Джимми в растерянности глядел на Пендлтона:
— Так, значит, потерявшийся Джейми — это я?
— Да, в письме говорится, что все это подтверждается документами.
— Я племянник миссис Кэрью?
— Ну разумеется.
— Что ж! Теперь я знаю кое-что о себе. И могу рассказать миссис Чилтон довольно много о своей родне.
— Расскажи. Бостонские Уэтербай — в ее глазах знатные люди. А твой отец — он тоже из хорошего рода, судя по тому, что говорила миссис Кэрью. Но только он был весьма эксцентричен и не выразил благодарности сестрам Дорис за их заботу о тебе.
— Да. Бедный папа! Может быть, он еще и теперь был бы жив, если бы не то несчастное бегство. А я еще удивлялся, что причина была такой ничтожной. Хозяйка назвала меня Джейми. Господи, что с ним тогда было! Он схватил меня в охапку и, не дождавшись ужина, на ночь глядя… После этого он и слег. Сначала ему отказали ноги, потом он перестал говорить. Он все пытался сказать мне про этот пакет, когда умирал. Я верю, что теперь он хочет, чтобы я прочел его письмо и пошел к родным моей матери. Но тогда он строго наказывал, чтобы я не открывал пакета. Бедный папа, прости меня!
— Так давай посмотрим и другие бумаги. Там есть еще письмо твоего отца, адресованное непосредственно тебе. Разве ты не прочтешь его?
— Конечно. А потом, — юноша рассмеялся и посмотрел на часы, — Поллианна удивится, как быстро я вернулся в Харрингтон.
Джон Пендлтон был в раздумье. Он смущенно взглянул на Джимми и потом сказал:
— Я, конечно, понимаю, как важно тебе видеть Поллианну. Я и сам бы на твоем месте… Но ввиду таких обстоятельств нам прежде всего надо поехать к миссис Кэрью и передать ей все это.
После некоторых раздумий Джимми выразил согласие.
— Итак, я еду с тобой! — решительно сказал мистер Пендлтон. — У меня тоже есть кое-что, о чем мне надо поговорить с твоей бостонской тетушкой. Что, если нам сесть на трехчасовой поезд?
— Я согласен! Как ты думаешь, тетя Руфь очень обрадуется?
— Наверно, — в раздумье проговорил мистер Пендлтон, — но я сейчас подумал о себе. Ты теперь нашел свою вторую мать, а я как будто бы уже ни при чем.
— Дядя Джон, но ведь ничего не изменится. Я все равно буду жить в Белдингсвиле, а у тети Руфи есть Джейми… — Он вдруг запнулся, на лбу его обозначилась горестная складка. — Бедный Джейми, я ведь совсем о нем не вспомнил! Это будет для него такой удар.
— Да, я и сам подумал про это! Он ведь правонаследник, все сделано по закону?
— Да в том-то и дело. Это просто может его убить. Он так убежден в том, что он тот самый Джейми. И я должен сегодня отнять у него эту веру. Дядя Джон, скажи, как мне быть?
— Я не знаю. Ты должен сам принять какое-то решение. Наступило долгое молчание. Он расхаживал взад и вперед по комнате, и наконец счастливая улыбка озарила его лицо:
— Я придумал, как быть. Мы ничего не скажем Джейми. Вообще об этом будут знать только трое: тетя Полли, миссис Кэрью и Поллианна.
— Ну что ж! Правда, ты чем-то жертвуешь в таком случае.
— Не говори мне ничего об этом!
— Да, главное, она успокоится: ее любимец нашелся.
— Она ведь все время говорила, что я кажусь ей знакомым. Значит, она чувствовала… Послушай, а нет ли более раннего поезда?
— Есть, — улыбнулся Джон Пендлтон, — но я не могу собраться так быстро, как ты.
32. НОВЫЙ АЛАДДИН
Джон Пендлтон почти все приготовил к отбытию. Но ему еще надо было написать два письма — одно Поллианне, а другое миссис Чилтон. Эти письма отданы были Сьюзан, его домоправительнице, с поручением передать их сразу же, как только они уедут в Бостон. Но Джимми об этих письмах он ничего не сказал.
Когда они уже приближались к Бостону, Джон Пендлтон обратился к Джимми:
— Я хотел бы сделать тебе два предложения. Во-первых, чтобы мы ничего не говорили миссис Кэрью до завтрашнего дня. А во-вторых, позволь мне быть твоим полномочным представителем, а сам постарайся куда-нибудь отлучиться часов ну… до четырех.
— Я очень даже этому рад. Потому что я и не знаю, как бы я начал.
Во исполнение своего обещания Джимми не появлялся на Федеративной авеню до четырех часов. Он не сразу заставил себя подняться по ступенькам и позвонить. Он сам удивился тому, как спокойно миссис Кэрью с ним разговаривала и какой душевный такт смогла проявить при столь невероятных обстоятельствах. Конечно, вначале были и слезы, и восклицания. Даже Пендлтону-старшему однажды пришлось достать из кармана платок. А потом все пошло спокойно, хотя глаза миссис Кэрью светились нежностью, а оба Пендлтона были несколько перевозбуждены.
— Вы правы, Джейми не надо говорить… Конечно, и я иду на жертвы. Мне придется звать тебя Джимми, что, впрочем, тебе больше идет. И я рада буду представлять тебя в свете как своего племянника.
— Однако же, тетя Руфь, я… — но Джон Пендлтон вдруг сделал ему знак замолчать. В комнату в это время входили Джейми и Сейди Дин.
— Тетя Руфь! — повторил удивленно Джейми.
Миссис Кэрью и Джимми не знали теперь, как выйти из положения.
— Теперь он имеет право так называть твою тетю. Я собирался тебе вскоре все сказать. Вот слушай. Только что тетя Руфь сделала меня самым счастливым человеком на свете, приняв мое предложение. И если Джимми зовет меня дядей Джоном, то почему бы ему и миссис Кэрью не называть тетей Руфью?
Сразу миссис Кэрью оказалась центром всеобщего внимания. Опасности удалось избежать. Только Джимми потихоньку шепнул на ухо Джейми:
— Ну что, негодник? Не удалось тебе от меня отделаться. Ты теперь наш родственник.
В разгар всех восторгов и поздравлений Джейми взглянул на Сейди Дин и воскликнул:
— Я хочу тоже объявить им!
И вот начались новые восторги и поздравления. Настал черед и Джимми сказать свое слово:
— Жаль, что здесь не присутствует сегодня известная вам особа, в противном случае я бы тоже принимал поздравления.
— Одну минуточку, Джимми! Я сегодня хочу исполнить роль Аладдина и зажечь свою волшебную лампу. Миссис Кэрью, я прошу у вас позволения позвать сюда Мэри, — проговорил Джон Пендлтон.
— Да, конечно… — На лице миссис Кэрью отобразилось недоумение.
Мэри вскоре появилась в дверях комнаты.
— Мне показалось, что я слышал в прихожей голос Поллианны.
— Да, сэр, она здесь.
— Так просим ее сюда!
— Поллианна, к нам! — подхватил дружный хор. Джимми, изумленный, встал со своего места.
— Дело в том, — стал объяснять Джон Пендлтон, — что я позволил себе написать Поллианне письмо с приглашением ее сюда. Другое письмо я послал миссис Чилтон, объясняя, что девочка переутомлена и нуждается в отдыхе. Я не был, однако, уверен, что она отпустит Поллианну. Но вот, свершилось!
Она вошла сияющая, но немного смущенная.
— Поллианна! — бросился к ней Джимми и подхватил ее на руки.
— Джимми, зачем же при всех? — запротестовала она.
— Я бы поцеловал тебя и в центре Вашингтона. Посмотри на эти лица, и ты поймешь, что тебе не о
