— Одна из причин.
— Да, боюсь. Думаю, любой, кто говорит, что не боится смерти, лжет. Но я стараюсь не думать об этом. Сейчас я жив и хочу еще успеть что–то сделать…
— Написать рассказы, — прерываю я.
— Да.
Я дотрагиваюсь до его руки:
— Напишешь когда–нибудь обо мне?
— Что мне про Тебя написать?
— Все, что придет в голову. Не задумывайся над этим сильно. Просто напиши.
Он улыбается:
— Если я напишу, ты прочтешь?
Я убираю руку и расслабляюсь на сиденье. Мои глаза снова закрываются; неожиданно я чувствую усталость. Я не смертна, по крайней мере, так я думала, до сегодняшнего вечера. Но сейчас я чувствую себя очень уязвимой. Я так же боюсь смерти, как и все другие.
— Если у меня будет такая возможность, — говорю я.
Глава восьмая
Сеймур подвозит меня к машине и едет за мной в Мейфэр. Я разгоняюсь до ста шестидесяти километров в час, и он отстает. Уверена, он не обижается. Я предупредила его, что спешу.
Я еду в свой особняк на побережье. Я не рассказывала о нем раньше, потому что дом для меня — это просто дом, и я не влюбляюсь в него, как некоторые смертные. При доме восемь гектаров земли, он стоит на лесистом участке, который тянется от передней веранды вниз до каменистого берега. Подъездная дорожка узкая и извилистая, ее почти не видно. Дом почти весь кирпичный, построен в тюдорском стиле, очень необычном для этой части страны. В нем три этажа, с верхнего открывается шикарный вид на океан и побережье. В доме много комнат, каминов и прочего, но большую часть времени я провожу в гостиной; хотя там широкая застекленная крыша, я забила ее досками. Чтобы чувствовать себя комфортно, мне не надо много места, хотя начиная со Средневековья я всегда жила в особняках или замках. Я могла бы счастливо жить даже в коробке. Шутка.
В том, что касается мебели, мои вкуси менялись. Сейчас я окружаю себя обилием дерева — стулья, столы, шкафы. Я сплю не в гробу, а в огромной кровати красного дерева с балдахином из черного кружева. На протяжении веков я собирала произведения искусства, в Европе у меня большая и ценная коллекция картин и скульптур, но в Америку я ничего не привезла. Бывают периоды, когда искусство очень важно для меня, но не сейчас. Однако где бы я ни жила, у меня всегда есть пианино. Я играю почти каждый день, и с моей скоростью и проворностью я самый виртуозный исполнитель в мире. Однако музыку я пишу редко, не потому что не могу, а потому, что все мои мелодии и песни неизменно печальны. Не знаю почему — я не считаю себя печальным вампиром.
А сегодня ночью я встревоженный вампир, прошли века с тех пор, когда я последний раз испытывала что–то подобное. Это мне не нравится. Я быстро захожу в дом, переодеваюсь и спешу обратно к машине. Я беспокоюсь о Рее. Если Якша преследует меня, а я в этом почти не сомневаюсь, то он может попытаться добраться до меня через Рея. Это кажется мне логичным, поскольку Якша, наверное, впервые узнал обо мне через отца Рея. Я подозреваю, что Якша следит за мной с момента моего первого визита в офис Райли. Но почему он не напал сразу, я не знаю. Возможно, он хотел изучить врага, которого не видел так давно, чтобы побольше узнать о его слабостях. Хотя Якша лучше, чем любое живое или неживое существо, знает о моих уязвимых местах.
Я до сих пор в шоке, что он жив.
Я подъезжаю к дому Рея и оказываюсь у входной двери. Я наполовину готова к тому, что его нет, что он похищен. Мгновение я раздумываю, позвонить в дверь или сразу вломиться. Мне приходится напомнить себе, что Рей — это не Сеймур, способный принять все, что происходит. Я стучу в дверь.
Меня удивляет, что дверь открывает Пэт.
Его подружка совсем не рада меня видеть.
— Что ты здесь делаешь? — требовательно спрашивает Пэт.
— Я пришла к Рею.
Пэт наверняка звонила Рею домой, пока он был у меня, может, несколько раз. Должно быть, дозвонилась вскоре после того, как он вернулся. И он позвал ее, чтобы успокоить. Но она совсем не выглядит умиротворенной.
— Он спит, — говорит Пэт. Она пытается захлопнуть дверь у меня перед носом. Я придерживаю дверь рукой. Она пытается силой захлопнуть ее. Естественно, это ей не удается. — Убирайся отсюда. Ты что, не понимаешь, что тебя здесь не хотят видеть?
— Пэт, — говорю я терпеливо, — все не так, как кажется. Все гораздо сложнее. Мне надо увидеть Рея, потому что, я думаю, он в опасности.
— О чем ты говоришь?
— Я не могу сказать тебе, все очень непросто. Мне надо поговорить с Реем и поговорить с ним сейчас. — Я смотрю ей в глаза. — Пожалуйста, не пытайся остановить меня. Из этого не выйдет ничего хорошего.
Она съеживается под моим взглядом. Я собираюсь и дальше давить на нее, но в этом уже нет нужды. Я слышу, как наверху Рей встает с кровати. Подождав несколько секунд, я зову его.
— Рей, — говорю я. Я слышу, как его шаги убыстряются. Мы обе слышим.
— Он мой, — бормочет Пэт, пока мы ждем Рея. Она уже начала осознавать свое поражение. Инстинктивно она чувствует, что, помимо моей красоты, у меня есть сила, которой нет у нее. Она по– настоящему любит его, я вижу это, большая редкость для девушки ее возраста.
— Надейся, — говорю я искренне.
Появляется Рей, на нем только брюки.
— Что происходит? — спрашивает он.
— Много всего. Мне надо поговорить с тобой наедине. — Я смотрю на Пэт. — Хорошо?
Ее глаза наполняются слезами. Она опускает голову.
— Я могу просто уйти, — бормочет она.
Рей кладет ей руку на плечо.
— Нет. — Он резко смотрит на меня. Надо быть осторожней. — Скажи мне, в чем дело?
— Это касается твоего отца, — говорю я.
Он обеспокоен.
— Что?
Я упряма.
— Я должна поговорить с тобой наедине. Извини, Пэт, — добавляю я.
Рей гладит ее по спине.
— Иди наверх, ложись. Я приду через несколько минут.
Пэт качает головой и, уходя, бросает на меня взгляд:
— Я так не думаю.
Когда мы остаемся одни, Рей хочет, чтобы я все ему объяснила.
— Ты говорила, что не обидишь Пэт, — говорит он.
— Я не могла не прийти сюда. И я не была полностью честна с тобой, Рей. Думаю, ты подозреваешь об этом.
— Да. Ты испортила файл на компьютере моего отца.
— Как ты догадался?
— Когда я включил компьютер, я заметил размер файла. Он был большим. Когда я вернулся, большая его часть была удалена.
Я киваю:
