комбинезоне, с лисьей перепачканной физиономией.
Выпили еще по стаканчику. Было что-то такое в этом кабаке, от чего Карлтон чувствовал себя счастливым. В субботние вечера, если удавалось напиться, он всегда бывал счастлив. Минувшая неделя растаяла без следа, ее словно вытянуло в окошко одного из бесчисленных автобусов, в которых они все разъезжали, или за борт расхлябанного грузовика. Если туда что бросить — мусор ли, газету, игрушку ли, которую один малыш отнял у другого, — все пропадает, остается позади. Карлтон смотрел в окно или за борт грузовика не затем, чтобы что-то видеть, ему важно было одно — он едет, движется, и все остается позади, и порой приходило на ум: можно бы вот так выбрасывать и своих ребятишек, одного за другим, потом Перл, а напоследок выброситься самому — и тогда со всем этим было бы покончено… Вот из-за таких-то мыслей он порой вообще боялся думать.
В кабаках — дело другое. Хоть это все один и тот же кабак (по крайней мере так кажется, ведь их не отличить друг от друга), там нет ничего страшного. Среди шума и толкотни Карлтон чувствовал: здесь он принят как свой, он и сам из тех, кто шумит и толкается. Иностранцев и даже Рейфа не признают за своих, а его, Карлтона, признали бы и он всем пришелся бы по душе, если б только удалось пожить подольше на одном месте. Что-то в голосах мужчин, в улыбках женщин подсказывало ему: не знай они, что он сезонник из поселка, а стало быть, почти наверняка у него пятеро детей и жена вроде Перл, они приняли бы его в компанию. Хотя, конечно, эти люди выше его. Это и по лицам видно. На следующий месяц он поедет в Нью-Джерси и найдет себе другую работу — кто-то говорил, там работники нужны. А в здешних краях работы нет, это уж точно, разве что для черномазых да еще вот сборщиком урожая, но это ведь тоже для черномазых, только никто не скажет этого вслух.
— Эй, давай, что ли? — сказал вдруг Карлтон, прочно облокотился о стойку и помахал кулаком перед носом Рейфа. Это было приглашение помериться силой. Может, думаешь, твоя возьмет?
Он всегда одолевал Рейфа, пригибал его руку к стойке и знал, что одолеет и сегодня. Интересно, мелькнула мысль, смотрят ли те девчонки…
Глаза Рейфа как-то странно, вкруговую повернулись в глазницах, будто смазанные.
— Да ну еще… — буркнул он.
— Дрейфишь?
— Кой черт…
— Одолеешь — угощаю!
— Послушай, Уолпол, чего ты…
— Ну, давай!
— Вот привязался…
— Долго будешь кочевряжиться?
Лицо у Карлтона стало жесткое. Он улыбался, а под улыбкой сквозило совсем другое лицо, и оно было жесткое, словно выжженная зноем земля. Рейф уставился на него, потом — не сразу — тоже улыбнулся. Они порывисто сцепили руки, как будто давно ждали этой минуты; Рейф поерзал на стуле, устраиваясь поудобнее, и борьба началась. У Рейфа ладонь была мясистая и влажная. Карлтон ощущал и свою руку — до чего она горячая, ощущал внутри каждую косточку, всю свою силу, которую долгие-долгие годы не к чему было приложить.
— Давай, тощий! Я за тощего, он миленький!
— И правда миленький!
Это вернулись те девчонки. И с ними еще одна. Какая-то из них порой, будто нечаянно, касалась Карлтона, и у него мутилось в глазах. Стиснутая внутри, словно густая кровь, что бродит от зноя, в нем накопилась глухая сила и рвалась на волю.
Он рывком подался вперед и прижал руку Рейфа к стойке.
Девицы захлопали ему, засмеялись с явным облегчением. Карлтон слышал в их смехе облегчение, но не понимал, откуда оно. С великодушием победителя он шлепнул Рейфа по мокрой от пота спине. — Молодчина! Право слово, молодчина! (Рейф пожал плечами, натянуто улыбнулся.) Ты все набираешь силу, — увлекаясь, продолжал Карлтон. — Верно, упражнялся с женой, а?
Рейф не ответил.
— Ты, верно, много упражняешься со своей толстухой, а? — входя в азарт, повторил Карлтон.
Он старался продлить удовольствие. Откинул со лба взмокшие пряди волос и огляделся — люди оборачивались, смотрели на него.
— А ты что, не упражняешься с женой? — дерзко спросила одна девица. Щеки у нее так и горели. — Может, у тебя и жены нет?
— Спорим, есть! — заявила другая.
— Может, ты не женатый? А?
Карлтон даже не взглянул на нее. Он знал, что как раз этим и привлечет ее внимание. Она со смехом придвинулась поближе, от нее пахло духами и пивом. Невозможно было понять, сколько ей лет — может, двадцать, а то и меньше, длинные черные волосы, живая смуглая мордочка. Карлтон неопределенно махнул рукой, это могло означать — отвяжись, не приставай, — и опять повернулся к Рейфу, словно с тем ему было куда интересней.
— Стало быть, мой черед угощать, — сказал Рейф.
— Да ладно. Я в эту неделю кучу денег отложил.
И Карлтон достал деньги. У него даже пальцы задрожали от волнения. Вот они, его кровные, тайные денежки — ни одна душа про них не знает!
— Плачу я, — сказал Рейф.
— Постой… Мы друзья, верно?
— Тебе деньги нужней.
— Чего-чего?
— У тебя ж пятеро ребят…
Карлтон стиснул его запястье; хотелось сжать еще крепче, чтоб у Рейфа хрястнули кости. Конечно же, девчонки слышали, Рейф нарочно для них и сказал.
— Слушай, ты, сукин сын, — задыхаясь от злости, сказал Карлтон. — У меня прорва денег отложена… мы куда больше зарабатываем, тебе с твоей толстухой за нами не угнаться… понял?
— Ты полегче…
— Мы-то из этой мышеловки выберемся, понял? А тебе век не выбраться, ты просто подонок, рвань, невесть откуда родом, все равно что черномазый или какой-нибудь…
Рейф оттолкнул его. Карлтону казалось — сейчас его лицо разлетится, точно стеклянное, на тысячи колких осколков. Самый воздух, всего лишь минуту назад полный пьянящего веселья, вдруг стал иным. В глазах прояснилось, он отчетливо видел мокрую стойку — грубые шершавые доски, и чей-то мазнувший по ним грязный рукав, и запыленное окно, которое, должно быть, выходит на главную улицу. Воздух насыщен был злобой.
— Хочешь еще разок? И сквитаемся выпивкой? — предложил Рейф.
Он сжал огромный кулак, прочно упер локоть в стойку.
— Эй, вы! — сказала женщина за стойкой. — Хотите драться — ступайте за дверь.
Они и не поглядели на нее. Карлтон нетерпеливо схватил руку Рейфа. Но не успел он приноровиться половчее, как Рейф начал отгибать его руку.
— Обожди-ка, — сказал Карлтон.
Но Рейф не слушал. Локоть Карлтона соскользнул, и тотчас горячая тяжелая ручища Рейфа придавила его руку к стойке. Оба они облизались потом, оба скалили зубы в невеселой усмешке. Карлтон улыбкой силился одолеть скверный вкус во рту, идущий откуда-то из самого нутра.
— Попробуем еще разок! — сказал он.
Они опять сцепили руки. Вокруг теснились зеваки. Кто-то коснулся плеча Карлтона — может, это опять та черноволосая девчонка?.. Он дернулся вперед, его рука скользнула в руке Рейфа. Ладони у обоих были потные. Рейф закряхтел, сопротивляясь; он был крепкий, но вся сила его тонула в толстом животе и жирных ляжках. Карлтон медленно давил на него, отгибал ему руку назад, и Рейф выгнулся, пытаясь ослабить боль. Наконец Карлтон прижал всю руку противника до локтя к доске, и тут случилось неожиданное — Рейф потерял равновесие и едва не упал. Опрокинулось несколько стаканов.
