расписывался в указываемых ему местах. – Отлично, – внимательно осмотрев заполненные листы, сказал он. – Должно проскочить. – Он принял из рук обслуживающего монгола дымящуюся чашку и жадно прильнул к ней губами. – Эх, хорош чаек... Настоятельно рекомендую, – обратился он к троим друзьям сразу. Словно не замечая, что те с откровенным нетерпением дожидаются, когда он исчезнет, Подберезовский опять отхлебнул тонизирующего напитка и внезапно посмотрел на Повелителя с прищуром: – Значит, все- таки надумали на Германию?
– Человек! – пораженно выдохнул тот. Не в силах сдержать эмоции, он вскочил, ошарашенно посмотрел на быстро, согласно субординации поднявшихся друзей, тут же опомнился, смущенно покашлял, делая вид, что у него запершило в горле, и резко присел – почти упал, – словно ему вдруг отказали ноги. – Садитесь, садитесь, чего вскочили... Откуда ты знаешь, что я принял решение идти на Германию? – недоверчиво спросил он продолжавшего как ни в чем не бывало сидеть и отхлебывать чаек визиря. – Это случилось сегодня ночью, когда на меня снизошло просветление, об этом еще не знает никто! Даже мои ближайшие соратники, – он указал рукой на Таджибека с Богурджи, – узнали об этом только что.
– Тоже мне секрет Полишинеля, – махнул рукой Подберезовский. – Бастурхан Бастурханович, можно мне еще кусочек пирога? Уж больно он сегодня хорошо у этого басурмана, – Подберезовский кивнул в сторону кухни, – получился... Ну хорошо, хорошо, – заметив выражение взгляда Повелителя, заторопился он, – объясняю, значит... Догадался я. Ничего сверхъестественного.
– Но как!
– Разве один умный человек не в состоянии понять ход мыслей другого умного человека, особенно если тот, второй умный человек, не такой умный, как первый, – с приятной улыбкой принялся объяснять Подберезовский, но опять нарвался на взгляд визави и, спохватившись, поспешил остановиться. – То есть, я, конечно же, совсем не имел в виду, что такой человек как вы, Повелитель, может оказаться глупее визиря, скорее наоборот, любой визирь возле вас выглядит подобно праху на сапогах воина, который...
– Короче! – рявкнул Бастурхан.
– Если короче, то я вас прекрасно понимаю. В Германии отличные скоростные дороги, которые весьма поспособствуют монгольскому блицкригу, немцы давно потеряли боевой дух и воины из них никакие, они богаты, у них...
– Отличные машины, – вставил Таджибек.
– И бытовая техника, – добавил Богурджи.
Подберезовский посмотрел на них как на несмышленышей.
– Ага, так я и думал. Вот он, господа монголы, ход ваших мыслей. Значит, вы пересядете с «Уралов» на «Мерседесы», набьете прицепы бытовой техникой и вернетесь в свои юрты разжиревшими на сосисках с пивом. Все, конец полету фантазии. Ну, разве что еще заполоните свои юрты объемистыми немецкими фрау. Так?
– Ну, так, – неохотно подтвердил Бастурхан. Его смущала ирония в голосе визиря. – К тому же Германия недавно, науськанная похожим на Фридмана Соросом, не дала нам, монголам, очередной кредит. Поэтому их канцлер должен крутить возле моей юрты динамо. И он будет крутить! – громыхнул Повелитель, подкрепляя свое обещание солидным глотком кумыса. – В дождь, снег, жару и холод! Я так сказал!
– Россия тоже отказала вам в кредите, – вкрадчиво ввернул Подберезовский. В наступившей тишине он отхлебнул чаю и обвел троих полководцев ничего не выражающим взглядом.
– Ты хочешь сказать...
– Я ничего не хочу сказать, Бастурхан Бастурханович, – приложив руку к груди, клятвенно заверил Повелителя Подберезовский. – Я маленький человек, разве я могу что-то сказать такому великому человеку, как вы. Поэтому я всего лишь говорю, что в Германии нет природных богатств. И она маленькая. Настолько маленькая, что недостойна завоевания таким большим военачальником, Повелителем звезд на небе, Повелителем еще всего чего и просто хорошим человеком, наконец... Ваша Великая Орда проскочит ее насквозь и даже не заметит. Ну, как подогретый нож протыкает пачку масла. Даже разогнаться толком не успеете.
– Ты хочешь сказать...
– Нет-нет, ничего я не хочу, извините. А то потом всех собак на меня навесите... А «Мерседесов», кстати, в России вдесятеро больше, чем в самой Германии, их производящей.
– Но там плохие дороги, – сказал, нахмурившись, Бастурхан.
– А сверхпроходимые «Уралы»? – напомнил визирь. – К тому же, насчет дорог – сильно преувеличено.
– Но ведь...
– А еще в России красивые бабы, – пресек Подберезовский попытку Повелителя возразить.
Трое переглянулись.
– Но немки... – начал было Богурджи, но был немедленно перебит окончательно перехватившим инициативу визирем:
– Эти бюргерши давно заплыли жиром! Что телесно, что мозгами. Кухня, церковь, дети – это, знаете ли, просто смешно! Зато у нас, у русских... – Подберезовский картинно закатил глаза и почмокал губами, – у меня просто нет слов... В общем, сделайте правильный выбор, господа. Настоятельно вас к этому призываю.
– Хм... – Бастурхан задумчиво погладил коротковатую пока бородку, которую недавно начал отращивать, пожевал губами... – Желаю услышать от тебя еще какие-нибудь доводы в пользу выступления на Россию, – наконец сказал он. – И учти, что я очень и очень зол. Неизвестно как, но тебе удалось проникнуть в военные секреты высшего руководства Великой Орды. Потому доводы твои должны быть очень и очень весомыми, тогда, возможно, тебе удастся реабилитироваться – то есть, сохранить жизнь. Итак, я слушаю.
Подберезовский выслушал эту тираду со снисходительной улыбкой. Ему почти удалось склонить монголов к походу на Россию, и сейчас оставался сущий пустяк – найти дополнительный, весомый для Повелителя довод в пользу своего предложения.
– Значит, довод следующий... – пребывая в эйфории, бойко начал он и вдруг запнулся – ничего путного в голову не лезло. Он напрягся, впрочем, не слишком сильно, будучи заранее уверенным, что озарение придет очень быстро и очень вовремя, как уже четырежды случалось на станции. – Довод, значится, такой... – Отщелкивали секунды, а голова по-прежнему оставалась пустой. Он напрягся уже всерьез, но вдохновение все равно не приходило. Возможно, потому, что его жизни не угрожала опасность.
Словно решив помочь ему справиться с неожиданно возникшим затруднением, Бастурхан деланно зевнул и нарочито лениво процедил:
