действия агента с морально-этическими нормами.
Очевидно, это происходило потому, что я лично не участвовал в процессе совершения акта «воровства», это делал агент.
В операциях же ТФП мы вторгались в чужие владения, извлекали все, что нам было нужно, то есть «грабили» их и заметали свои следы.
Вспоминаю, как после первой операции ТФП в Австрии я утром решил прогуляться и посмотреть на тот объект, где наши специалисты славно поработали ночью. Подъехав к парку, рядом с которым находился «Олимп», я оставил машину и пешком, не торопясь, направился мимо особняков, издали наблюдая за тем из них, где размещалось посольство «Зевса». Его внешне ничем не примечательные стены скрывали, казалось, малодоступную внутреннюю жизнь, которая не должна касаться никого постороннего.
Невольно мои мысли завертелись вокруг того, что ни те, кто работает внутри этого добротного старинного здания, ни полицейские на ближайшем посту, охраняющие мир и покой дипломатов, ни многочисленные прохожие — никто из них и не подозревает, что я знаю, что там хранится за семью замками.
Эти мысли наполняли меня не то гордостью, не то каким-то смятением: ведь я, казалось бы, не имел морального права делать то, что делал, если судить об этом с позиции обычных нравственных принципов. Но сразу же возникала другая мысль: ведь там, запрятанные в железных сейфах, лежат сверхсекретные документы, возможно, представляющие угрозу Советскому Союзу и всему прогрессивному человечеству. Следовательно, мои действия вполне патриотичны и глубоко нравственны.
Вот и получается, что морально-этические принципы нашей деятельности надо оценивать по ее главной цели: не наносить ущерб другим, а защита, самооборона. Ведь не случайно в юриспруденции есть понятие «разумной самообороны», оправдывающее даже убийство с целью самообороны.
Действительно, защищаясь, мы не причиняем никакого вреда народу, государство которого представлял «Зевс», мы обезвреживали его правительство, которое само мало заботилось о благе своего народа, преследуя собственные цели и эгоистические интересы.
Вот и теперь, в Польше, после проведения очередной совместной операции ТФП, я любил утром следующего дня совершать утреннюю прогулку, обходя те объекты, где ночью шла напряженная работа над разными секретными бумагами и документами, содержавшими не менее злобные вымыслы и планы подрывных действий против нашей страны, Польши и других социалистических стран. Ведь «холодная война» не только не утихла, а разгорелась еще больше, превратившись в реальную угрозу всему миру.
Посмотрим, читатель, на наше разведывательное дело с другой, более широкой и, следовательно, более объективной стороны.
Еще только-только закончилась горячая, а уже началась «холодная война», во многих отношениях не менее ужасная.
Самый мощный наш союзник во второй мировой войне — США, — понесший самые малые потери, меньше даже, чем самые малые жертвы фашистов, такие, как Польша, Белоруссия, Югославия, стал нашим врагом номер один.
Еще не был подписан мир с Японией, даже не завершена с ней война, а администрация Трумэна уже рассматривала план будущего ядерного удара по СССР в случае… В каком случае? Советской агрессии? Нет, в случае, если американские милитаристы решат силой лишить нашу страну победных результатов. А далее пошло развитие людоедских, омерзительных планов в отношении миллионов невинных людей, обрекаемых погибнуть под американскими атомными бомбами.
Могут сказать, что и мы имели планы такого характера. Да, наше государство вынуждено было быть готовым к коварным действиям бывших наших союзников. Узнав с помощью разведки, в том числе и путем проникновения в американский центр (операция «Карфаген»), в западные дипломатические представительства и спецслужбы, о вполне конкретных, реальных угрозах, нашему руководству, и оборонному, и политическому, ничего другого не оставалось, как разрабатывать соответствующие контрпланы. Но хорошо известно, что никаких первых, упреждающих ударов у нашего государства в планах не было и нет.
Все мобилизационные директивы были только оборонного характера.
Вот и получается, без проникновения, то есть нарушения законов и принципа неприкосновенности узнать об этих коварных замыслов западных «стратегов» от агрессии, нам бы не удалось.
Да и вообще, говорить о безнравственности и аморальности любой разведывательной деятельности просто несерьезна Не осуждаем же мы наших боевых разведчиков за то, что, рискуя жизнью, во время войны они добывают необходимые сведения о противнике в его тылу, действуя с его точки зрения абсолютно незаконно.
Разведка же всегда находится в состоянии войны. Ее сотрудники с риском для жизни действуют в тылах потенциальных противников, да и сегодняшних друзей и союзников, которые завтра могут встать по другую сторону баррикады.
Вообще, понятие «обмана» относительно. Обманы существуют разные по своим целям и мотивам. Обман в разведке не абсолютен. Для одних это маскировка, вынужденное сокрытие своих целей.
Для своей службы, страны — это профессиональное качество, конспирация и умение создавать нужное впечатление, образ поведения, действия для того, чтобы иметь возможность выполнить свой патриотический долг.
Бывший начальник внешней разведки В. Крючков высказался по этому поводу, считая вынужденную маскировку разведчика (да и агента в его деятельности по выполнению заданий разведки, особенно в операциях ТФП), как нарушение библейских заповедей «чисто психологическим аспектом» разведывательной деятельности. При этом он умалчивает о таких важнейших обстоятельствах, где и перед кем совершаются эти нарушения «библейских заповедей» (Крючков В. Личное дело. Ч. 1. С. 87). Я же считаю, что как раз в том, что эти нарушения разведчик вынужден совершать в «чужом» для него мире, не перед своим окружением и тем более, не на Родине, составляет надежную защиту против того, чтобы «не превратиться в циника, сохранить чистоту души и веру в идеалы». Так же, как для воина, защищающего Родину, убийство врага не может превратить его в убийцу.
Итак, мы, разведчики, самой судьбой, нашей профессией обречены на то, чтобы пользоваться «обманом» — маскировкой и нарушать законы. Но чьи? Только противников. И ради чего? Ради выполнения своего долга служения Отечеству, его защиты.
Это никак не означает принятие нами принципа иезуита И. Лойолы: «Цель оправдывает средства». Все дело в том, какова наша цель и каковы средства ее достижения. Если цель — защита Родины, то ее необходимо отстаивать любыми средствами, если они не несут ущерба невинным людям.
Наша внешняя разведка принципиально отвергает использование террора и диверсий при достижении поставленных целей. Говоря это, я отнюдь не хочу оправдывать то, что делали Ежов и Берия в прошлом. Их методы — методы преступников — были отвергнуты после их разоблачения.
Утверждение Аристотеля о том, что «человек, живущий вне закона и права, наихудший из всех», нельзя рассматривать вне контекста того времени, эпохи рабовладения, когда этих «закона и права» как раз и были лишены рабы.
Для нас, разведчиков, как и для всех граждан нашего государства, его законы и его право — священны и непоколебимы. Если же рассматривать «чужие» для нас, «иностранные» законы, в условиях действия которых нам приходится работать, то тезис Аристотеля приемлем для нас только в той части, которая не противоречит нашим законам и нашему национальному праву.
Раньше мы действовали исходя из того, что нормы капиталистического мира не годятся не только для нас, но и для народов капиталистического Запада, ибо они несправедливы, классово чужды им. Возникает вопрос: а как теперь?
Прежней идеологической основы уже не стало. Но есть фундаментальный принцип патриотизма, преданности и любви к своей стране и своему народу, которые и должны определять и, я бы сказал, оправдывать нашу «незаконную» деятельность, прежде всего в наших собственных глазах. Но есть и политическая основа: обеспечение общечеловеческих интересов, сохранение мира и безопасности для всех народов.
Не могу не согласиться с высказыванием чиновника немецкого правительства Михаэля Мартеса о патриотизме: «не делай идола из своей страны, поскольку существуют общечеловеческие ценности для всех
