Блондинка. том I

стул! Гос-с-поди!..

Залившись от стыда краской, Норма Джин неуверенно поднялась из-за стола. Тетрадка по математике упала на пол.

— Уходи. Отставь меня в покое.

В ответ на что Дебра Мэй сказала:

— Да ты посмотри сама. Это по-настоящему. И колики настоящие. И кровь настоящая. У тебя менструация, вот что.

Норма Джин потащилась прочь из комнаты для занятий. Она почти ничего не видела, перед глазами плыло. По ногам бежали струйки горячей жидкости. Она молилась и, закусив нижнюю губу, приказывала себе не сдаваться. И еще не хотела, чтобы ее трогали и жалели. За спиной слышались чьи-то голоса. Спрятаться под лестницей, забиться в чулан. Укрыться, запереться в кабинке туалета. Вылезти из окна, пока никто не видит. А потом ползком, на четвереньках добраться до самого верха крыши.

И перед ней распахнется ночное небо с грядами темных облаков, и бледная четвертинка луны будет просвечивать за ними, и свежий холодный ветер ударит в лицо, и в милях от нее замигают знакомые буквы RKO. Дух, вот что есть истинная ценность. Бог есть Дух. Бог есть любовь. Священная любовь. Любви Божественной всегда не хватало и не будет хватать каждому человеку.

Что? Кто-то окликает ее по имени? Она не слышит.

Ее переполняют радость и уверенность в своих силах. Она сильна и станет еще сильнее! У нее есть силы и воля перетерпеть всю эту боль и страх. Она это знает. Знает, что получила на это благословение. Любовь Божественная переполняет ее сердце.

И вот уже боль, пульсирующая во всем теле, похоже, отступает, отдаляется. Теперь она словно принадлежит уже другой, более слабой девочке. Она вышла, выкарабкалась благодаря силе воли! Поднялась на покатую крышу приюта к небу, где громоздятся облака, напоминающие ступени. Что ведут все выше и выше, и зубчатые их края освещены полоской уже провалившегося за линию горизонта солнца. Один неверный шаг, одно неловкое движение, секунда замешательства или сомнения — и она полетит вниз. И будет валяться на земле, точно сломанная кукла. Но этого не случится, нет, нет. Соберу всю волю в кулак, и этого не случится! И не случилось. И она поняла, что вся ее дальнейшая жизнь с этого момента будет управляться исключительно этой жестокой и стальной силой воли. До тех пор, пока сердце полно Божественной любви.

К Рождеству, так ей обещали. Но где же он, где, новый дом Нормы Джин?

ДЕВУШКА 1942–1947

Акула

То были лишь очертания акулы, прежде чем появилась сама акула. Глубокая зеленая вода тиха и неподвижна. Акула бесшумно скользит в этой зеленоватой глубине. Должно быть, я сама была под водой, а потом меня выбросило волной на берег. Но я не плыла, нет — глаза мои были открыты, их щипало от соли. В те дни я считалась хорошей пловчихой, дружки возили меня на пляж Топанга, в Уилл-Роджерс, в Лас- Тьюнас, Редондо, но любимыми моими местами были Санта-Моника и Венис-Бич. Последний еще называли «пляжем мускулов», там собиралось полно симпатичных боди-билдеров и парней, увлекавшихся серфингом. И я все смотрела и смотрела на нее, на акулу, на очертания акулы, скользившей в глубине темных вод, хоть и не могла оценить ее размеров, даже понять, что именно вижу, не могла.

Акула нападает, когда ты меньше всего ожидаешь этого. Создатель снабдил акулу огромными цепкими челюстями, рядами острых как бритва зубов.

Как-то мы видели пойманную акулу. Все еще живая, она валялась на пирсе в Эрмоза, и из нее хлестали потоки крови. Мой жених и я. Мы только что отпраздновали помолвку. Мне было всего пятнадцать, совсем еще девчонка! Господи, как же счастлива я тогда была!

Да, но мать. Ты оке знаешь, что моя мать до сих пор в Норуолке.

Я не на матери женюсь. Я женюсь на Норме Джин.

Она хорошая девочка. По крайней мере кажется таковой. Но это не всегда видно, особенно когда ты так молода.

А что видно?

То, что случится позже. С ней.

Я не слышала! Я этого просто не слышала! Позволь объяснить тебе. Я была на седьмом небе от счастья! Надо же, всего пятнадцать — и уже помолвлена, и все девочки страшно завидуют, а замуж я вышла сразу, как только исполнилось шестнадцать. И это вместо того, чтобы еще целых два года ходить в школу. Тем более, что как раз тогда США вступили в войну, такую, как описано в «Войне миров». Какая тут может быть уверенность в будущем?..

«Пора замуж»

1

— Знаешь, что я думаю, Норма Джин? Тебе пора замуж!

Эти веселые и удивительные слова вылетели неожиданно — так бывает, когда включишь радио и оттуда вдруг грянет музыка. Она не собиралась произносить их. Она была не из тех женщин, что старательно обдумывают каждое свое высказывание. Она узнавала, что собиралась сказать, только когда слышала, что произносит это. Она редко сожалела о своих словах, потому что просто сказать — это еще ничего не значит. Разве не так? А уж сказано — все равно что сделано. Слово не воробей, вылетело — не поймаешь. Она распахнула затянутую сеткой дверь на заднее крыльцо, где стояла гладильная доска и гладила девушка. Корзина с бельем почти уже опустела, и над головой, на проволочных вешалках, болтались рубашки Уоррена с короткими рукавами, и Норма Джин улыбалась Элси.

Она то ли не слышала ее, то ли слышала, но не поняла, то ли просто приняла слова Элси за шутку. Норма Джин в коротеньких шортах, топе в черно-белую горошину, открывающем верхнюю часть округлых молочно-белых грудей, босая. На лбу блестят мелкие капельки пота, на ногах и под мышками — тонкие светлые волоски, а кудрявые непослушные пепельнобелокурые волосы стянуты косынкой Элси, чтобы не падали на лоб и лицо. Ну просто солнечная девушка! Прелесть, а не девушка. Всегда такая радостная и веселая. Совсем не похожа на других девушек, которые, если даже подойти к ним с улыбкой, таращатся и кривятся, как будто ты собираешься их ударить. Чем похожи на малышей, и мальчиков, и девочек, которые могут даже описаться, если неожиданно подкрасться к ним. Но Норма Джин совсем не такая. Норма Джин вообще ни на кого не похожа.

В том-то и проблема. Норма Джин — особый случай.

Она живет с ними вот уже восемнадцать месяцев. Делит комнату на втором этаже с девушкой, кузиной Уорренов, которая работает на «Рэдио Плейн Эркрафт». Она понравилась им с первого же взгляда. Можно даже сказать, хотя это было бы, наверное, преувеличением, они почти полюбили ее. Потому что она разительно отличалась от всех остальных детей, которых присылали к ним сюда. Тихая, но внимательная, всегда готовая улыбнуться, всегда хохочущая над шутками (а в доме Пиригов, уж чего-чего, а пошутить любили, будьте уверены!). И не гнушалась никакой работы по дому и иногда выполняла работу за других ребятишек. И в чердачной комнатке на ее половине всегда было чисто прибрано, а постель застелена так аккуратно, как учат только в сиротском доме. И еще, садясь за стол, она всегда опускала глаза и