Новгороде, видно, Господь какое-то особое чутье дает тем, кого достойным сочтет.
– Вот скажи мне, владыка, ты при Данииле Романовиче столько лет был, почему галицкий князь никого не боится, а…
Он не договорил, не зная, как закончить фразу. Митрополит все понял и сам.
– А кого Александр боится, уж не рыцарей ли?
– Да то в прошлом, вот что обидно! На рыцарей куда меньшей силой шел, ничего не испугался, вон на Неве вовсе малым числом шведов взял и Биргера покалечил, а Батыгу боится, готов всякий год дары возить. Почему люди так меняются?!
– Послушай меня, Андрей Ярославич, я, конечно, во Владимире не так давно, но много уж наслышан об Александре, думаю, ты про его смелость и ум сам знаешь. А про отношения с Батыем вот что скажу. Ни у тебя, ни у Александра, ни даже у всех вместе сил справиться с ним пока нет. Пока, Андрей Ярославич. Не пришло еще время козленку дубовые ворота бодать, только рожки обломает. Вот когда у вас сил поболее скопится, да и ворота чуть подгниют, тогда и разрушите Орду.
Снова одно и то же: сил маловато, сил маловато… Андрей даже поморщился, а митрополит словно и не заметил недовольство Великого князя, продолжал как ни в чем не бывало:
– Андрей Ярославич, врозь вы еще все на Руси, каждое княжество само по себе, каждый князь в свою сторону тянет, потому и сил пока нет. Много лет пройдет, пока договариваться научитесь, мыслю, что это не раньше, как вашим с Александром внукам, предстоит…
– Что ты такое говоришь, владыка?! А мы что, сидеть смирно должны?!
– Сидите, пока сил маловато.
– Да если всем сразу навалиться, так и Батый на попятный пойдет!
– Если всем сразу, то, может, и пойдет, – согласно кивнул Кирилл. – Да только мыслю, князь, что, пока вы договариваться станете, он вас поодиночке перебьет. Ты в Холме давно бывал?
– Никогда.
– Сколько ехать до него, ведаешь?
– Все ближе, чем до Сарая!
– А от Холма до Кракова куда ближе, чем до твоего Владимира, и до угров тоже. А теперь помысли, что скажу: стоит Даниилу Романовичу из своего Холма выйти дальше Киева, как Галич тут же под уграми окажется, а Волынь под литовцами. А если шведы будут знать, что Александр ушел на Сарай, они не на Чудском озере встанут, а под Новгородом. Понимаешь, Андрей Ярославич? Далеко вы, просто далеко друг от дружки, а меж вами Киевские и Черниговские земли, которые под татарами стоят. Думаешь, Батый зря так распределил? Он хитер, ох хитер старый лис! Разделил же Русь, меж сильных княжеств вклинившись.
Андрею надоело слушать о татарской силе, встал, прошелся, хмыкнул:
– Вы с Александром так Батыеву силу уважаете, что сами на себя страху нагнали! Мыслю, с князем Даниилом можно против татар сговориться, он не боится.
– Не боится? Не боится, Андрей Ярославич, только дурак, а князь умен, и весьма. А еще осторожен. Где он был, когда Батый по Галиции шел? У угров, а потом у ляхов сидел. И прав! Потому как ни к чему дружину гробить, если справиться не можешь. Зато его дружина самой сильной после всей заварухи оказалась, сумел взять под себя Галич. Но, Андрей, когда Батый Галич себе потребовал, то поехал князь в Сарай и кумыс пил, и Батыю кланялся!
– Да что ж вы все такие опасливые-то?!
Митрополит понял, что за один раз убедить князя быть осторожней не сможет, перевел разговор на другое:
– Я тебе, Андрей Ярославич, про другое сказать хотел. Ведаешь, что у Даниила Романовича младший брат Василько Романович есть? Как раз, как вы с Александром, в возрасте разнятся. Сумели два брата самыми близкими друзьями друг дружке быть, и скажу честно, в первую очередь разумом младшего Василька. Никогда поперед старшего брата не лез, а славу себе добыл и еще добудет не меньшую!
– Вот ты о чем… Да у нас другой случай, я Великого княжения не добивался, мне ярлык ханша сама дала!
– А у тебя его никто и не отнимает. Я о том, чтоб перед Александром не чинился, не выхвалялся, пусть ханша как хочет считает, то ее дело, сам-то понимаешь, что брат опытней и мудрей? Он, Андрей, мудрее многих и старших возрастом, видно, Господь так судил, ему мудрость не по годам дал.
– Да я его мудрость не оспариваю! Но где мне править-то? В Киев ехать? Или в Новгород?
Митрополит задумался, а ведь и правда, вопрос… Киев в разрухе и под татарами, Новгород уж однажды менял Андрея на Александра. Что нашло на новгородцев после Невской битвы, что они князю Александру, которого сами же Невским прозвали, угодий для охоты пожалели? Новгородское вече строптивое, чуть что не по нему, «путь чист» кажет! Александр Ярославич уехал к отцу во Владимир, а потом в Переяславль Залесский. Новгородцы опомнились, тем более рыцари, почуяв новую слабину, тут же руки свои загребущие к Псковским землям потянули, и бросились у князя Ярослава снова сына на княжение просить. Тот отправил Андрея. Кирилл помнил рассказ новгородского владыки Спиридона, как, опомнившись, новгородцы готовы были на коленях Александра просить вернуться. Пришлось отправлять большое посольство к отцу, а потом и к самому молодому князю. Спиридон во главе ездил, думали, важничать Александр станет, все же с поклоном приехали, но тот лишь условие поставил: в дружинные дела городу не соваться, а для того чтобы врага примерно наказать, все городские силы ему подчинить! Охнули горожане и… согласились. Вернулся старший Ярославич в Новгород, а потом были биты на Чудском озере и под Псковом рыцари, да так биты, что глава ордена про молодого князя сказал, что таких никогда не видел, мол, Александр Ярославич среди князей и рыцарей сильнейший!
Но и такой сильнейший с Ордой справиться не мог.
Кирилл понимал, что и Александру тоже обидно, ведь Переяславль Залесский и Владимир-на-Клязьме его отчина, он старший, ему бы за отцом под себя брать, а ханша Андрею отдала.
Так ни до чего и не договорились. Такие разговоры бывали достаточно часто, но Андрей все больше убеждался, что должен договориться с тестем и поднять все русские земли на Батыя! Казалось, только стоит подняться, остальные поддержат, против Степи же всегда вместе воевали, забыв раздоры!
Мужа поддерживала и Устинья. К огромному удивлению Андрея, жена оказалась совсем не тихоней. Она твердила, что Даниил Романович отправился к Беле за конницей Котяна, а сватовство просто повод. Но угры уже с половцами разругались, Котяна убили, и никакой помощи не вышло, а обратно вернуться уже не успел, Киев слишком быстро пал.
– Как мыслишь, поддержит отец меня против Батыги?
– Конечно, ему эта честь татарская точно кость в горле! Только и мыслит, как бы скинуть это ярмо!
И Андрей решился!
Он давно давал понять старшему брату, что справится с Великим княжением и сам, что пора отправляться в свой Новгород или вообще в Киев. Похоже, тот все-таки обиделся, уехал хмурый и прощался холодно. На прощанье только одно попросил:
– Не наделай глупостей, Андрей.
Младшего брата точно по лицу хлестнули, взвился:
– Я Великий князь! Неужто не ведаю, как мне жить!
Что-то было во взгляде старшего брата такое, что подсказало, что княжить недолго…
Андрей решил тем более поторопиться. Конечно, Александр у Батыги в любимцах ходит. Гуюк помер, теперь Батый сам себе хозяин, может и перерешить, завтра же сделать Александра Великим князем.
И повод нашелся, и сложилось все как нельзя лучше! Правда, с тестем договориться не успел, но надеялся, что Даниил Романович не бросит, только услышит, что зять против хана выступил, сразу поддержит!
Батый действительно вызвал князей к себе, не одних Ярославичей, и других тоже. Андрей объявил, что не поедет! У него есть ярлык, привезенный из Каракорума, чего он должен кланяться Батыю? В конце концов, и сам Александр первый раз приехал в Сарай только после шестого вызова, даже на требование Туракины наплевал, и ничего, сошло с рук. Поэтому Андрей не боялся. Александр был уже в Новгороде и о решении младшего брата не знал, хотя подозревал, что тот может взбрыкнуть. Вообще бодаться с братом из-за Великого княжения надоело, и Александр решил объяснить Батыю про лествичное право и попросить переделать ярлык. Для начала решил заехать к Сартаку, тот в курсе всех дел в Сарае, мало ли что там еще
