Глава тринадцатая
В дверь стучат. Я кричу, чтобы входили. Он заходит. Он один, одет во все черное, накидка, шляпа — выглядит ошеломляюще. Он кивает, и я жестом предлагаю ему сесть в кресло напротив нас. Он не принес свою флейту. Якша садится в кресло перед ящиком с динамитом и улыбается нам. Но это безрадостная улыбка, думаю, на самом деле он сожалеет о том, что должно случиться. Снаружи через разбитые окна проникают первые признаки рассвета. Рей сидит молча, разглядывая нашего гостя. Разговор придется вести мне.
— Ты счастлив? — спрашиваю я.
— Иногда знавал счастье, — говорит Якша. — Но это было очень давно.
— Но сейчас ты получил то, что хотел, — настаиваю я. — Я нарушила клятву. Я создала еще одно зло, еще одно существо, которое ты должен уничтожить.
— Сейчас я не хочу исполнять никаких обязательств, Сита. Я хочу только обрести покой.
— Я тоже этого хочу.
Он удивленно поднимает брови:
— Ты же сказала, что хочешь жить.
— Моя надежда в том, что после того как закончится эта жизнь, у меня будет другая. Думаю, у тебя такая же надежда, и поэтому ты так стараешься испортить мне ночь.
— Ты всегда хорошо подыскивала слова.
— Спасибо.
Якша колеблется:
— У тебя есть какие–то слова напоследок?
— Есть несколько. Могу я решить, как нам умереть?
— Ты хочешь, чтобы мы умерли вместе?
— Конечно, — говорю я.
Якша кивает:
— Мне нравится такой вариант. — Он смотрит на ящик с динамитом. — Я вижу, ты приготовила для нас заряд. Я люблю бомбы.
— Я знаю. Можешь даже поджечь ее. Видишь, запал и рядом зажигалку? Давай, старина, поджигай. Мы сгорим вместе. — Я наклоняюсь вперед. — Нам уже давно следовало сгореть.
Якша берет зажигалку. Он изучающе смотрит на Рея.
— Как ты себя чувствуешь, молодой человек?
— Странно, — говорит Рей.
— Я освободил бы тебя, если бы мог, — говорит Якша. — Я бы вас обоих оставил в покое. Но кому–то надо положить конец, так или иначе.
Такого я от Якши никогда не слышала. Он никогда и никому не объяснял своих поступков.
— Сита рассказала, почему вы это делаете, — говорит Рей.
— Твой отец мертв, — говорит Якша.
— Я знаю.
Якша кладет большой палец на зажигалку и смотрит на него.
— Я никогда не знал своего отца.
— Я видела его однажды, — говорю я. — Уродливый ублюдок. Ты будешь делать, что собрался, или хочешь, чтобы это сделала я?
— Ты так торопишься умереть? — спрашивает Якша.
— Я всегда с нетерпением жду веселья, — говорю я с сарказмом.
Он кивает и подносит огонь к запалу. Тот шипит и начинает стремительно укорачиваться. В этот горящий шнур запасены три минуты времени. Якша откидывается в кресле.
— У меня было видение, когда я ходил этой ночью по берегу океана, — говорит он. — Я слушал звук волн, и мне показалось, что я попал в такое измерение, где вода исполняет песнь, которую раньше никто не слышал. Песнь, которая объясняет все в мироздании. Но волшебство песни в том, что никто не мог понять, о чем она, ни одна живая душа. Словно если правда будет открыта и начнет обсуждаться, то волшебство умрет и воды испарятся. Это и случилось в моем видении, когда я это понял. Я пришел в этот мир. Я убивал все существа, которым воды дали жизнь, но однажды я проснулся и понял, что все это время я слушал песню. Просто печальную песню.
— Сыгранную на флейте? — спрашиваю я.
Запал горит.
Я не должна тянуть. Но я тяну, его видение тронуло меня.
— Возможно, — мягко говорит Якша. — В видении океан исчез у моих ног. Я шел по бескрайней пустой равнине из красной пыли. Земля была темно–красного цвета, словно какое–то огромное существо веками истекало здесь кровью, а потом солнце высушило то, что это существо потеряло.
— Или то, что похитило у других, — говорю я.
— Возможно, — опять говорит Якша.
— Что значит это видение? — спрашиваю я.
— Я надеялся, что ты мне скажешь, Сита.
— Что я могу тебе сказать? Я не знаю, что творится у тебя в голове.
— То же, что и у тебя.
— Нет.
— Да. Иначе откуда бы я знал, о чем ты думаешь?
Я дрожу. Его голос изменился. Он настороже, он всегда был настороже ко всему, что происходило вокруг него. Глупо было думать, что я смогу обмануть его. Но я все еще не тянусь к стержню, который взорвет бомбу. Я пытаюсь еще немного повалять дурака. Я говорю.
— Может, твое видение означает, что если мы останемся на земле и снова расплодимся, то превратим этот мир в пустыню.
— Как мы можем расплодиться, если игре конец? — спрашивает он. — Я говорил, что у тебя не может быть детей, и Кришна сказал тебе что–то подобное. — Теперь он наклоняется вперед. — Что еще он сказал тебе, Сита?
— Ничего.
— Ты лжешь.
— Нет.
— Да. — Он протягивает левую руку к горящему запалу, его пальцы приближаются к искрам, будто он хочет потушить их. Но обратный отсчет продолжается. — Ты не обманешь меня.
— Как я могу обмануть тебя, Якша?
— Ты не хочешь умирать. Я вижу это в твоих глазах.
— В самом деле?
— Твои глаза не похожи на мои.
— Ты — вампир, — говорю я. Будто потягиваясь, я подношу руку к лампе. — Ты же не видишь своего отражения в зеркале, что ты можешь знать о своих глазах? — Я шучу, конечно. Самое время посмеяться, ничего не скажешь.
Он улыбается.
— Я рад, что время не лишило тебя остроумия, надеюсь, что оно не лишило тебя и рассудительности. Ты быстра, но я быстрее. Ты не можешь сделать ничего, чего я не могу остановить. — Он делает паузу. — Я предлагаю тебе остановиться.
Моя рука замирает. «Черт», — думаю я. Он знает, конечно, он знает.
— Я не могу вспомнить, что он сказал, — говорю я.
— У тебя прекрасная память, как и у меня.
— Тогда сам мне скажи, что он говорил.
