защитила нас от второго взрыва.
Всего за несколько минут я прикрепляю заряд под пластину. Я использую двадцать крепко связанных шашек динамита. Пятьдесят шашек, целый ящик, я ставлю возле камина в гостиной, рядом с самым удобным креслом во всем доме. Это место я предложу Якше. Будем мы жить или умрем, зависит от того, насколько точны мои расчеты и насколько убедительно мы сыграем наши роли перед Якшей. Это еще одно очень слабое место в моем плане: Якша может почувствовать, что что–то не так. Поэтому я прошу Рея говорить как можно меньше или вообще молчать. За себя я уверена, что смогу солгать Якше. Лгать мне так же легко, как говорить правду, может, еще легче.
Мы с Реем сидим в наших летательных креслах и разговариваем. Ящик с динамитом стоит в девяти метрах прямо перед нами. Я открыла застекленную крышу, и мы ощущаем приятную ночную прохладу. Даже с открытой крышей мы все равно врежемся в стекло, когда будем вылетать. Я предупреждаю Рея, но он не переживает по этому поводу.
— Я сегодня уже один раз умер, — говорит он.
— Наверное, ты стоял, уткнувшись носом в стекло, раз выпал вместе с ним.
— Нет, пока он не поднял флейты.
Я киваю:
— Он тогда посмотрел на дом. Должно быть, он придвинул тебя к стеклу силой взгляда. Он способен на такое. Он на многое способен.
— Он более могуществен, чем ты?
— Да.
— Почему?
— Он — первый вампир. — Я смотрю на часы: час до восхода. — Хочешь услышать историю его рождения?
— Я хочу услышать все твои истории.
Я улыбаюсь:
— Ты прямо как Сеймур. Я была у него вечером, пока ты спал. Я сделала ему подарок. Как–нибудь расскажу.
Я делаю паузу и глубоко вдыхаю. Мне это нужно для восстановления сил. Я вымотана простой террористической работой. С чего начать свой рассказ? Когда он закончится? Чем его закончить? Мне кажется неправильным, что через час может наступить конец. Неправильно, правильно — что за слова для вампира. Для меня, которая нарушила каждую заповедь Вед, Библии и всех остальных священных книг на земле. Смерть никогда не приходит в правильное время, как бы ни верили в это смертные. Смерть всегда приходит как вор.
Я рассказываю Рею о рождении Якши, о том, как он сделал меня вампиром. Я рассказываю ему о встрече с Кришной, но мне не хватает слов, я не плачу и не восторгаюсь, я просто не могу говорить о нем. Рей понимает; он просит рассказать о моей жизни в другой эре.
— Ты была в Древней Греции? — спрашивает он. — Я всегда восхищался ее культурой.
Я киваю:
— Я там долго жила. Я знала Сократа, Платона, Аристотеля. Сократ видел во мне что–то нечеловеческое, но это не пугало его, он был бесстрашный человек. Он смеялся, когда пил яд, который был приговорен выпить. — Я качаю головой при воспоминании об этом. — Греки были очень любознательными. Там был еще один молодой человек — Клео. История не помнит о нем, но это тоже был блестящий ум. — У меня снова дрогнул голос. — Я любила его. Я много лет жила с ним.
— Он знал, что ты — вампир?
Я смеюсь:
— Он думал, что я — ведьма. Но ему нравились ведьмы.
— Расскажи мне о нем, — просит Рей.
— Я встретила Клео во времена Сократа. Я только вернулась в Грецию, где не была много лет. Я всегда так делаю. Я остаюсь на одном месте, только пока моя молодость, постоянная молодость, не становится подозрительной. Когда я вернулась в Афины, никто не помнил меня. Клео был одним из первых людей, с которыми я там встретилась. Я увидела его, Когда гуляла по лесу, он помогал роженице. В те времена это было неслыханное дело. Роды принимали только женщины. Хотя он был весь в крови и очень занят, он сразу мне понравился. Он попросил помочь ему, что я и сделала, и когда родился ребенок, он отдал его матери и мы пошли прогуляться. Он объяснил, что разработал новый способ родовспоможения и хотел проверить его на практике. Он признал, что был отцом ребенка, но для него это было не важно. Клео был великим врачом, но не получил признания современников. Он опередил свое время. Разработал технику кесарева сечения. Экспериментировал с магнитами и их возможностью воздействовать на больные органы; положительный полюс стимулировал орган, отрицательный — успокаивал его. Он разбирался в том, как ароматы цветов влияют на здоровье. А еще он был первым хиропрактиком. Он все время приводил людям в порядок их тела, выправлял шеи и позвоночники. Однажды он пытался массировать мое тело и растянул себе запястья. Понимаешь, почему он нравился мне.
Я рассказываю ему о том, что знала Клео много лет, и о его ставшей фатальной ошибке: о его страсти соблазнять жен афинских правителей. В конце концов его поймали в постели с женой важного военачальника и обезглавили. На его лице была улыбка, а половина афинских женщин рыдали. Восхитительный Клео.
Я рассказываю о своей жизни в Средние века, когда я была английской герцогиней. О том, как жилось в замке. Мой рассказ оживляет мои воспоминания. Постоянные сквозняки. Каменные стены. Треск огня в камине по ночам. Какими черными могут быть ночи. Мое имя было Мелисса, и летними месяцами я каталась на лошади по зеленым лугам и смеялась над заигрываниями рыцарей в блестящих доспехах. Я даже приняла несколько вызовов, о чем мужчины позже сожалели.
Я рассказываю о жизни на юге во время американской гражданской войны. О поджогах и мародерстве янки, когда они прорвались за Миссисипи. В моем голосе появляется горечь, но я не рассказываю Рею обо всем. Не рассказываю, как меня схватили двадцать солдат, привязали веревку на шею, волокли по болоту и шутили, как будут развлекаться со мной на закате. Я не хочу пугать Рея и поэтому не рассказываю о том, как все они погибли, как они кричали, особенно последний из них, пытаясь в темноте выбраться из болота и увернуться от быстрых белых рук, которые отрывали им конечности и проламывали черепа.
В конце я рассказываю ему о том, что была на мысе Канаверал, когда на Луну был запущен «Аполлон–11». Как я гордилась человечеством, что наконец оно вновь обрело дух приключений, с которыми было так хорошо знакомо на заре истории. Рей радуется моим воспоминаниям. Это отвлекает его от ужаса, который нас ожидает. Отчасти для этого я ему и рассказала про Канаверал.
— Ты бы хотела побывать на Луне? — спрашивает он.
— На Плутоне. Ты знаешь, что он намного дальше от Солнца. Там вампиру гораздо комфортнее.
— Ты переживала, когда умер Клео?
Я улыбаюсь, хотя на моих глазах неожиданно появляются слезы.
— Нет. Он прожил свою жизнь так, как хотел. Если бы он прожил слишком долго, он бы надоел самому себе.
— Понимаю.
Хорошо, — говорю я.
Но Рей понимает не до конца. Он неправильно истолковал мои чувства. Я плачу не по Клео, а по всей своей долгой жизни, по всей ее полноте, всем людям и местам, которые составляют ее. Это слишком богатая книга истории, чтобы просто захлопнуть ее и положить в дальний угол. Я печалюсь из–за всего того, о чем не успела рассказать Сеймуру и Рею. Я печалюсь о клятве, которую нарушила. Я печалюсь о Якше и о любви, которой никогда не могла ему дать. Больше всего я печалюсь о своей душе, потому что, хотя я наконец поверила в бога и встречалась с ним, я не знаю, дал ли он мне бессмертную душу или она существует, только пока живет мое тело. Я не знаю, когда будет перевернута последняя страница моей книги, будет ли это и моим концом.
К нам подступает тьма. Я не чувствую в себе достаточно света, чтобы сопротивляться ей.
— Он идет, — говорю я.
