— Это неважно. Я не та, кем кажусь. — Я делаю паузу. — Я знаю, над чем ты работаешь.
Он колеблется:
— Каким образом?
— Я знаю вашего пленника. Он мой друг.
— Нет.
— Да. Прошлой ночью я солгала тебе, прости меня за это. Больше я не буду тебе лгать. Я приехала в Лас–Вегас, чтобы освободить своего друга. — Я трогаю его колено. — Но я не собиралась причинить вред тебе. Я не знала, что в результате ты станешь мне дорог.
Ему приходится перевести дыхание:
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Я должна ослабить натиск. В его черепе нарастает давление. На лбу проступает пот. Я встаю, отворачиваюсь от него, иду к окну и смотрю на Стрип. Рождественские елки сверкают в едва занимающемся рассвете в море неоновой рекламы.
— Но ты понимаешь, — говорю я. — Вы держите пленника, Джоэла Дрейка. Он — агент ФБР, но, поскольку вы начали исследовать его, то вы знаете, что он — нечто гораздо большее, чем просто агент. Его кровь отличается от крови большинства людей, и это отличие делает его очень сильным, очень быстрым. Поэтому вы держите его в специальной камере. Генерал говорит вам, что он очень опасен. Но этот же генерал заставляет тебя и твоих коллег работать день и ночь, чтобы вы могли изменить кровь других людей и сделать ее такой же, как у этого предположительно опасного пленника. — Я делаю паузу. — Разве не так, Энди?
Он долго молчит, прежде чем ответить. В голосе слышится сомнение:
— Как ты об этом узнала?
Я поворачиваюсь к нему:
— Я тебе сказала. Я его друг. Я здесь, чтобы спасти его. Мне нужна твоя помощь.
Энди не в силах оторвать от меня глаз. Словно я привидение.
— Они сказали, что есть еще один, — бормочет он.
— Да.
— Это ты?
— Да.
Он вздрагивает:
— Ты такая же, как он?
— Да.
Он хватается за голову:
— О боже.
Я снова сажусь на кровать рядом с ним.
— Мы не зло, — говорю я. — Я знаю, что тебе наговорили, но это неправда. Мы сражаемся, только когда нам угрожают. Эти мужчины и женщины, которые погибли в Лос–Анджелесе, пытаясь нас арестовать… мы не хотели причинить им вред. Но они преследовали нас, загнали нас в угол. У нас не было другого выбора, кроме как защищаться.
Он стиснул лицо ладонями. Он готов разрыдаться:
— Но вы многих убили еще до той ночи.
— Это неправда. Тот, кто убил их, был отклонением от нормы. Его звали Эдди Фендер. Он случайно завладел нашей кровью. Я остановила его, но Эдди — это прекрасный пример того, что может случиться, если эта кровь начнет распространяться. Ты сам сказал минуту назад: это сказалось бы на всем человечестве. Даже хуже — это уничтожило бы все человечество. Я здесь, чтобы этого не допустить. Я здесь, чтобы помочь тебе.
Он смотрит на меня, его пальцы все еще закрывают почти все его лицо.
— Вот почему ты так бросаешь кости?
— Да.
— Что еще ты умеешь?
Я качаю головой:
— Это неважно. Важно, чтобы не позволить другим людям стать такими, как я и мой друг.
— Сколько таких, как вы? — спрашивает он.
— Я думала, что нас осталось только двое. Но я подозреваю, что у вас на базе есть еще. — Я делаю паузу. — Это так?
Он отворачивается:
— Я не могу тебе этого сказать. Я не знаю, кто ты.
— Знаешь, и лучше, чем кто–либо другой. Ты видел, какая у меня ДНК.
Он встает и отходит к дальней стене. Он опирается на нее рукой и учащенно дышит:
— Мужчина, о котором ты говоришь, Джоэл… он болен. Его лихорадит, у него жестокие судороги. Мы не знаем, что с ним делать.
Энди обессилел. Мои откровения добили его.
— Ты знаешь? — спрашивает он.
— Да. Вы держите его без солнечного света?
— Да. Его камера находится в подвале. Там нет солнца. — Он делает паузу. — У него аллергия на солнце?
— Да.
Энди хмурится:
— Но как же оно делает его больным? Ведь он его не видит.
— Он болеет не из–за солнца. Я просто исключала одну из версий. Он болен, потому что голоден.
— Но мы кормили его. Это не помогает.
— Вы кормите его не тем, что ему нужно.
— А что ему нужно?
— Кровь.
Энди едва не падает в обморок.
— Нет, — стонет он. — Вы как вампиры.
Я встаю и тихо подхожу к нему, я не хочу еще больше напугать его.
— Мы и есть вампиры, Энди. Джоэл стал вампиром всего несколько дней назад. Я изменила его, чтобы он не умер. Эдди смертельно ранил его. Поверь, я не делаю вампиров походя. Это против моих… принципов.
Энди старается прийти в себя:
— А кто сделал тебя?
— Вампир по имени Якша. Он был первым вампиром.
— Когда это произошло?
— Давно.
— Когда? — настаивает он.
— Пять тысяч лет назад.
Мое признание насчет возраста никак не помогает. Силы окончательно покидают Энди, и он сползает на пол. Он сворачивается клубком и отшатывается, когда я иду к нему. Я останавливаюсь.
— Что тебе от меня нужно? — бормочет он.
— Мне нужна помощь. Я должна пробраться на базу и вытащить моего друга, пока мир не погиб. Вот так. Угроза именно такова. Ты знаешь, что я не преувеличиваю. Наша кровь в руках твоего генерала опаснее, чем плутоний в руках террористов.
Энди слабо кивает:
— О, думаю, так и есть.
— Так ты мне поможешь?
От моего вопроса его бросает в дрожь:
— Что? Как я могу тебе помочь? Ты же чудовище. Это от тебя исходит опасность.
