Клеопатра откровенно скучала. Она все чаще вспоминала Александрию, перед глазами будто наяву вставали белоснежные стены Фаросского маяка, широкие аллеи, роскошные храмы, бесконечные сады, ни с чем не сравнимый запах папирусных свитков в библиотеке, даже не в меру шумная и обволакивающая самыми необычными, не всегда приятными запахами рыночная площадь в порту… все казалось таким родным и желанным. И куда величавей этого Города, мнящего себя самым Великим. Рим может любить родившийся в нем Цезарь, Клеопатре куда милей строгая простота и одновременно роскошь прямых широких улиц Александрии, чем сутолока в тесных узких римских переулках.
«Они просто не бывали в Александрии!» – злорадно подумала царица. Кто были эти «они», Клеопатра не знала и сама.
Вечерняя прохлада уже заставила всех прогуливающихся в садах отправиться восвояси, эта сторона Тибра опустела, чтобы снова заполниться праздношатающимися, которым не хватило места на римских улицах или не нашлось дела на форуме. Клеопатра никогда не видела столько бездельников сразу! Они были всюду – на форуме, у Капитолия, у многочисленных храмов, на рынке, в переулках, в садах, на Аппиевой дороге, если позволяла погода. Однажды на вопрос царицы, чем занимаются весь день эти люди, Цезарь со смехом ответил, что наносят визиты.
– Все?!
– Почти все, есть такие, кого нигде не ждут, но они все равно наносят.
– Кто в Риме трудится?
Диктатор на миг задумался, потом пожал плечами:
– Рабы.
Клеопатра размышляла несколько дней, потом пристала с расспросами и рассуждениями снова.
– Цезарь, человек должен чемто быть занят. У женщин есть домашнее хозяйство, у торговцев лавки, у ремесленников свои мастерские, но это плебс. Что делают патриции?
– А что делают патриции в Александрии?
– Управляют своими имениями… служат царям…
– То же и в Риме.
Но Клеопатра не сдавалась:
– Цезарь, в Риме слишком много людей, которые бегают по городу, вспотев от спешки, или толпятся перед дверями домов. Чем они занимаются?
– Это клиенты, люди, поддерживающие важную персону. Чем больше у политического деятеля клиентов, тем выше его статус.
И снова вопрос в лоб:
– А кормит их кто?
– Кого поддерживают, тот и кормит.
Многое удивляло Клеопатру в Риме. Из Александрии никто ни в какое время года прочь не выезжал. Город продувался ветрами так, что более прохладного места во всем Египте не найти. Множество садов и прохлада с моря делали город удобным для жизни всегда. Из пыльного душного Рима летом патриции норовили уехать в свои имения, но жизнь в городе не затихала, только становилась менее респектабельной. Все так же галдели рынки, кричали, требуя освободить проход, рабы, несущие носилки, на форуме выступали со своими сочинениями непризнанные поэты и ораторы, в воздухе носились пыль и гарь от очагов, запах дешевой еды из харчевен, брань и хохот…
Конечно, у Рима была своя прелесть, но Клеопатра видела все больше недостатков, и теснота узких улочек была далеко не первой в их списках.
Весна принесла радости и тревоги одновременно. Из Испании пришла весть о тяжелой, но окончательной победе Цезаря над помпеянцами, у которых больше не оставалось реальных сил, но обратно диктатор почемуто не торопился. Решил задержаться для наведения порядка в самой Испании и побыть в дорогой его сердцу Цизальпийской Галлии.
Получив такое письмо от него, Клеопатра, как и следовало ожидать, взвилась:
– Галлия ему дорога, а мы с Цезарионом нет?!
– Клеопатра, это удел всех жен – быть на втором месте после дел.
– Я не хочу!
– Тогда надо выбирать себе мужчину вроде Птолемея, чтобы сидел дома и во всем тебя слушался.
– Тоже не хочу!
– А чего ты хочешь, невозможного?
Царица вдруг хлюпнула носом:
– Хочу простого человеческого счастья… Неужели оно невозможно для правителей?
– Наверное, возможно, только чемто надо жертвовать. Придется забыть, что ты царица, и стать просто женщиной, да и то вряд ли.
– Нет. – И почти без перехода: – Мне надо срочно плыть в Александрию.
– Ливийцы?
– Да, там бунт. Как бы не потерять свое собственное, добиваясь чегото в Риме.
– Когда?
– Как можно скорее.
– Ты даже не простишься с Цезарем?
Клеопатра удивленно посмотрела на Хармиону:
– Я вернусь.
Известия из Александрии действительно были тревожными. Сама столица не вызывала беспокойства, но вот бунты ближайших соседей неприятны. Цезарь оставил в городе три легиона под командованием Руфиона, на того можно было положиться, тем более, там Мардион, этот евнух предан ПшерениПтаху, а значит, и самой Клеопатре. Но все равно, долгое отсутствие правителей никогда до добра не доводило.
Оставалось решить, когда, на сколько и в каком составе плыть. Клеопатра очень хотела вернуться, она верила в завоевание Цезарем всего мира и в свое собственное – Рима. Но если уедут все, то как она вернется обратно, это будет нелепо. И царица решилась на странный для многих поступок – спешно отправилась в Александрию без мужа, оставив того на вилле Цезаря. На вопрос, останется ли Цезарион, так глянула на Хармиону, что та только пожала плечами:
– От тебя всего можно ожидать…
– Цезарион и ты со мной!
– А обратно?
– Там посмотрим.
Она написала письмо Кальпурнии, благодаря за радушный прием и сообщая, что на время покинет Рим, чтобы навестить собственную страну.
Птолемей тоже высказал желание отправиться в Александрию, но уж с мужем царица не церемонилась, прикрикнула:
– Ты будешь сидеть здесь, пока я не вернусь!
Все решилось очень быстро, Клеопатра, как и Цезарь, просто не умела долго раздумывать. И вот в борт судна уже плескались волны моря, а Цезарион вопил от восторга, завидев дельфиний косяк.
А немного позже она с волнением наблюдала, как на горизонте растет белоснежное здание Фаросского маяка и появляются стены построек Брухейона.
– Смотри, Цезарион, это Александрия! Какой Рим может сравниться с этим чудом?!
Хармиона радовалась: Клеопатра, кажется, даже забыла Цезаря, столько навалилось дел. Она часами сидела с советниками, обсуждая произошедшее, давая указания, когото распекая, а когото хваля. Для себя царица заранее решила, что никого наказывать не станет, она помнила рассказы Цезаря о завале из дел, устроенном в его отсутствие Марком Антонием и Долабеллой. Цезарь считал виноватым в этом отчасти и себя: вопервых, не смог подобрать толковых людей, вовторых, не предусмотрел ошибки, которые те могли совершить.
«Мудрость правителя…» – вздыхала Клеопатра, пытаясь и сама быть терпимой и даже доброжелательной. Вывод советников был единодушным: царица изменилась за время пребывания в Риме к лучшему, сильно повзрослела и стала умнее. Они с изумлением услышали о намерении Клеопатры вернуться обратно, но кто мог возразить?
