Сам царь Микен усмехнулся, кивая брату на недовольных мирмидонян:
– Это еще одна жертва, которую я должен принести за Трою – всеобщая ненависть.
Менелай хотел сказать, что его и без того не слишком любили, но промолчал. Агамемнон прав, нелюбовь быстро перерастала в тихую ненависть. Пока тихую, чем она прорвется со временем?
Ветер надувал паруса, помогая ахейцам быстрее добраться до берегов Троады… Засидевшиеся и уставшие от безделья люди взялись за весла, хотя в этом не было необходимости. Снова зазвучали над волнами голоса: «Э-гей! Э-гей! Э-гей!», точно воины взывали к своему предку.
ОСАДА…
Шло время, у Елены было уже трое сыновей, но следующие точно от Париса, теперь она поневоле спала только с мужем. Приам улыбался, перед всеми признавал Елену красавицей, но большего внимания никак не оказывал, сколько она ни старалась.
Однажды Гекуба жестоко посмеялась:
– Пытаешься соблазнить царя? Глупая, он больше ни на кого не смотрит. Вернее, только смотрит, но не больше. А если от него не отстанешь ты, то тоже ни на кого смотреть не будешь и лицо твое станет безобразным…
Елена остолбенела от яда в голосе свекрови, она уже знала, что Гекуба способна на все, если с успехом отправила к Аиду предыдущих жен Приама, то уж неугодную невестку не пожалеет тем более! Женщина растерянно смотрела вслед уходящей старухи, как вдруг почувствовала, что ее волос коснулась чья-то легкая рука. Вздрогнув, как от удара, Елена обернулась и увидела изумленные глаза Креусы:
– Чего ты так испугалась? Я не Гекуба, и моему мужу ты не нужна… Ты правильно боишься Гекубу, правильно. Пойдем, постоим наверху, там дышится легче, сегодня что-то жарко.
Свежего ветерка Елене действительно не хватало, угроза была нешуточной, а жизнь становилась невыносимой. Видно, Креуса понимала мучения женщины, она усмехнулась:
– Твой главный враг в Трое – Гекуба, она не станет убивать тебя сразу, сначала превратит в уродину, дряхлую старуху с трясущимися руками, слюной изо рта и обвислыми щеками.
Говоря это, Креуса протянула руку и слегка коснулась лица Елены, шеи, задержавшись на груди…
– Но я знаю, каким ядом она пользуется, и знаю противоядие. Если ты будешь себя хорошо вести, я дам тебе противоядие…
Взгляд, которым Креуса окинула Елену, не оставлял сомнений, какого рода интерес у старшей дочери Гекубы к женщине, он раздевал почище мужского. Елена знала, что Креуса предпочитает мужу молодых рабынь, но не становиться же самой любовницей этой царевны! Но царевна воспользуется своим знанием. Елену передернуло от ненависти к ней.
Креуса хищно улыбнулась:
– О, ты не представляешь, какое удовольствие ласкать женщину, которая тебя ненавидит! Тем более такую красивую… Посмотри, – она неожиданно указала на что-то в стороне моря, стоило Елене повернуться туда, как она почувствовала спиной прижавшееся тело Креусы, а ее губы зашептали в ухо: – Между ядом Гекубы и моими ласками ты всегда будешь выбирать меня. А твоя ненависть только придаст им дополнительное очарование. Мало того, я не буду тебя торопить, чем дольше ты будешь сопротивляться, тем слаще будут мои муки ожидания и твои ласки потом… Мм… я вижу твое восхитительное тело, уже чувствую, как мой язык лижет твою грудь, руки ласкают то, что пока доступно только мужчинам…
Шепча все это, Креуса прижалась к Елене сзади всем телом, ее руки скользнули под тунику и действительно принялись ласкать бедра, живот… Спина ощущала упругую грудь, ноги – прикосновения ее ног… Креуса знала толк в ласках. Елена почувствовала, что ее заливает горячая волна. Неизвестно, чем бы все закончилось, скорее всего, она оказалась бы в объятиях царской дочери, но тут послышались шаги и голос Париса.
Креуса оттолкнула от себя женщину и фыркнула:
– Тартар бы побрал твоего дурного мужа! – И почти приказала: – Завтра, когда твоего дурака не будет, придешь ко мне. – И уже громче, потому что подошел Парис, добавила: – Я научу тебя варить напиток для утоления печали. Придешь?
– Приду, – кивнула Елена.
Глядя ей вслед, Парис поморщился:
– Странная она. С Энеем не живет, всегда сама по себе, никто не знает, куда исчезает надолго…
Елена пожала плечами:
– Какая разница?
Она снова чувствовала себя зависимой, и это была странная зависимость. Креуса сумела приласкать ее так же, как это делал когда-то Агамемнон. Ее прикосновения разбудили желание, Парис был удивлен страстью жены, но сам ответить должным образом не смог. Нет, у него все получилось, но муж попросту не умел так ласкать.
Креуса действительно дала какое-то зелье, но Елена сомневалась, что там только противоядие, скорее всего, было подмешано и что-то возбуждающее и притягивающее саму Елену к царской дочери. Но это было лучше, чем даже ласки Париса, постепенно Елена даже привыкла. Креуса научила ее многому, в том числе варить кое-какое зелье, например, заставляющее забывать все неприятности.
Парис видел эту связь, но ничего поделать не мог, обе женщины только смеялись над незадачливым мужем. Попытка пожаловаться на супругу Приаму, вызвала у того хохот:
– Парис, ты предлагаешь мне держать ее за ноги, пока ты сам будешь стараться? С такой красоткой у молодого мужчины не может ничего не получаться, если только он мужчина, конечно…
– У меня все получается! – взвился Парис. – Но она связалась с Креусой!
– А чем Креуса хуже любой другой?
Услышав этот разговор, нахмурилась Гекуба, но потом и она фыркнула:
– Оставь ты жену в покое. Ее хватает на тебя? Вот и довольствуйся тем, что есть!
Царица не стала говорить, что ее саму вполне устроила связь Елены с Креусой, потому что старшая дочь отвлекала красотку от мужчин. Но поразмыслив, Гекуба решила себя обезопасить. Креуса привязалась к Елене, а сама Елена все же держится за детей, и Гекуба вдруг приказала перевести мальчиков жить в свой дом.
Елена примчалась к царице возмущенная:
– Почему?!
– Сыновьям вовсе ни к чему видеть, как мать обнимается с женщиной, или слышать, как ссорятся из-за такого поведения родители.
Конечно, Елена не допускала такого, но ответить ей было нечем. Получалось, что Креуса за свои ласки отнимала у нее детей. Гекуба постарается вырастить сыновей такими, чтобы они ненавидели собственную мать!
Неизвестно чем бы закончилось противостояние женщин, но скоро всех отвлекло нечто большее…
В Трое происходило что-то странное, в воздухе словно разлилась тревога, и никто не мог понять почему. Ветер уже второй день дул с моря, принося влагу. Порывы ветра раскачивали стволы деревьев, хлопали незакрепленными кожами и тканями навесов, изредка швыряя горстями дождинок, но настоящий дождь так и не начался. Нигде не громыхало, не сверкало, почему же забеспокоились троянцы?
Оказалось, не зря…
На море появились паруса, но вполне привычная картина быстро стала угрожающей – количество парусов неумолимо росло! Это не были торговые корабли, к берегам Троады шел ахейский флот! Гектор не поверил своим ушам, услышав донесение. А где же троянский флот, что стоял за островом Тенедос, предотвращая именно такое нападение?! То, что ахейские корабли подходили к Геллеспонту, могло означать одно – троянского флота больше нет! Теперь надежда Трои только на ее стены и ее защитников.
Менелай выполнил свою угрозу – к берегам Троады приплыли спартанцы и микенцы, итакийцы и локрийцы, абанты и афиняне, аргиване, критцы и многие, многие другие… В ушах Гектора снова прозвучали слова спартанского царя: «Это война, Гектор! Я Артрид и верну ее силой!»
Но раздумывать некогда, Гектор скомандовал трубить общий сбор. В бронзовые цепи Великих ворот срочно впрягали волов, чтобы закрыть огромное сооружение. Великие ворота были настолько большими, что держаться на любых, даже самых мощных петлях не могли, а потому каждая их часть покоилась на огромном валуне, обмотанном бронзовыми цепями. Только три десятка волов могли сдвинуть эти валуны с
