множестве валялись по берегу. Сами берега заросли деревьями, любящими воду, – ивой, осокорем, вода, сколько видно, покрыта зарослями камыша. Там раздолье уткам.
Красавцу селезню с сине-зеленым отливом перьев не понравилось вторжение человека с конем в его владения, коротко вскрикнул, хлопая крыльями, и взлетел. Его тревога передалась остальным, с шумом поднялся еще десяток уток. Переполох, устроенный одним, быстро охватил всю стаю.
Милида поспешила оттащить коня в сторону. Лучше идти совсем лесом, только не выпуская озеро из виду, чем поднимать на крыло стаи уток и гусей, это может выдать ее присутствие даже лучше болтливой сороки. Выросшая в степи и жившая в царском шатре, она не умела двигаться по лесу или в траве бесшумно, как это делали скифы.
Скифы и амазонки умели красться сродни волку, а тому достаточно травы в полколена высотой, чтобы спрятаться. Скиф мог утонуть за камнем, исчезнуть в крошечном кусте, стать невидимым и неслышимым. Вдова так не умела.
Она и двигаться не умела. Когда из-за куста вдруг стрелой метнулся в сторону, делая зигзаги, заяц, Милида сама шарахнулась и… вдруг почувствовала, что куда-то проваливается! Цепляясь за все, что попадало под руку, она замедлила свое падение. Хотя падать было не слишком высоко, ушиблась не сильно.
Почувствовав под ногами твердую землю, Милида попыталась оглядеться, насколько это позволила ночь. Большая круглая луна заливала бледным светом степь, лесные поляны, но никак не яму, в которую угодила вдова. Засадная яма! – поняла Милида. Это действительно была старая засадная яма, в которую случайно никто за несколько лет не попал. Она вся заросла травой и даже небольшими кустами, они покрыли стены ямы, свисали сверху.
Это хорошо, можно попробовать выбраться, цепляясь за траву. Но попытка Милиды схватиться за свисающие стебли ни к чему не привела, земля по краям ямы была слабой и просто обваливалась комьями вместе с растительностью. Вдруг вдова вспомнила, что конь остался наверху один! Если он уйдет, то, даже выбравшись, она останется безо всякой возможности перебраться на другой берег. Милида хорошо помнила переправу через Истр, когда Лейла интересовалась, где лодки, и ее едва не снесло вместе с лошадью Асиат. Если бы не Сагир…
Лучше бы не вспоминала сармата! Нахлынули ненужные мысли. Нет, не о его ласках, а о том, что конь Сагира, не будучи привязанным, вполне может уйти искать своего хозяина! Попыталась позвать коня, но его не было слышно. Накатила тоска. Одна на дне засадной ямы, в которую в любой миг может свалиться тот же волк, например… Тоска сменилась ужасом, Милида вскочила на ноги, принялась снова карабкаться вверх, зовя коня на все лады.
Ничего не получалось. Только ухнул, пролетая мимо, ночной охотник филин. Его «ух-ху-у…» почему-то заставило вдову вжаться в стенку ямы, точно птица могла вцепиться ей самой в волосы. Успокоилась не скоро. Постепенно стало ясно одно – придется ждать утра и только тогда думать, как выбираться из ямы. А потом будет думать, куда деваться. Не может быть, чтобы не было способа переправиться через Истр!
Немного погодя Милида все же заснула. Снилось ей почему-то большое поле, в одном конце которого стояли станом скифы, а на другом, это она точно знала, хотя и не видела, ее ждал Марсагет. Почему Марсагет, он же умер?! – подумала Милида и тут увидела, что это не бывший муж, а… Сагир!
– Сагир! – закричала Милида и бросилась к сармату, как к последней надежде на спасение. Только он мог сейчас спасти!
Закричав, вдова проснулась. Вокруг была все та же ночь, те же стены ямы и никого вокруг.
Сагир проснулся от крика, его звал… голос Милиды! Сармат вскочил на ноги. Откуда здесь вдова?! Но вокруг было тихо, стан спал, горели дозорные костры, похрапывали кони…
Устроившись на войлочной подстилке досматривать сны, сармат, однако, так и не сомкнул глаз до самого утра. Как ни боролся Сагир сам с собой, забыть Милиду так и не смог. Ему вдруг показалось, что если бы увезти вдову подальше от людей, заставить забыть о жажде власти, то из нее вышла бы хорошая жена… К чему Милиде царская власть? Скифы никогда не согласятся признать над собой женщину, тем более такую…
Сагир вспоминал ненасытность вдовы теперь уже не с раздражением, а с усмешкой. Вот где она сейчас? Исчезла в лесу, украв его коня. Если совсем честно, то сармат догадывался о ее намерениях и попросту позволил сделать это. Пусть бежит, может, хоть у Дария найдет свое место. Знать бы только, что с ней все хорошо. Но как раз этого не было, ойранцев вот-вот догонят и попросту уничтожат. Что, если Милида среди них?
Сагир совсем запутался в своих мыслях и желаниях и долго лежал, закинув руки за голову и глядя в начавшее хмуриться небо. Давненько не было дождя, земля и все живое истосковалось по воде с неба. Сармат усмехнулся, бог воды Борис помогал скифам, все время, пока глупый ойранский царь со своим огромным войском топтал скифские степи, с неба не упало ни капли. Ойранцы страшно мучились от жажды, потому что колодцы скифы просто засыпали или отравили. А вот теперь, когда жара уже не очень нужна, собирается дождь.
Он начался ночью, пошелестел по листьям, сделал воздух тяжелым, даже тугим от запаха прелой прошлогодней травы и листьев. Но уставшие от многодневной жары люди и кони словно ожили, даже повеселели.
В утреннем шуме и суете никто не заметил коня, вышедшего к стану. Когда жеребец наконец попался на глаза одному из скифов, тот окликнул:
– Эй, Сагир, смотри!
Сармат обернулся на зов и обомлел. Неподалеку стоял конь, которого увела Милида! Сагир подскочил к своему жеребцу, оглядывая его. Седло, уздечка, даже седельная сумка, все было на месте!
– А где твоя хозяйка? – осторожно поинтересовался сармат. Конь почему-то кивнул головой.
Сагир задумался. Что могло случиться? Конь жив, здоров и, видно, не так давно вез на себе кого-то. Ну, кого, ясно, тогда где сама Милида?
К сармату подошла Дайрана:
– Сагир, твой конь вернулся?
Сармат кивнул, что он мог еще сказать? От Дайраны ничего не укроется, тоже внимательно осмотрев жеребца, амазонка покачала головой:
– На нем два дня назад ездили…
Вдруг Сагир сообразил:
– Милида могла уйти с ойранцами! А конь не захотел!
– Куда уйти? – прищурила глаза Дайрана. – Куда могли уйти ойранцы?!
– Я не знаю.
Разговаривать было некогда, отряд с рассветом поднялся, чтобы идти к Истру. Дайрана все же подъехала к Скопасису:
– Вернулся конь Сагира. Один.
Царь только скосил глаза, хмуро поинтересовался:
– Она пропала?
– Не знаю, – как и Сагир, вздохнула амазонка.
Не успев закрыть глаза, Милида проснулась снова от непонятного шума. Что-то тихо шелестело. Вдова с ужасом прислушалась, сердце билось так, что, казалось, заглушит даже непонятный шелест. Ужас сковал все тело Милиды, дыхание остановилось. Что это, змеи?!
На ее лицо вдруг упали несколько капель. Дождь! Вдова облегченно выдохнула, это дождь шелестел по листьям! Несильный, но настойчивый теплый дождь, залог плодородия.
Он закончился только к утру. Насквозь промокшая Милида спать уже не смогла и с первыми лучами солнца сделала новую попытку выбраться из западни. Удалось не скоро, хотя теперь вдова уже не цеплялась бестолково за сползающую землю, а постаралась понять, где край прочнее. И все равно не получалось. Милида с отчаяньем огляделась. Увидев в углу белеющую кость, она едва не закричала от ужаса. Неужели кто-то все же нашел свою смерть в проклятой яме?! Кто это, волк, человек?..
Осторожно, словно погибший мог вдруг ожить и наброситься на нее, Милида шагнула к тому, что привлекло ее внимание. Ногой чуть двинула прошлогодние прелые листья и засмеялась: то, что в рассветном слабом свете показалось костью, было простым обрубком дерева. Вдова осторожно потрогала
