– Он обвел всех присутствующих столь свирепым взглядом, что даже у Таджибека с Богурджи, не говоря о рядовых монголах, затряслись поджилки. – Кто проболтался? Может, это мой визирь воду мутит?.. Доставить сюда Подберезовского! – сбавляя тон, прошипел он, и начальник охраны с облегчением рванулся к выходу сам, лично, радуясь возможности на время исчезнуть из полководческой юрты, атмосфера в которой накалилась до крайности, что в любой момент могло закончиться для любого из присутствующих принудительным делением организма на четыре части посредством мощных мотоциклов «Урал»...
– Вызывали?.. – Подберезовский бодро вошел в юрту, едва заметно кивнул Повелителю, что можно было принять за поклон, лишь если очень этого захотеть, подошел к Таджибеку и Богурджи, приветственно хлопнул каждого из них по плечу и, не обращая внимания на охранников и прочих незначительных людей, которых в огромной юрте скопилось изрядное количество, наконец обратил внимание на выражение лица полководца, и проявил первые признаки беспокойства: – Бастурхан Бастурханович, вы хорошо себя чувствуете? У вас почему-то очень красное лицо и вообще, весьма нездоровый вид. Кстати, пользуясь случаем... Вообще-то я не собирался к вам заходить, у меня и без того дел по горло, но раз уж так получилось, раз уж я здесь... И, кстати, если у вас – не дай, конечно, боже, – повышенное давление, я могу посоветовать вам одно отличное лекарство, его можно заказать в Великобритании, его пьет сама английская королева... – Бормоча что-то, он лихорадочно копался в папке, явно отыскивая какую-то бумагу или бумаги. – Черт, да где же это... Нужны ваши подписи на некоторые товарно-транспортные накладные, которые... И еще разобраться со счетом-фактурой, там одна неувязочка вышла... И, Бастурхан Бастурханович, когда, наконец, в мою юрту поставят компьютер и проведут интернет? Мне, знаете ли, надоело слать деловые письма, находясь среди ваших сопливых соплеменников, играющих во всяческие «Квакеры», я же вам по поводу этого неоднократно напоминал, а вы мне столь же неоднократно и твердо обещали, что со дня на день... И еще. Настало время решить по поводу запроса в российское финансовое министерство относительно другого запроса, который мы послали, в свою очередь запрашивая их об... Ну, то есть, такой своеобразный запрос о запросе, который запрашивает о запрошенных нами ранее запросах... Смешно, конечно, я и сам, Бастурхан Бастурханович, прекрасно вас понимаю, это все этакие бюрократические игры, но и избежать этого никак нельзя, поскольку если не запросить их своевременно об…
– Во-о-он! – заорал взбешенный Бастурхан. Его лицо залилось уже столь густой краской, что Таджибек и Богурджи по-настоящему перепугались за его здоровье.
– Бастурхан, побереги себя, тебе нельзя волноваться! – почти в один голос выкрикнули они, в то время как Подберезовский, пользуясь моментом, ловким слаломом продравшись через охранников, угрем выскользнул из юрты. – У нас еще столько работы...
Пока испуганные слуги прикладывали ко лбу Повелителя холодный компресс и отпаивали его кумысом, двое друзей сидели на войлоке, едва слышно перешептываясь и бросая в его сторону сочувственные взгляды.
– Этот визирь когда-нибудь сведет его в могилу, – высказал опасение Таджибек.
– Он всех нас туда загонит, – с явственными нотками восхищения подтвердил Богурджи. – И еще спляшет над нашими костями «Хаву-Нагилу»...
– Продолжим, – наконец скомандовал слегка пришедший в себя Повелитель. По его знаку слуги наполнили пиалы кумысом и исчезли за внутренней матерчатой перегородкой. – Давайте вернемся к нашим баранам...
Заместители согласно кивнули и три пары глаз внимательно уставились на гостей.
– Откуда у вас информация, что мы выступаем на российские земли? – голосом, не сулящим ничего хорошего, спросил Таджибек. – Отвечать честно, не то...
– Мы это почувствовали, – ответил товарищ Берзинь.
– Это у нас здесь... – Товарищ Петерс приложил руку к груди.
– Мы всегда на стороне сильного, – сказал Берзинь.
– Мы ненавидим Россию, – сказал Петерс.
– Но почему? – подивился Бастурхан.
– Так исторически сложилось, – туманно пояснил товарищ Берзинь, являвшийся, очевидно, старшим. – Вы, кстати, тоже идете войной именно на нее.
– Я не иду войной, я даже не собираюсь ее объявлять, нам вообще чужда политика, – возразил Бастурхан. – Мы всего лишь заберем обратно принадлежащие монголам земли. А уж если нам вздумают оказать сопротивление... Вообще-то, сначала я собирался идти на Германию, – внезапно выдал он слегка устаревшую, но все же военную тайну, – да потом передумал. Моим воинам просто нужна богатая добыча, им безразлично, куда за ней идти, а по утверждению моего визиря, – тут его лицо невольно скривилось, – самая богатая добыча ждет нас на российской земле. Мне не нравится, когда к делу примешивается политика.
– Нам тоже не нравится, – поспешил заверить его товарищ Берзинь.
– Мы просто хотим насолить русским, – добавил товарищ Петерс.
– Разрешите нам подняться с коленей, – попросил товарищ Берзинь.
– У нас затекли ноги, – пояснил товарищ Петерс.
– Поднимайтесь... Разместите их на гостевом войлоке и принесите им кумыса! – крикнул Бастурхан, и мгновенно выбежавшие из-за полога люди захлопотали, размещая с трудом поднявшихся на ноги гостей.
– Мы не пьем кумыс. Нам бы пива, – сказал товарищ Берзинь. – Рижского или, на худой конец, цесисского.
– И серого горошка со шпеком, – добавил товарищ Петерс.
Бастурхану достаточно было кинуть на гостей один взгляд и пива с горошком им тут же расхотелось.
– Хороший напиток! – похвалил, отхлебнув кумыса, товарищ Берзинь.
– И полезный! – давясь, подтвердил товарищ Петерс...
– Неплохие вы ребята, но по части питья – слабаки, – резюмировал через час Бастурхан, когда гостей безнадежно развезло от кумыса.
– Мы... по пиву зато... большие мастаки, – заплетающимся языком возразил товарищ Берзинь. – И в танцах нам нет равных. Всей страной пляшем.
– К кумысу мы непривычны, – подтвердил Петерс. – Слишком, зараза, крепок. Хотя эти русские и приучили нас к водке...
Трое соратников рассмеялись.
– Хорошо, – принялся подводить итог состоявшемуся разговору Бастурхан. – Я включу ваш отряд в свое войско, но не в качестве самостоятельной единицы, как вы просили. Скорее всего, вы попадете в подчинение к одному из моих военачальников. – Он кивнул в сторону Таджибека и Богурджи. – Также вам придется расстаться со своей старой формой. – Теперь он кивнул в сторону шинелей, аккуратно сложенных рядом с гостевым войлоком – гости сняли их после первой же принятой на грудь пиалы. – Оденете общую для всех форму.
– Форму? Но до сих пор я видел только облаченных в разномастное рванье людей, – подивился товарищ Берзинь. – Извините, конечно, за откровенность.
– Форму моя армия наденет непосредственно перед выступлением, – пояснил Бастурхан. – Нечего трепать ее попусту на учениях.
– Но мы привыкли к своим шинелям, – грустно, словно прощаясь с таковыми, произнес товарищ Петерс, – они нам дороги как память. Это шинели наших отцов и дедов.
– Придется сменить, – твердо повторил Бастурхан. – В моем войске железная дисциплина и единая для всех форма.
– А что это за форма? – с интересом спросил товарищ Берзинь.
– Зэковские телогрейки российского производства, – не в силах удержаться от хвастовства, нарушил субординацию, вклинившись в разговор, Богурджи.
– О! – только и нашли что сказать в один голос пораженные латыши.
– И еще в моей армии вооружение установленного образца, также единое для всех, – продолжил, недовольно посмотрев на встрявшего товарища, Бастурхан. – Поэтому со «Шмайссерами» вам придется
