Блондинка. том I

поговорить за весь день». И еще, похоже, у Нормы Джин все время была менструация. Бедняга Баки Глейзер! Он заслуживал лучшей жены, чем Норма Джин. Она от души надеялась, что, женившись во второй раз, он нашел себе женщину, у которой не бывает менструаций, похожих на выкидыш.

Зачем, зачем я говорю все эти ужасные вещи?

Готова на что угодно, лишь бы рассмешить мужчин.

Касс вывел их на веранду. Когда это, интересно, успело зайти солнце? Стояла влажная теплая ночь… Внизу, под ними, раскинулся в море огоньков Лос-Анджелес. К северу тянулись холмы, огоньков там было меньше. Часть неба прикрывали тяжелые клубящиеся тучи, часть была чистой и свободной от них — гигантская расселина. В нее хотелось смотреть и смотреть. Норма Джин читала где-то, что возраст Вселенной составляет миллиарды лет. И единственное, что знали астрофизики, так это то, что возраст этот в какой-то момент начинал как бы отсчитываться в обратную сторону, к истокам. Вследствие чего их ждал некий взрыв, с которого будто бы и началась Вселенная. Но с чего именно? С какой-то мельчайшей частички, которую не видно человеческим глазом?.. И однако же, глядя в небо, вы видели в звездах лишь красоту. Вы видели созвездия, из которых складывались фигуры людей и животных, словно все эти звезды, разбросанные в пространстве и времени, находились на одной плоской поверхности, как какие-нибудь клоуны на арене. Касс сказал:

— А вон там Близнецы, видишь? И Норма, и я Близнецы. Приговорены быть вместе.

— О!.. Где?

Он показал. Норма Джин не была уверена, что увидела именно то, что нужно. Небо походило на огромную составную картинку-загадку, и чтобы разгадать ее, ей не хватало многих фрагментов. Эдди Дж. нетерпеливо воскликнул:

— Где он? Я ничего не вижу!

— Они. Близнецы — это они, а не он.

— Какие еще Близнецы? Все так запутано и непонятно.

Несколько месяцев назад Эдди Дж. сам говорил Кассу и Норме Джин, что и он тоже Близнец, родился в июне. Ему так хотелось быть похожим на них. Теперь же у него словно память отшибло. Касс снова принялся показывать увертливое созвездие, и на этот раз Норма Джин и Эдди Дж. увидели. Или притворились, что видят. Эдди воскликнул:

— Звезды! Все же им придают преувеличенное значение. Они так далеко, что трудно принимать их всерьез. А свет их исчезает, не успев достигнуть Земли.

— Не свет, — поправил его Касс. — А сами звезды.

— Звезды — это и есть свет. Только из него они и состоят.

— Нет. Звезды состоят из твердой субстанции. Этот твой «свет» не может вырабатываться из ничего.

Эдди Дж. был не из тех, кого можно поправлять. Норма Джин попыталась разрядить возникшее между мужчинами напряжение.

— То же самое можно отнести и к людям-«звездам», — сказала она. — Одни представляют собой что-то, другие — нет. И в первых есть эта самая твердая субстанция.

Бедная Норма Джин! Какой грубый просчет она допустила. Ведь то был намек на чудовищных отцов ее возлюбленных, пусть косвенный и сделанный из самых лучших побуждений. Касс с изрядной долей злорадства заметил:

— Факт тот, что звезда всегда сгорает. Не важно, небесное это светило или человек.

Эдди Дж. хихикнул:

— А вот за это я выпью, малыш!

Эдди Дж. принес на веранду бутылку шампанского, поднимался по лесенке, с преувеличенной осторожностью цепляясь за перила. Наполнил их бокалы. На свежем воздухе он невероятно оживлялся, это было характерно для Эдди Дж. в те дни.

— И все же я никак не врублюсь, Касс, кто такие эти Близнецы? То же самое, что двойняшки?

— И да, и нет. Суть Близнецов состоит в том, что их не просто двое. Они совершенно идентичные друг другу двойняшки и связаны странными и неразрывными отношениями до самой смерти. — Тут он выдержал паузу. Он умел держать паузу, как любой актер.

Из них двоих Касс Чаплин был более образованным человеком; полубезумная мать умудрилась пристроить его в иезуитскую школу, где он изучал средневековую теологию, латынь и греческий. Правда, школу он так и не окончил, то ли сам ушел, то ли его исключили, то ли случился очередной приступ депрессии. Во время первого их романа, когда Норма Джин любила со всем пылом страсти, она всякий раз, когда предоставлялась такая возможность, осматривала личные вещи Касса — он, естественно, об этом не знал. И вот как-то в одном из потрепанных вещевых мешков она обнаружила объемистую тетрадь с отрывными листами, озаглавленную «БЛИЗНЕЦ: МОЯ ЖИЗНЬ В ИСКУССТВЕ». Там были музыкальные композиции, стихи, поразительно реалистичные рисунки фигурок и лиц людей. Там были также эротические изображения «ню», и мужчин, и женщин, занимающихся онанизмом, с искаженными от мук и стыда лицами. И Норма Джин подумала: Неужели это я?

За несколько лет до этого Чарли Чаплина-старшего допрашивали в Комитете по расследованию антиамериканской деятельности, обзывали в газетах «предателем-комми», после чего ему пришлось уехать в изгнание в Швейцарию. Норма Джин сочла, что именно этот факт так отрицательно повлиял на Касса. Он разбрасывался, хватался то за одно, то за другое занятие; был то возбужден сверх всякой меры, то на несколько дней погружался в глубочайшую депрессию; страдал, как и она, бессонницей и принимал нимбутал; много пил. (Еще слава Богу, что в отличие от Эдди Дж. не пристрастился к модному тогда в Голливуде гашишу.) Вот уже несколько месяцев его не вызывали на просмотры. Он писал музыку и тут же рвал ноты. Норма Джин могла этого и не знать, но нашлись знакомые и доброжелатели (в их число входил и ее агент). Они сочли нужным сообщить ей, что однажды Касса Чаплина даже арестовали и продержали ночь в полицейском участке Вествуда — за появление в общественном месте в пьяном виде и нарушение общественного спокойствия. Иногда, занимаясь с ней любовью, он вдруг терял потенцию. И шутливо говорил, что в такие моменты Эдди Дж. просто обязан «обслужить» их обоих.

Что Эдди Дж. с удовольствием и исполнял, благо был неутомим, и его член был постоянным предметом зависти и восхищения со стороны друзей.

Касс же тем временем продолжал объяснять:

— Близнецы были братьями-двойняшками по имени Кастор и Поллукс. Они были воинами, и вот одного из братьев, Кастора, убили. Поллукс так скучал по своему брату, что вымолил у Юпитера, главного из богов, позволение пожертвовать собственной жизнью ради воскрешения брата. Юпитер был настолько растроган — иногда, если очень постараться и унизиться, этих старых мерзавцев богов все же можно было пронять, — что разрешил жить Кастору и Поллуксу. Но только не вместе. Кастор жил один день на небесах, Поллукс в это время находился в Гадесе[63], иначе говоря — в аду. Затем наставала очередь Поллукса жить на небесах, а Кастор низвергался в ад. Они попеременно находились то в раю, то страдали, но так никогда и не видели друг друга.

Эдди Дж. недоверчиво хмыкнул:

— Господи, ну и чушь собачья! Это не только глупо, это еще и чертовски банально. Да такое всю дорогу происходит!

Касс невозмутимо продолжил, обращаясь теперь уже только к Норме Джин:

— Потом Юпитер снова пожалел их. Вознаградил за любовь друг к другу и поместил на небо. И вот они стали звездами, и были уже всегда вместе. Видишь? Вон они, Близнецы. Всегда вместе. Навеки.

Норме Джин так и не удалось толком разглядеть созвездие. Но она подняла глаза к небу и смотрела, улыбаясь. Достаточно просто знать, что Близнецы там. Разве это так уж обязательно, видеть?

— Так значит, Близнецы — это братья в небе, и они бессмертны! Знаешь, я всегда…

Тут Эдди Дж. перебил ее:

— Ну а какое отношение это имеет к смерти? Или к нам? Лично я, черт побери, чувствую себя вполне смертным! И не хочу быть какой-то там долбаной звездочкой в небе!

Бутылка шампанского упала на пол веранды и разбилась. Осколков было гораздо меньше, чем от бутылки вина, к тому же и шампанского в ней оставалось совсем немного.