никакого определенного оброка, но обязали их доставлять в Спарту половину всего, что они получают с земли. Было также предписано, чтобы при погребении царей и других важных лиц мужчины и женщины из Мессении провожали их в черных одеждах. На тех, кто нарушал это постановление, налагалась пеня. О злостно-оскорбительных наказаниях, которым подвергались мессенцы, Тиртей говорит в своих песнях:
А что они должны были вместе со спартанцами носить траур, это им высказано в следующем месте:
4. Попав в такое положение, вместе с тем и в будущем не надеясь на милосердие со стороны лакедемонян, считая предпочтительнее при настоящем своем положении смерть с оружием в руках, или даже окончательное изгнание из Пелопоннеса, они стали замышлять восстание, несмотря ни на какой риск. К этому особенно стремилась молодежь, еще не испытавшая ужасов войны, благородная в своих помыслах и предпочитавшая умереть в свободной своей родине, даже если бы рабское положение предоставляло ей всякое благополучие. 5. Такая молодежь росла во многих местах Мессении, но лучшая и наиболее многочисленная была в Андании, а среди нее был Аристомен, который и теперь еще чествуется мессенцами как величайший герой. (Как это рассказывается и о других героях), так и мессенцы считают обстоятельства рождения Аристомена необычными: они сохраняют сказание, что с Никотелеей, матерью Аристомена, сочетался дракон или бог, принявший образ дракона. Я знаю, что подобное же македоняне рассказывают об Олимпиаде, а сикионцы об Аристодаме. Но тут есть большая разница: мессенцы не приписывают Аристомену рождение от Геракла или Зевса, как македоняне, которые делают Александра сыном Аммона, а сикионцы Арата — сыном Асклепия; отцом Аристомена большинство эллинов называют Пирра, а сами мессенцы, как я знаю, при возлияниях называют Аристомена сыном Никомеда. Итак, он, будучи в цвете сил и отваги, вместе с другими знатными лицами стал побуждать к восстанию. Делали они это не сразу и не открыто, но тайно посылали в Аргос и к аркадянам спросить, хотят ли они помогать им столь же решительно и смело, как и в первой войне.
1. Когда у них все уже было готово для войны и со стороны союзников они увидали больше готовности, чем даже ожидали, так как и у аргивян и у аркадян уже ярко горела ненависть к лакедемонянам; при таких обстоятельствах мессенцы восстали на тридцать девятом году после взятия Итомы, в четвертый год 23-й олимпиады, на которой Икар из Гипересии (в Ахейе) победил в беге. В Афинах были уже ежегодно избираемые архонты, и архонтом в Афинах был Тлесий. Кто были тогда царями в Лакедемоне, Тиртей не называл их имен, Риан же в своей поэме считает Леотихида царем во время этой войны. Но я лично не согласен ни в коем случае с Рианом вот на каком основании: хотя Тиртей и не назвал имени царя, однако, можно думать, что в следующих стихах он указывает это. Данная элегия написана им на первую войну:
Ясно, что эту войну мессенцы начали тогда спустя два поколения после первой войны и по ходу времени выходит, что в Спарте тогда царствовали Анаксандр, сын Эврикрата, внук Полидора, а из второго дома Анаксидам, сын Зевксидама, внук Архидама, правнук Феопомпа. В потомстве Феопомпа я дошел до четвертого колена, потому что Архидам, сын Феопомпа, умер раньше отца, и власть перешла к Зевксидаму, бывшему внуком Феопомпа. Леотихид же, как известно, царствовал после Демарата, сына Аристона, а Аристон был седьмым потомком Феопомпа.
2. Тогда в первый раз мессенцы столкнулись с лакедемонянами в своей стране при так называемых Дерах; это был первый год их восстания; союзников ни с той, ни с другой стороны не было. Победа осталась нерешенной, но говорят, что Аристомен явил такие подвиги, которые превосходили силы обычного человека, так что после этой битвы мессенцы хотели избрать его царем, тем более что он был из рода Эпитидов; когда же он отказался от этого избрания, они назначили его полномочным предводителем войска. По мнению Аристомена, добиться славы в битве даже ценою жизни не откажутся и другие люди; для себя же он считал прежде всего необходимым в самом начале войны чем-либо лично поразить лакедемонян, а на будущее время внушить им к себе еще больший страх. С этой целью, войдя ночью в Лакедемон, он положил у храма богини 'Медного дома' щит с посвятительной надписью: 'Аристомен приносит богине дар из добычи спартанской'.
3. И лакедемонянам было прорицание из Дельф призвать к себе как помощника и советника (намеченного богом) афинского мужа. И вот они отправляют к афинянам посольство, чтобы оно сообщило им вещание бога и попросило дать им человека, который мог бы им посоветовать, что нужно им делать. Афинянам не хотелось делать ни того, ни другого; им не хотелось, чтобы лакедемоняне без больших трудов и опасностей овладели лучшей частью Пелопоннеса, но не хотели они и ослушаться воли бога. Поэтому они нашли некоего Тиртея — он был учителем грамоты, считался человеком небольшого ума и был хромым на одну ногу; его-то они и послали в Спарту. Прибыв туда, он сначала только знатным, а затем и всем, кого он мог собрать, стал петь элегии и свои анапесты (походные песни).
4. Спустя год после битвы при Дерах, когда и к тем и к другим прибыли союзники, обе стороны стали готовиться, чтобы вступить в битву при так называемой Могиле кабана. К мессенцам прибыли элейцы, аркадяне, а также вспомогательные отряды из Аргоса и Сикиона. Были здесь и те, которые раньше добровольно бежали из Мессении, из Элевсина — те, которые наследственно совершали служение Великим богиням, а также потомки Андрокла: с их стороны как раз было оказано мессенцам наибольшее содействие. На помощь лакедемонянам пришли коринфяне и некоторые из лепрейцев вследствие своей ненависти к элейцам. У асинейцев же был клятвенный договор (о невмешательстве) с обеими сторонами. Это местечко Могила кабана находится у Стениклера в Мессении. Говорят, что здесь Геракл обменялся взаимными клятвами с детьми Нелея над разрезанными частями кабана.
1. С обеих сторон перед битвой прорицатели принесли жертвы; со стороны лакедемонян — Гекас, потомок и тезка тому Гекасу, который прибыл в Спарту с сыновьями Аристодема; со стороны мессенцев — Феокл; этот Феокл был родом от Эвмантида, а этого Эвмантида, родом элейца из рода Иамидов, Кресфонт привел с собой в Мессению. Присутствие таких мудрых гадателей тем более побуждало их к битве. Из числа сражавшихся многие пылали готовностью к бою, насколько каждому позволяли его возраст и силы, особенно же выделялся лакедемонский царь Анаксандр и те из спартанцев, которые его окружали; со стороны же мессенцев — потомки Андрокла, Финт и Андрокл, и те, которые стояли с ними, всячески старались проявить себя храбрыми воинами. Тиртей же и гиерофанты (жрецы) великих богов сами не участвовали в битве, но, стоя в тылу каждый своего войска, поощряли задние ряды. 2. Что касается самого Аристомена, то дело обстояло так. Около него был отборный отряд мессенцев в восемьдесят человек, одного с ним возраста; каждый из них считал для себя великой честью, что он удостоился сражаться вместе с Аристоменом; они быстро соображали, что начинал или даже еще собирался сделать каждый из них, а
