особенно волноваться не пришлось, таких непонимающих оказалось пруд пруди, да и особого рвения мы все равно не проявляли.
За нами была установлена тотальная слежка, это обнаружилось довольно легко и было очень неприятно. Когда за каждым твои шагом, за каждым походом на базар следят внимательные глаза, становится не по себе, сначала я бодренько шутила, мол, надо же, какой эскорт, как у важной особы, потом почти сникла. Ясно, что при таком раскладе никто ничего сделать мне не даст, ни убить хана, ни наоборот, предупредить об опасности я не смогу. И зачем тогда я здесь? Ненавижу роль елочной игрушки, висеть для всеобщего обозрения не для меня.
Услышав такое рассуждение, Сильвия вытаращила на меня глаза:
– Тебе угрожает виселица?!
– Тьфу на тебя! С ума сошла? Просто терпеть не могу ничего не делать неделями. Хоть бы уж зима скорей закончилась!
Пару раз с нашим почетным эскортом Сильвия разбиралась самостоятельно, то есть попросту била. Пару раз били ее. На вопрос о том, что за синяк под глазом, только огрызнулась:
– Даме дорогу не уступили?
– Живы остались?
Подруга хохотнула:
– Но запомнят надолго.
Это произошло, пока я лежала больной. Простыла и больше недели температурила и «бухала» так, что спать не мог весь караван-сарай. Конечно, меня всякими народными средствами быстро поставили на ноги, но пролежать две недели под кучей одел и меховых шуб пришлось.
Жизнь была странной, мы словно чего-то ждали и маялись от безделья. В караван-сарае было полно народа, несмотря на жгучие морозы, то и дело откуда-то приезжали купцы, привозили товары. Конечно, торговля в основном шла продуктовая и скотом, просто при минус тридцати и ниже не слишком посидишь с разложенным товаром, это не Самарканд.
Холодно было ужасно, а еще донимал ветер, из-за него казалось, что мороз много сильнее. В город привозили огромные возы красного ивняка для отопления, но все равно было холодно и потому противно. Разве можно натопить веточками и кизяками? Постепенно холод проникал в само нутро, я стала вспоминать блокаду Ленинграда, выходить никуда не хотелось, было одно желание: сесть у очага, закутавшись, и сидеть.
А ведь зима только начиналась, я растение теплолюбивое, мне температура ниже плюс двадцати в помещении уже некомфортна, я просто вымерзну, погибну, как мамонты… Хотя они, наверное, не из-за холода погибли.
Почетная пленница
Помощь пришла, откуда не ждали.
Первая новость для меня была не слишком хорошей: Гуюк собирался отбыть из Каракорума в объезд своего улуса. Нашел время! Я прекрасно понимала, что это для хана очень опасно, но отправиться за ним вроде по делам, чтобы где-то перехватить и предупредить, тоже не могла.
А Великая хатун распорядилась: находиться в Каракоруме, пока она не разрешит уехать. Я даже ахнула, вот ведь дрянь! Нарочно оставляет меня при себе, когда Гуюк уезжает, чтобы я не смогла его предупредить. Но я уже поняла, что просто не в силах помешать убить хана, а потому дергаться перестала. Теперь главным было осторожно пересидеть самой и выбраться из этого змеиного логова живой.
Мало того, Огуль-Гаймиш пожелала, чтобы я жила у нее!
– Как это?
– Тебе выделят отдельную юрту рядом с юртой хатун.
Во дела…
– Но я не одна.
– Кто еще с тобой?
Советник мог бы и не спрашивать, боюсь, что они уже знали биографию Сильвии лучше, чем я свою собственную. Их скорее интересовало, кого я считаю своими людьми, а кто просто прибился по пути. Я почувствовала возможность избавиться от Анюты и даже обрадовалась.
– Со мной подруга Сильвия и толмач Карим.
Советник уставился на меня долгим изучающим взглядом. Ха, дорогой мой, нечего меня буравить, я не такие взгляды видела!
Попробовал бы врать преподавателю, когда тот на экзамене в ответ на очевидную глупость напоминает, что на лекции говорил с точностью до наоборот, и если я не помню, значит, просто не посещала занятия. Тогда я, честно глядя в глаза, ахала, мол, не может быть, так вы это имели в виду?! Я действительно не поняла, думала, что вы говорите, как не надо… Ах, простите, в следующий раз буду внимательней…
Или когда зловредный доцент Маштаков, у которого был пунктик по поводу посещаемости, ехидно интересовался, как часто я бывала на его лекциях. Получив в ответ честное-пречестное заявление, что практически на всех, он глядел взглядом голодного удава и хмыкал, мол, как же не заметил столь эффектную особу? Я прижимала руки к груди и вдохновенно шептала:
– Как вы наблюдательны, профессор! Столь эффектной я стала только вчера. Перекрасилась и посетила косметолога. Все твердят, что не узнать. Вы и правда считаете, что мне идет? Редко кто из мужчин способен оценить…
Доцент, которого незаслуженно назвали профессором да еще и наблюдательным, уличать меня во лжи был уже не способен…
Так мне ли теряться перед каким-то советником, пусть и Великой хатун? Ни-ни, выдержим!
– Зачем тебе толмач, ты хорошо говоришь по-монгольски?
– Он знает много языков, не только ваш.
– Тебе будут поставлены две юрты. А вторая женщина?
Ага, прокололся!
– Она просто ехала вместе с нами.
Глаза советника на миг стали насмешливыми:
– А брат?
Вот черт, чуть не прокололась сама! Как могла сестра забыть о брате?
– Ты спросил, кто приехал со мной, я ответила. Брат может жить с толмачом вместе.
В ответ кивок:
– Юрты поставят сегодня. Тот, кого ты называешь своим братом, пока останется в мастерских, там много работы.
Я чуть не возникла по поводу «называешь своим братом», но, встретившись взглядом с советником, поняла, что лучше не рисковать, и свои глаза опустила.
Вот так, они все решили без меня, вернее, за меня. И не возразишь, Карим верно сказал по поводу охраны, здесь ни к чему охранять, никуда не удерешь. Ладно, подчинимся, все равно зима на дворе, до весны куда я денусь?
Как и следовало ожидать, у Анюты случилась истерика, она вопила, что я ее заманила в Каракорум и бросила на съедение диким зверям! В другое время я бы в ответ наорала на нее, а сейчас вдруг зло сощурила глаза:
– Это кто дикие звери, монголы? Сказать им, как ты их зовешь?
Анюта откровенно испугалась, в глазах метнулся ужас, самых разных казней и убийств мы уже насмотрелись вдоволь. Я могла бы напомнить, что никто ее сюда не тащил, я от самого Сарайджука пыталась вернуть бездельницу домой, постоянно предлагая то деньги, то попутчиков, а чаще и то и другое. Сама же тащилась через просторы Евразии, вцепившись в меня, как клещ.
Могла бы, но не напомнила, просто швырнула на ее постель кошель с деньгами и подхватила свои вещички, коих было совсем немного.
– Сильвия, а ты со мной. Если хочешь, конечно.
Подруга только кивнула, собирая оружие. Провожал нас взгляд, полный ненависти. Ну вот нормально, кто ее звал с собой или заставлял ехать? А теперь я же еще и виновата. Карим, как всегда, прав, надо было вытурить Анюту еще в Сарайджуке, и все!
