– Если сам не вернешься, пока мы до Царьграда доберемся, то кого пришли, чтоб я знал, что ты договорился.
Уже на следующее утро рыжий конь уносил Хореня от Киева. Рядом с ним ехали крепкие сильные парни – защита от татей. От степняков защищаться бесполезно, их столько, что лишь дружина справится, да и то не всегда. Дорога предстояла тяжелая, поэтому все четверо были в полном вооружении, а к седлам приторочены большие кожаные сумы – не всегда стоит полагаться на мечи, иногда златом можно путь быстрее проложить, чем клинками. Этому Хореня научил Раголд. Сам свей уже второй год сидел в Царьграде и регулярно присылал к князю своих вестников.
Сторожевой у ворот покачал головой вслед всадникам – и куда поехали? Через степь дорога опасная. Видно, княжье поручение выполняют, вон как торопятся… Он задумчиво поскреб рукой затылок, почему-то вздохнул и кряхтя отправился на свое место к вратам – стоять срок. Когда был помоложе, тоже хотелось вот так скакать, выполняя княжий наказ, только со временем стал медлительным и неповоротливым, и теперь такое желание поутихло. Все же пыль позади коней навеяла ему чуть грустные размышления о собственной жизни, о том, что так и пройдет она никому не нужной… Но долго думать сторожевой просто не мог, много мыслей не помещалось в его голове, потому, завидев, как в луже наподалеку ворона пристроилась вымачивать засохший хлеб, он сразу забыл и о конниках, и о никчемности своей жизни.
А Хорень с товарищами уже скрылись из вида. Самой неприятной могла оказаться встреча со степняками. С ними не было войны, они побаивались русского князя, но и договориться тоже не удавалось. У степняков сорок родов, и каждый сам по себе, можно договориться с тридцатью девятью, а последний вдруг нападет. Причем и нападали-то плохо – исподтишка, налетят, кого побьют, кого в полон заберут, веси пограбят, пожгут – и снова ищи ветра в поле! А уж четверых свадников оставить лежать среди ковыля и того проще. Еще хуже, если в полон сгребут. Вот и озирались киевляне по сторонам. Скакали с небольшими перерывами до самого вечера. Пока солнце стояло высоко, сложили небольшой костер, зажарили на нем подбитого зайца, после старательно прикопали и костер, и остатки трапезы, чтоб по следам не нашли их степняки, если вдруг наткнутся. Небольшие речки не переходили сразу, а если была возможность, некоторое время двигались по мелководью. Это тоже, чтобы сбить со следа. Хотя хорошо понимали, что, взяв след, степняки его уже вряд ли потеряют. Но надежда все же теплилась.
Хорень не раз подумал о том, что они едут по краю степи, а каково же тем, кто пересекает ее всю?
Уже почти добрались до владений Симеона, когда случилась нежеланная встреча. Им нужно было пересечь большое поле, за ним перелесок и дальше река, за которой болгары. Посреди поля вдруг услышали сзади свист и топот – их догоняли. Хорень прикинул расстояние, отделявшее от противников, и понял, что до перелеска могут не успеть. Все равно выхода не было, припустили как могли. Кони буквально распластались на лету, неся на себе прижавшихся к холкам людей. Но и у степняков лошади не медленные. Хорень, не поднимая головы от лошадиной гривы, оглянулся. Догонявших шестеро. Это все или просто остальные отстали? Раздумывать некогда, мимо просвистела печенежская стрела.
– Ах ты ж… – выругался Хорень своим любимым ругательством. Хорошо, что в броне кольчатой ехали, не то худо могло обернуться.
До перелеска успели, а вот переправляться даже не стали, не то прямо в воде побьют стрелами. Развернулись, решив встретить врага лицом. В подлеске стрелы пускать неудобно, степняки убавили ход, хорошо понимая, что влететь на всем скаку прямо в заросли не смогут, кто знает, что там ждет? Русичи затихли, притаились. Когда шестерка догонявших приблизилась на перестрел, Хорень кивнул головой, и в степняков полетели одна за другой стрелы. Били боевыми со срезнями, лучше не подпустить к себе близко сейчас, чем потом биться на мечах. Трое из шестерых сразу повернули обратно, видно, были без защиты, но остальные закружили, чуть отступив. Видно, прикидывали, откуда именно били русичи и ушли ли сразу или остались в перелеске. Была надежда, что и нападать не станут, уйдут. Но тут все испортил конь Хореня! Вот сколько раз давал себе слово сменить его на кобылу, но уж больно вынослив Рыжко, не раз выручал хозяина своей скоростью. Кобылка под одним из степняков заржала, и ей немедленно откликнулся рыжий красавец Хореня. Степняк махнул рукой в их сторону, показывая, что русичи никуда не делись. Пришлось принять бой. Но четверо против троих – это уже не так тяжело, только бы не вернулись остальные и не привели подмогу!
Одного степняка посекли стрелой еще на подходе, двух других вчетвером одолели быстро. Но Хорень не видел троих отставших. Это могло означать только одно – ускакали за подмогой. Бросились к реке, не дожидаясь подхода других степняков. Привычные к переправам кони воды не боялись. Хорень только крикнул одному из дружинников, чтоб зашел к своему с другой стороны, переправляться с конем надо от него сзади, чтоб течением не затащило под конское брюхо. Парень не сразу сообразил, на этом потеряли время, но переправиться до появления степняков успели. А вот выйдя на берег, почти сразу столкнулись с другими конниками. Вскинуть луки не успели, Хорень закричал, чтоб опустили. Всадники были не степняцкого вида, наверное, болгары. На их счастье так и оказалось.
Увидев на другом берегу два десятка вооруженных конников, степняки посвистели, посвистели, но постарались убраться восвояси.
Хорень облегченно вздохнул:
– Пронесло…
Оказалось – рано обрадовался. Встречные явно не собирались потчевать киевлян хлебом-солью, наоборот, постарались взять в кольцо. Это совсем не понравилось Хореню, тем более что силы были неравны, а Рыжко и еще двух коней всадники уже теснили в сторону от хозяев. Рыжко – конь умный, сразу в руки не дался, рванул и был таков. Хорень с тоской подумал, что ловить его теперь надо долго. Но особо размышлять было некогда. Всадник на гнедой кобылке, видно, старший, почему-то по-гречески крикнул, чтоб бросали оружие. Хореня удивило – откуда здесь ромеи? Но уж лучше ромеи, чем степняки, потому он приветственно поднял руки, показывая добрые намерения:
– Позволь приветствовать тебя, не знаю, кто ты!
Незнакомец вполголоса пробурчал уже по-славянски:
– Сейчас узнаешь!
«Все-таки болгары», – мелькнуло в головах у русичей. Хорень показал своим, чтоб не сопротивлялись, негоже поднимать мечи на хозяев, если явился в их дом с просьбой о помощи.
Все было бы спокойно, если б болгарам не пришло в голову зачем-то связать русичей. Вот этого Хорень терпеть уже не собирался. Он ловко увернулся от одного дружинника, боднув того головой в поддых, врезал второму в скулу и вмиг оказался у коня старшего:
– Ты пошто нас вязать приказал?! Мы в Плиску едем!
– Ты на моей земле стоишь и моих же людей бьешь?! Взять его! – разозлился болгарин.
«Ну, это мы еще посмотрим!» – подумал Хорень и, схватившись за стремя болгарина, ловко обеими ногами отбил бросившихся на него сзади. Это дало ему время повернуться и занять боевую стойку, как когда-то учил Рунар. В следующие несколько минут болгары на себе испробовали силу рук и ног Хореня и качество варяжской науки. Хорень почему-то подумал, что сделал бы Раголд, окажись он в таком положении. Наверное, принялся бы петь соловьем, расписывая, как хороши кони у болгар, как сильны они сами, как велик болгарский царь Симеон. Он и сам был бы не против попеть, только вот не давали… Всадников было много, они уже сумели стащить одного из русичей с коня, заломили ему руки, Сбыш пока сопротивлялся, но и на его руках повисли трое, третий дружинник Заман отбивался от наседавших четверых. Но больше всего досталось самому Хореню. Против него ополчились почти все оставшиеся.
Болгары разозлились уже всерьез и окружили Хореня плотным кольцом. Биться против десятка сильных дружинников было бессмысленно, но просто так сдаваться тот не собирался. Для себя русич решил – убить не убьет, но синяков наставит обязательно. Не желая крови, он не вынимал меча, зато ногами и кулаками действовал просто убийственно. Первый же удар лишил возможности жевать и что-то говорить ближайшего болгарина, другой оказался не промах, сумел увернуться, но Хорень уже знал, как справляется с особо рьяными Раголд, сумел подглядеть, потому вывернутая кисть была самым легким последствием.
Русич раскидывал болгар одного за другим, но их было слишком много. Потому все же наступил момент, когда его самого уложили лицом на траву и вывернули руки за спину. Поняв, что сопротивляться бесполезно, Хорень смирился. Когда его связанного, наконец, подняли, болгарин со свернутой челюстью не смог не воспользоваться таким положением. Если бы не реакция Хореня, отработанная в десятках боев с Рунаром и другими, быть бы и ему криволицым, но он сумел увернуться, отпрянул в сторону, потянув за собой
