вселенной, Владыка всех планет, Великий предводитель непобедимого монгольского войска. Имя мое Бастурхан. А кто ты?
– Просто сижу, – буркнул человек-медведь. – Никого не трогаю.
Опять нависла тишина.
– Ты мешаешь продвижению моего войска, – наконец сказал Бастурхан. – Освободи дорогу.
– Буду сидеть, – посопев, сказал человек.
Опять нависла тишина.
– Я ценю твою храбрость, – наконец сказал Бастурхан. – Ты смелый воин, и уже доказал это. Но сейчас ты должен уйти. Это говорю тебе я, Повелитель всех планет и Владыка всех земель.
Человек-медведь сердито засопел и ничего не ответил.
– Я знаю, что ты сидишь тут десять тысяч долгих лет, – помолчав, продолжил Бастурхан. – Я знаю, что тебе известны десять тысяч волшебных заклинаний. Я знаю, что тебе подчиняются десять тысяч злых духов и что ты умеешь становиться невидимым и превращаться в любого зверя или птицу. Но ты не сумеешь остановить мое войско. Это говорю тебе я, Бастурхан, Повелитель всех миров. Стоит мне махнуть рукой, и упругие резиновые пули моих непобедимых воинов затмят само солнце, день превратится в ночь. Дай пройти моему войску на Свердловск, и я одарю тебя десятью тысячами верблюдов, каждый из которых нагружен десятью тысячами пудов золота.
На Свердловск не пущу, – твердо сказал человек и засопел еще громче.
– Но почему? – повысив голос, спросил Бастурхан.
– У меня там ОБКОМ, – пояснил человек.
Некоторое время Бастурхан стоял неподвижно, в задумчивости, затем, решившись на что-то, отошел на пару десятков метров назад и медленно поднял руку.
Со стороны его войска сейчас же послышались частые хлопки, которые вскоре превратились в раскаты настоящей грозы, и небо действительно потемнело. Увесистый кусок резины шмякнулся в лоб человека- медведя с такой силой, что он пошатнулся. Его сопение перешло в грозный рык. Он нагнулся и, подхватив принесенный с собой рекламный щит «Кока-Колы», загородился им, как загораживались в старину от вражеских стрел. Около минуты твердая резина бомбардировала нарисованные бутылки американской шипучки, не причиняя особенного вреда как самому щиту, так и спрятавшемуся за ним человеку. Обстрел прекратился так же резко, как и начался. Опять стало светло и к человеку приблизился Бастурхан.
– Ты смелый воин, – сказал он. – Я вижу, ты знаешь десять тысяч военных хитростей, но тебе все равно не сдержать мое победоносное войско.
– На Свердловск не пущу, – упрямо буркнул человек-медведь. Он отбросил щит и с вызовом упер руки в бока. – Давай биться один на один. Посмотрим, какой ты непобедимый.
Раздался гневный ропот услышавших его слова монголов, но Бастурхан поднял руку и опять воцарилась мертвая тишина.
– Ты смелый воин, – повторил он. – Ты знаешь десять тысяч хитрых борцовских приемов, но тебе никогда не побить меня, Повелителя вселенной и Отца всех покоренных моим военным гением народов… Я принимаю твой вызов. – Бастурхан резко развернулся, оседлал свой мотоцикл и заурчал мотором.
Некоторое время человек-медведь смотрел ему вслед. Затем окинул безразличным взглядом монголов, до сих пор державших его под прицелами своих ружей и, подумав, брякнулся на свой стул. Через несколько минут он уже дремал, чутко поводя во сне ушами…
Вечером его разбудили монголы.
– Вот, батыр, это тебе прислал Повелитель, – раздался голос с уважительными интонациями, и к его ногам упал плетеный из крепких веревок пояс.
– На хрена он мне, – сонно пробормотал человек-медведь.
– Это тебе тоже прислал Повелитель. Подкрепись. – Перед ним поставили дымящийся котелок с бараньим мясом, на которое изголодавшийся человек-медведь набросился без лишних вопросов. – Набирайся сил и завтра в полдень будь готов к поединку.
– Всегда готов, – проворчал человек, жадно обгладывая особенно щедрую на мясо кость.
Монголы поставили к его ногам флягу с кумысом и укатили.
В мгновение ока расправившись с котелком баранины, каковой являлся дневной нормой роты монгольских солдат, человек-медведь поднял с земли зеленую армейскую флягу, отвинтил колпачок, осторожно понюхал содержимое и его физиономия перекосилась от отвращения. Он пролил на ладонь несколько капель, осторожно их лизнул и едва сдержал рвотный позыв. Глухо заурчав, он не глядя отбросил флягу куда-то за спину и погрузился в сытую дрему.
На следующий день, едва степь осветили первые лучи еще не набравшего жара солнца, в лагере монголов затрубили в рога. Пока рядовые бойцы, опасливо косясь в его сторону, совершали последние приготовления, размечая с помощью огромного деревянного циркуля огромный круг на участке перед стулом, заполняя оставляемую острым концом циркуля канавку белым порошком, пока раскатывали ковровую дорожку от штабной фуры до этого круга, делали еще множество работ, все это время трубили рога. Через несколько часов непрерывного заунывного звука у человека-медведя разболелась голова. Он позвал пробегающего мимо монгола, потребовал принести ему ушные затычки и добрых полчаса дожидался, пока монголы, поглядывая в его сторону, совещались между собой. Очевидно, они спорили, можно ли принести затычки без указа Повелителя, однако спросить об этом самого Повелителя не решались. В конце концов перед человеком возник маленького роста лопоухий монгол, который, явно остерегаясь подойти на длину руки, бросил ему на колени небольшой легкий пакетик и тут же отбежал на безопасное расстояние. Человек-медведь надорвал пакетик, вынул ватные шарики и, заткнув ими уши, погрузился в безмятежный сон…
– Батыр, вставай. Пора… – Человек-медведь проснулся от осторожного прикосновения к плечу. Он открыл глаза и увидел отпрыгнувшего от него монгола. – Пора, – повторил монгол и убежал на безопасное расстояние.
Человек встал во весь рост и потянулся, чем вызвал уважительные возгласы собравшихся вокруг воинов. Они громко залопотали по-монгольски и опять среди других преобладало слово «батыр». Подкативший на мотоцикле человек в портупее выкрикнул что-то гортанное, и воины стремительно бросились врассыпную. Некоторое время человек-медведь бродил, разминая кости, вокруг стула, и бурчал что-то себе под нос, затем по наступившей тишине понял, что момент настал. Монгольское войско образовало гигантский круг, в центре которого оказался круг, недавно вычерченный циркулем, и стул человека, преградившего Великой Орде дорогу на Свердловск. Ближе к месту предстоящего действа оказались хорошо одетые монголы в портупеях, с офицерскими полевым сумками по бокам – очевидно, сотники и тысячники, – дальше расположился народ чином пониже.
Опять затрубили умолкшие было рога, и общее внимание переместилось с русского богатыря на штабную фуру, в которой обосновался Повелитель.
– Ты хорошо подумал, Великий? – почтительно склонив голову, в последний раз спросил Бастурхана его ближайший на данный момент соратник, комкор по имени Бигимбет. Все утро он прилагал старания, чтобы отговорить Повелителя от столь опрометчивого шага. Ведь если, – что, разумеется, невозможно изначально, в принципе, – Повелитель проиграет схватку, это окажет на дух монгольских воинов деморализующее воздействие. Победа же не принесет ему особых преимуществ, ибо Повелитель непобедим – и непобедим опять-таки изначально, в принципе.
– Ты опять за свое, Бигимбет? – спросил Бастурхан, перекосившись лицом, словно у него внезапно разболелся зуб. – Я хочу бороться с русским богатырем – и я буду с ним бороться! Небо послало его мне для проверки, Небо хочет убедиться, что избрало для осуществления своих целей самого достойного из всех смертных, и через пять минут я докажу это на деле. Не думаю, что русский богатырь продержится против меня более трех минут. Его лопатки коснутся земли раньше, чем успеет чирикнуть самый быстрый на свете воробей.
– Как знаешь, Великий, – смирился Бигимбет. Он опустил голову в почтительном поклоне, пропуская Повелителя к выходу, и нажал сигнальную кнопку, чтобы специальные люди снаружи с подобающей случаю торжественностью распахнули перед ним двери.
Через минуту колесо золотого мотоцикла Повелителя вселенной коснулось ковровой дорожки и раздался такой громкий крик воинов непобедимой армии, что впоследствии оказалось, оглохло как минимум
