ЭскамильоЯ их не помню. Я не помню рук,которые с меня срывали платья.А платья — помню. Помню, скольких мукмне стоили забытые объятья,как не пускала мама, как дитятрагически глядело из манежа,как падала, набойками частя,в объятья вечера, и был он свеже —заваренным настоем из дождявчерашнего и липовых липучек,которые пятнали, не щадя,наряд парадный, сексапильный, лучшийи ту скамью, где, истово скребяошметки краски, мокрая, шальная,я говорила: Я люблю тебя.Кому — не помню. Для чего — не знаю.ЛепореллоНи лиц, ни голосов — сплошной пробел.И даже руки начисто забыты.А список — это дело лепорелл, —не Дон-Гуана и не Карменситы, —продукт усердия лукавых слуг,четьи-минеи заспанных лакейских…Что им свеченье анонимных рук,в густых кустах на берегах летейских,что им сиянье безымянных глаз,безумных от желания и риска?Им сторожить коня, кричать 'Атас!'да имена придумывать для списка.ИмярекИтак, имена придуманы.Осталось придумать, кемони придуманы, чтобыпридумать имя емуи звать его, и по спискуему диктовать имена,как будто он сам не помнит,кого он и как назвал.ПсевдонимУже при знакомствелюди распадаютсяна две категории.Одни ухмыляются:Четвертый сонВеры Павловой!Другие спрашивают:Вера Павлова —это псевдоним?Первый сонНаводнение.Дневники подмочены.Сама боюсь посмотреть,прошу Мишу.Он разлепляет листок за листком.На каждом — алфавит прописными,как на последней странице Букваря.Олег Ермаков, 1 'В'Там плачетпотерянный ребенок —мое детство.Там плачетрастерянная дева —моя юность.Там плачетистерзанная дура —моя молодость.Они плачут,они думают,что я их забыла.Они не знают,