– Неужели Папа так боится, что мы сбежим в Неаполь?
Рука сестры легла на его руку:
– Мы никуда не будем бежать, наши супруги приедут к нам в Сполето, и мы будем там счастливы. Отец обещал мне это.
Ответом был лишь еще один грустный вздох.
Почему-то это разозлило Лукрецию, теперь она понимала, почему Папа не назначил Джоффредо губернатором города, куда ему справиться! А я справлюсь, даже если придется рожать на ходу! – твердо решила женщина.
…Рожать на ходу не пришлось, ребенок появился на свет, как положено, осенью, до этого произошло еще много разных событий, а вот добирались до Сполето медленно и тяжело. Было жарко, Папа очень боялся, чтобы не растрясло Лукрецию, а потому, только выехав из Рима верхом (в специальном удобном седле со скамеечкой для ног!), она пересела в носилки.
Носилки двигались медленно, соответственно медленно ползли и все остальные. Наконец, на шестой день пути вдали на вершине горы показался замок. Кто-то произнес:
– Сполето…
Лукреция высунула любопытный нос из носилок, хотелось посмотреть на место, где она намеревалась быть счастлива с Альфонсо, как только он туда приедет. Но сначала нужно привести в порядок все дела, наверняка отремонтировать покои, в которых давно никто не жил, освоиться, может быть, приказать разбить новый сад (никто толком не смог сказать, есть ли достойный сад в замке Сполето), да еще много чего. Лукреция оглядывала окрестности Сполето хозяйским взглядом, прикидывая, что понравится, а что нет дорогому Альфонсо, что нужно бы подремонтировать, что перестроить, что просто снести…
Это продолжалось и в самом городе. Сполето удивлял, казалось, дома города торопливо карабкались по довольно крутому склону, чтобы укрыться за стенами крепости. Она не была уж очень мощной или тяжелой, но снизу казалась совершенно неприступной. Башни и здания крепости построены без особых изысков, просто четырехугольные с небольшими окнами, без изящных фризов, капителей, все просто и скромно.
Но почему-то именно эта простота сейчас пришлась особенно по душе Лукреции, она будто начинала новую жизнь и не хотела в ней никаких излишеств прежней. Правда, внутри обнаружился великолепно украшенный с большой лоджией Зал чести, где проводились приемы, но Лукреции больше понравился вид с самой высокой точки крепости. Внизу, скрываясь в зелени деревьев, торопливо сбегали дома, также скрытая зеленью, едва угадывалась река Мареджо, и было так спокойно и радостно, что даже защемило сердце.
Ах, если бы ей разрешили описать эту красоту Альфонсо! Она сумела бы рассказать мужу, как прекрасны окрестности Сполето, как хорошо будет им вдвоем… нет, уже втроем, если он приедет. Если приедет… почему-то впервые за все время Лукреция вдруг осознала, что Альфонсо может и не приехать! Нет, нет, эти глупые мысли нужно немедленно выбросить из головы! Он приедет, он обязательно приедет, ведь Альфонсо столько раз твердил, что любит ее и их будущего ребенка.
А вдруг родится девочка? Не все отцы любят девочек так, как любит ее саму отец. Почему-то они с Альфонсо ни разу не говорили о дочери. Лукреция испугалась…
Но долго страдать не пришлось, ее уже ждали в Зале чести, где подготовлен прием в честь нового губернатора. В следующие дни дела поглотили ее настолько, что даже не сумела выбраться на крепостную стену, чтобы полюбоваться окрестностями. Лукреция прекрасно понимала, что если будет просто украшением города, а не правительницей, все решат, что отец отправил ее сюда, чтобы как-то подсластить горькую правду о брошенной жене. Только бурная и толковая деятельность нового губернатора могла заставить остальных понять, что это не бегство от действительности, что Папа прислал дочь не развлечься. В первый же вечер один из знатных людей Сполето оказался нетактичен, поинтересовавшись, когда же прибудет супруг губернатора. Вокруг все замерли, мысленно прикидывая, доживет ли глупец до утра, но Лукреция мило улыбнулась и просто объяснила, что у ее супруга накопилось много дел в Неаполе, как только решит необходимые вопросы, так и приедет.
– Я уверена, вам придется по душе герцог Бисельи.
Родные любопытного глупца перевели дух, гадая, как это надолго. Но Лукреция словно забыла о нетактичном вопросе, она была оживлена, деловита и, казалось, не знала усталости.
Никто не знал, что она намеренно выматывала себя настолько, чтобы к вечеру не оставалось сил на раздумья.
Но они все равно приходили. Гасли свечи, погружался в ночную тьму Сполето и замок над городом, укладывались спать придворные и слуги, были слышны только окрики стражи и ночные шорохи, а Лукреция лежала без сна, пытаясь понять, почему нет известий от Альфонсо, что мешает мужу приехать к ней в Сполето, если уж он боится в Рим?
В маленьком Сполето нашлось много интересного…
Лукреция остановилась, задрав голову, чтобы разглядеть фреску на куполе апсиды собора. Прямо перед ней было изображено Успение Богородицы, но женщине куда больше нравилась фреска под куполом, вернее, ее центральная часть, где стояла коленопреклоненная Мадонна. Какое же нежное у нее лицо! Тонкое, чуть обиженное, грустное… небольшой подбородок, как у самой Лукреции, и, наверное, светлые волосы…
От необходимости смотреть вверх у Лукреции даже закружилась голова, она упала бы, не подхвати под руку какая-то женщина.
– Разве можно в вашем положении, донна Лукреция, долго стоять, задрав голову вверх!
– Благодарю. Мне уже лучше.
Она жестом отодвинула служанку, пытавшуюся помочь. Почему-то хотелось поговорить именно с этой женщиной. Похоже, ту не смущало соседство со столь высокопоставленной донной и уходить она не собиралась.
– Вы кто?
– Я местная повитуха и буду с вами рядом, чтобы не случилось вот такого, как сейчас. Зовут меня Мария.
Желание разговаривать пропало. Очередная надсмотрщица…
– Ее тоже звали Лукрецией… – вдруг объявила Мария, кивнув вверх.
– Кого?
– Ту, с которой фра Филиппо Липпи писал всех своих мадонн. И она чем-то похожа на вас, донна Лукреция.
Если это и надсмотрщица, то очень занятная…
– Расскажи мне о ней.
– Я мало что знаю. Только то, что болтали про нашего фра Филиппо. Вон он, – рука Марии указала на одну из фигур фрески.
На изображении у довольно пожилого мужчины в белом плаще поверх черной сутаны и в черной шапочке был слегка недоверчивый взгляд.
– Да-да, фра Филиппо встретил Лукрецию, когда был примерно в таком возрасте – 50 лет. А вообще, он был завзятым сердцеедом и притом монахом. А она монахиней…
Лукрецию поразила трехдневная щетина на щеках, близко посаженные круглые глазки и торчащие небольшие уши. Она перевела взгляд на Богоматерь под самым куполом, потом снова на фигуру художника, чуть усмехнулась…
– Монахиня позировала художнику-монаху?
– Да, это большая любовь. Фра Филиппо уже был известным во Флоренции, когда его пригласили расписать стены в монастыре Святой Маргариты в Прато. Художника очень любил Козимо Медичи и покровительствовал ему. Вот там-то фра Филиппо и встретил свою Лукрецию Бути, которая была послушницей. С нее писал фигуры на стенах, а потом помог бежать из монастыря. Если бы не заступничество Козимо Медичи, наказали бы обоих, но все обошлось. Папа освободил их от обетов и позволил венчаться. Говорят, все Мадонны, написанные фра Филиппо после встречи с Лукрецией, как одна похожи на возлюбленную, а младенцы на его собственных детей.
Лукреция слушала затаив дыхание. Потом долго смотрела то на изображение словно чем-то слегка раздосадованного толстячка, то на тонкий, нежный лик Богоматери под куполом апсиды. Чем же должен был
