тверда.
Лилит. Но, если я куплю ее себе сама, это же совсем другое дело. Я хочу, чтобы ее купил мне ты. Или чтобы ты ее украл для меня… (Обращаясь к Снглфу.) У вас здесь можно красть шубы? (Оба хохочут.) Сейчас я ее примерю. Под пальто у меня нет ничего, кроме духов Jacomo de Jacomo Anthracite… Хочу попробовать на голое тело. Чтобы ощутить ее. Так же как ты иногда хочешь ощутить меня. И будь добр, улыбнись. Будущее видит нас только через улыбку. Улыбнись, Адам, иначе будущее тебя просто не заметит! (Уходит за занавес, разделяющий сцену, сбрасывает пальто, надевает шубу и через пару секунд появляется в ней.)
Адам. Нечестивый не дремлет! Я вижу, это его происки, это его волосатая лапа! Лилит, прошу тебя, не надо! Лилит, давай пойдем домой! Прекрати эту комедию! (Обращаясь к покупателям в салоне и к публике в зрительном зале.) А вам еще не тошно сидеть здесь и смотреть на все это? Не стыдно, не срамно? Хвалиться друг перед другом лисами, да соболями, да собачьими шкурами, кичась праздностью и высоким положением?
Лилит. Так что, снять шубу?
Адам. Не снимай! Лилит, заклинаю тебя и Богом, и святым Яничием-чудотворцем! (Обращаясь к Снглфу.) Сколько стоит это чудо?
Снглф. Пятьдесят тысяч.
Адам. Пятьдесят тысяч? Словно на ладони горящие угли взвесил!
Лилит. Тебе не нравится? Тогда я ее верну! (Обращаясь к публике.) Кто даст больше? (Собирается снять шубу, распахивает ее и становится видно, что под шубой она голая.)
Адам. Ну хватит воду из моря в колодец переливать! Не надо. Заверните пальто, дама останется в шубе. Нечего телеса перед публикой проветривать! (Адам расплачивается.)
Лилит с видом победительницы позирует перед зеркалом. Снглф запаковывает пальто, которое Лилит тут же сует мужу.
Лилит. Это тебе на добрую долгую память. А теперь простимся. Когда дети вырастают, брак женщине становится вреден. Прощай, Адам!
Адам. Недаром говорят, что надо быть готовым к буре и в ясную погоду! Что это значит, Лилит?
Лилит. Это значит, что перед Богом и перед всем честным народом я покидаю тебя, Адам. И тебя, и твои прокуренные усы. И тебя, и твоих детей. Если бы они были от кого-нибудь другого, может быть, я и смогла бы их полюбить. (Обращаясь к публике.) Если кто-то из вас видит этому какое-либо препятствие, выкладывайте сразу, а нет — замолчите навсегда! (Открывает дверь.)
Снглф. Постой! Постой! Не входи и не выходи! Ничего от тебя, и ничего в тебе…
Адам. И темнота страдает оттого, что в ней ничего не видно! Лилит, вернись, куда ты, Лилит! (Потрясенный, направляется за ней.)
Лилит (уже на выходе оборачивается). Я еду в Киев. У меня медовый месяц с новым любовником. Сейчас это в моде — ездить в Киев в медовый месяц. А без жены тебе будет даже лучше. Жена рано или поздно заставит тебя быть храбрым некстати и трусливым не к месту. (Выходит.)
Снглф (подбежав вслед за ней к двери). Оглянись, оглянись, море ревет, волны зовут тебя…
Адам (ничего не понимая, стоит посреди салона). Ё… ная дверь!.. (Валится в ближайшее кресло.)
Снглф (с беспокойством подбегает к нему). Господин, господин, вам плохо? Госпожа наверняка еще пожалеет. Пожалеет из-за своих детей…
В салон входят дочери Адама и Лилит, две девочки со школьными ранцами на спинах. Они подбегают к отцу.
Одна из девочек. А где мама?
Адам. В Киеве. (Самому себе, скорчившись в кресле.) Властелин мира, жена, которую Ты дал мне, улетела!
На переднем плане на сцене огромная брачная кровать с латунными ножками, застеленная белым шелком. На кровати, как на обеденном столе, накрыт роскошный ужин на пять персон. Тарелки с серебристыми и синими цветами, салфетки вдеты в сияющие кольца. Слуга расставляет стаканы и подсвечники.
Снглф (кричит из темноты). Петр!
Слуга. Seichas! (Берет один подсвечник и идет на другой конец сцены. Там стоит большая бронзовая ванна в форме цветка. Ванна расположена в огромном полуосвещенном зале с восьмью готическими окнами, верхняя часть которых теряется в вышине. Это библиотека, у одной из заполненных книгами стен стоит передвигающаяся винтовая лестница. В наполненной горячей водой ванне, развалившись, лежит Снглф; он, громко прихлебывая, пьет чай и курит трубку.)
Снглф. Принеси еще этого чая из крапивы. Но смотри, чтобы он был ледяной, и положи меда.
Слуга. Sejchas! (Приносит доску, на ней лежат деревянный молоток, расческа и кувшин. Ставит доску на края ванны, ловко заплетает волосы Снглфа в косу и начинает отбивать ее на доске, чтобы выжать воду и придать волосам волнистость. Потом перебрасывает через доску белое полотенце, подвигает доску к Снгфлу, словно это стол, и подает чай в хрустальной с серебром посуде. При этом он очень высоко поднимает чайник, потом и сам вместе с ним приподнимается на метр над полом и, паря в воздухе, с высоты шумной струей наливает в чашку чай. Крыльев у него нет.)
Снглф. Теперь добавь в ванну немного горячей воды и соли… Привел ее?
Слуга. Привел.
Снглф. Что говорят о ней в городе?
Слуга. Что ей семнадцать лет. Талия такая, что может волоском перепоясаться. Между ее грудями можно налить вина и выпить как из стакана, не пролив при этом ни капли. На известное дело она легка, как на слезы. Особенно подходит мужчине среднего роста, с узкими бедрами, широкими ладонями, который извергает не слишком много семени, такому, который привык к тому, чтобы женщине было с ним хорошо чаще, чем ему с ней.
Снглф. Петр, я спрашиваю тебя не про Еву, а про другую, про ее сестру — Лилит. Она сегодня придет сюда?
Слуга. Budiet zdes cherez minutochku.
Снглф. Отлично. (С этими словами он резко встает в ванне, расплескивая воду. Он совершенно наг. На спине у него мокрые крылья, и он отряхивает их примерно так же, как собака отряхивает хвост. Полового органа у него нет. С помощью слуги Снглф одевается в дорогой костюм фирмы «Армани».) Теперь впусти их сюда.
Роскошная кровать, на которой накрыт ужин, снова освещена. Снглф ведет себя как
