– У ентих поганых, княже, столько ханов да принцев, что у нас коней в дружине. Мало ли?
Даниил понимал, что не появление нового царевича или хана страшно, а то, что Батый вспомнил о нем и его землях. Пришла его очередь выбор делать… Рука все-таки сжала, скомкала пергамент, зло бросила на пол!
Дворский сначала виду не подал, но стоило Даниилу выйти прочь, бросился к письму, поспешил припрятать, только вот беда – прочесть не мог, не знал грамоту… Он задумался, к кому подойти. Если князь сам вслух ничего не сказал, значит, не хотел, чтоб знали. Кому можно доверить? Решил, что только князю Васильку, тот грамоту разумеет.
Василько, только глянув на написанное, побледнел.
– Что там?!
Младший князь помрачнел.
– Хан Галич требует.
– Га-алич?!
До самого утра горели свечи в комнате у князя, рассвет застал его вышагивающим из угла в угол. Конечно, Даниил не мог заснуть, он думал и думал. Неважно, чья печать стояла на послании, главное, за Галичину тоже взялись. Он столько лет бился, чтобы иметь право сесть на отцовском столе, столько сил на это положил, так неужели теперь отдавать?!
Даниил горько усмехнулся: победил всех соперников, но далекий татарский хан может запросто все отобрать! Это была уже не просто угроза на время потерять Галич или земли, это была угроза потерять саму жизнь. Батый вставших против него не только не жаловал, а безжалостно преследовал! Котян не смог и у угров спрятаться, а Бела вон на остров уплыл. Что делать?
Татары в Киеве, от них до Галича рукой подать, и удрать не успеет. Однажды смог бежать от Манымана, второй раз так схитрить не дадут. Это была угроза полного краха. Он сумел ни разу не столкнуться с самим Батыем или его нойонами, сумел, когда нужно, сбежать, пересидеть, спастись, но теперь деваться было просто некуда! Отказаться? Тогда его ждет участь Котяна и вечные скитания. Выступить против? Потеряет вообще все вместе с жизнью, его дружине не выстоять, помощников нет. Когда-то мать советовала смириться, перехитрить, чтобы спастись и набрать сил для отпора.
Однажды он схитрил, спасся, получилось, что теперь?
Утром Даниил позвал прежде всего брата Василька. По тому, как смотрел младший князь, старший понял, куда исчез лист пергамена:
– Ну, если ты все знаешь, скажи, что думаешь.
Василько опустил голову:
– Не знаю, что и сказать, Даниил. Всю ночь думал, но ничего не придумал. Слишком велика сила у этих поганых, чтоб нам выстоять, но хуже, что крепости наши еще не достроены, не выдержать нам осаду.
– А я надумал.
– Что?
– В Орду ехать надо к Батыю на поклон.
– Как в Орду?! Такого еще никто не делал!
– Почему же? Князь Ярослав Всеволодович ездил и с Батыем подружился. Меня Батый не зовет, правда.
– Нет, Даниил, если нельзя не ехать, так меня пошли, я поклонюсь поганым.
Князь сокрушенно покачал головой:
– И так предвижу вопросы, что прежде не поклонился. Самому мне надо, заодно и изнутри посмотрю.
Он немного подумал и вдруг усмехнулся:
– Помнишь, когда я в Киев ездил, а потом вдруг к Беле собрался? Я тогда к матери заезжал. Знаешь, что она мне посоветовала? Прежде всего жизнь сохранить себе и всем вам, а потом поклониться силе, которую одолеть не могу, чтобы силы накопить и уверенно ударить. Она говорила и что Бела помощи не даст, и что все биты будут. Не поверил, ярился… А про то, чтобы выю согнуть, и вовсе не помышлял. А теперь думаю, может, она права была? Не зря же Ярослав Всеволодович с ними, говорят, дружбу завел? Владимир его из руин поднимается, и татары не бьют. Может, стоит и выю иногда согнуть? Горько это, невыносимо горько, но лучше согнуть, чем зря жизнь потерять?
Чем больше думал, тем чаще приходила в голову страшная мысль о том, что с Востока и Запада словно в сговоре действуют. Конечно, это для всех привычно, если на противника нападают справа, то поторопятся и слева, но уж больно слаженно все происходило.
Однажды попытался с владыкой об этом поговорить. Уж на что тот от ратных дел ныне далек, сразу понял:
– Прав ты, Данила Романович. Доказательств на то не имею, да только сговор чую.
– Батый Русь со своей стороны терзал, к нам меченосцы в Дрогичин полезли, а тут и Биргер подоспел. Хан на Киев пошел, а ливонцы на Псков и Новгород. А к чему уграм было разговоры про сватовство и помощь вести, если не собирались ни помогать, ни дочь отдавать за Льва? Выманили меня подальше, чтоб я не мешал, а после и придержали… Попался на их посулы, как телок за сеном потянулся! – У Даниила даже кулаки сжались от одного неприятного воспоминания. – Не верю я больше никому! Только как, отче, одному против всех?
– Знаешь, князь, одно мыслю: каково бы ни было, тебе сначала свою землю сберечь должно. Ты не просто меж двух огней, ты меж двух жерновов попал. Может недаром князь Ярослав Всеволодович-то выю перед погаными гнет? Ему не устоять меж ними и напастью с севера. Александр побил шведов, а потом немцев, да ведь не уничтожил. Стоит Батыю новую рать послать, как рыцари духом воспрянут и снова терзать с двух сторон будут. Так и Галичина с Волынью. Ярослав Владимирский не счел зазорным даже ханским женкам низенько поклониться, только бы дали мертвых после разгрома похоронить да города заново отстроить.
– И я поклониться могу, не переломлюсь. Всем могу, ханам, женкам, деткам, воеводам его… Не потому что боюсь, а потому что и впрямь сильны, сильнее нас ныне. Одного не смогу, владыка, идолищам их не поклонюсь и меж огней не пойду для очистки.
Кирилл задумался, потом покачал головой:
– Меж огней-то не страшно, прыгают же вон парубки да дивчины на Ивана Купалу, да не отлучают их от церкви за то. Огонь, он веру не сменит тебе. А про идолища подумаю, как тебе того избежать. Но если и придется, Даниил Романович, я твой грех на себя возьму. Тяжко будет, когда пред Господом предстану, но все равно возьму, потому как не ради себя, своего спасения делать это нужно, а для Руси. – Чуть помолчав, добавил: – На одно уповаю, что Господней волей будем избавлены мы от такого святотатства…
Долго обсуждали и со многими, больше всех дворский Андрей горячился:
– Надо было этих послов на обратном пути придушить-то, а потом сказать, что грамоты не видели и послов тоже.
– Знаешь, кому объяснять стал бы? Самому Батыю и объяснял! Забыл, какой ратью он по Галичине прошел?! Так то лишь прошел, а не повоевал!
Дворский развел руками:
– Да я что, я ничего… Только не могу князя в Орду отпустить!
Вокруг рассмеялись, точно Даниил спрашивал у своего дворского разрешение на поездку. Сам князь усмехнулся:
– Не можешь отпустить? Придется тебе, Андрей, со мной ехать…
– А что? И поеду, посмотрю, как поганые живут! А может, и свое житье покажем!
– Ты покажешь! – хохотали вокруг. – Отучишь поганых кумыс пить или научишь в бане париться?
Неугомонный Андрей умчался готовиться в дальний путь.
– Даниил, а как же ты поедешь, говорят, по всей земле, что под Ордой ныне стоит, пропуск особый нужен, иначе всякий поганый право имеет убить, ежели пожелает.
– Ну, убить меня не у всякого получится, а вот пайцзу думаю у нойона Куремсы получить, не сможет же он отказать князю, везущему подарки для его хана?
Сборы были долгими, ехать решено в зиму, чтобы не тонуть в грязи, но по возможности до весны вернуться.
