из Чигои, стариками с кошками на горбу, испанцами, армянами, продавцами жареной кукурузы, королями, колдунами, целителями, псевдодворянами, разбойниками с большой дороги, пиратами с несуществующих кораблей, крестьянками, стариками, гондольерами, торговцами углем и светскими дамами. И вся эта толпа бурлила и перетекала от ярмарок с домашними животными к театрам марионеток, от шатров гадалок и шарлатанов на балы и торжества. Здесь встречались знахари, исцеляющие тоску горячими разноцветными камнями, лекари, обещающие избавить от старости всякого, кто согласится пробежаться спиной вперед (по методу, якобы привезенному в Венецию с Дальнего Востока прославленным Марко Поло).
Казалось, что здесь собралось пол-Европы, и, конечно, среди прочих сюда слетелось бесчисленное множество куртизанов и куртизанок, потому что для них этот карнавал всегда был золотым временем и присутствие на нем считалось делом профессионального престижа. Услышав, что в эти дни на улицах Венеции можно столкнуться с Вольтером, Захария страшно разволновался. Дело в том, что в своей новой рукописи он остро полемизировал с этим французским писателем. Но отыскать кого-нибудь в Венеции во время карнавала невозможно, так что Захария и не мечтал встретить великого философа, с суждениями которого относительно одного заговора против русского императора Петра Великого Захария не мог согласиться. Пользуясь безопасностью пребывания под венецианской маской, здесь, переодевшись авантюристами, бродили иностранцы, которых на родине за тысячи афер преследовал закон. Суверены иностранных государств сменяли здесь привычную им официальную помпезность публичной жизни на анонимность участников карнавала, позволявшую им передохнуть. И под каждой мужской маской можно было надеяться (а все окружавшие Захарию женщины на это и надеялись) встретить неотразимого Казанову, красавца, торговца, шпиона и неподражаемого любовника, который в те годы курсировал по всей Республике Святого Марка. Кражи, похищения, прелюбодеяния и сводничество, убийства и отравления таились под масками участников карнавала, и Захария, изумленный всеми этими чудесами, спросил Анну:
— Почему венецианские власти позволяют, чтобы на площадях и каналах месяцами творились такое столпотворение и беспорядки?
Вместо ответа Анна подняла руку и под носом у Захарии потерла друг о друга указательный и большой пальцы.
— Денежки, дорогой мой, денежки. В эти дни по венецианским каналам течет не вода, а золотые и серебряные скудо и пинези! Вся Венеция живет за счет карнавалов. Трактирщики, рыбаки, гондольеры, носильщики, торговцы, портные, парикмахеры и мастера, изготовляющие маски. Даже андалузские цыганки, которые приезжают сюда продавать душистое мыло из Севильи. И не будем забывать, что выгоду из карнавалов извлекают прежде всего Венецианская республика и актеры. Они — боги карнавала, потому что носят маски всегда, а не только в эти веселые дни. А так как завтра мы участвуем в представлении труппы «Джелози», то свою выгоду получишь и ты, мой прекрасный скьявоне… Получишь, получишь, не беспокойся!
Около шести часов вечера большая лакированная гондола высадила молодую пару на площади Морозини, где толпилось столько народу, что им с трудом удалось выбраться на сушу. Девушка была в белом шелковом платье и белых перчатках с наклеенными на них ярко-красными лакированными ногтями, а ее спутник — в белом шелковом плаще и украшенных вышивкой туфлях. Их лица закрывали небольшие маски, которые называют bauta. Они были так стройны и красивы, что при их появлении толпа испустила восхищенный вздох. Это были Анна Поцце, чембалистка, и Захария Орфелин, корректор венецианской типографии кира Димитриса Теодосия.
Они знали, что поиски следует начинать среди продавцов волшебных напитков, талисманов и реликвий, которые уже толпились возле одной из уличных сцен, и искать надо кого-нибудь из Турции. В Венеции это означало любого, кто пришел из тех краев по ту сторону границы, до которой турки проникли в Европу. Два актера из труппы «Джелози» указали им на старуху, которая, протягивая вперед руки, кричала на венецианском диалекте:
— Принимаю подаяние только от тех синьор, которые никогда не обманывали своих мужей! Только от них!
— Эта не из Турции, — сказала Анна.
— Откуда ты знаешь?
— Говорит по-венециански лучше, чем Альвизе Мочениго.
— А кто такой этот Мочениго?
— То есть как, кто такой! Это же дож!
Следующей возможностью, которая им представилась, была молодая и красивая девушка в черных одеждах. Она ела козий сыр с печеной тыквой. Захария подумал, что скорее всего именно она им и нужна, но когда девушка открыла рот, то вместо ответа на вопрос, не из Турции ли она, из ее рта выглянула живая змея и быстро заиграла языком. Девушка тут же повернулась к какой-то венецианке под фиолетовой маской и принялась заговаривать ее от сглаза. Она затараторила:
Прислушавшись к ее словам, Захария громко расхохотался и сказал:
— Ты точно не из Турции, ты из наших! Вижу, как дурачишь этих венецианцев.
Насмерть перепуганная гадалка принялась умолять Захарию не выдавать ее. Анна с изумлением слушала, как та трещит на каком-то непонятном языке:
— Не выдавай меня, господин мой хороший, благослови тебя Бог! И утром, и вечером буду водить твою душу прекрасную к источнику, я тебе могу пригодиться, клянусь архангелами. Я тебе не какая-нибудь мелкая монета, за меня семь коз предлагали в Цаптате, а в Дриеве целую связку самого лютого перца… Я твоей госпоже почти даром отдам часы деревянные, что за поясом в дороге носят!
Тут гадалка вытащила из завязанного в узел платка деревянный треугольник, размеченный какими-то черточками, и протянула его Анне, на ломаном итальянском языке предлагая купить все это.
— С какой стати она называет это часами? — враждебно проговорила Анна. — Какую силу они используют, чтобы работать? Силу ветра?
— Не ветра, а солнца, голубица моя, — зачастила гадалка на еще худшем венецианском, — а если не хочешь, может быть, возьмешь от сокола три пера?
К счастью, Анна не поняла двусмысленного предложения гадалки, не то вцепилась бы ей в волосы прямо на площади Морозини. Тут в препирательство вмешался Захария:
— Ну, душа моя, хватит с нас игры и веселья. Я здесь затем, что мне, так же как и тебе, кое-что нужно.
— А что тебе нужно, красавчик мой?
— Ищу одну вещь, а ты, может, мне подскажешь, где ее найти.
— Подскажу, подскажу, красавчик мой, глаза у меня сглазливые, все видят, могу человека взглядом ото сна пробудить, могу ему в сон женщину загнать. Найду тебе, что ищешь, пусть даже нужен тебе огонь, который под водой…
— Мне нужен флакончик Богородицыных слез.
Гадалка онемела. Потом отрезала:
— У меня нету. Да и тебе от них толку не будет.
— Почему?
— Потому что они бесценны и при этом ничего не стоят. Есть у тебя Артемидины слова и перстень?
