проголосовать против этого предложения. Университет не разрешал женщинам стать его полноправными членами до 1948 года. Как и более распространенный предрассудок против «интеллектуалов», масштабы такой дискриминации женщин в Англии были выше, чем где бы то ни было: среди женщин, которые первыми добились права медицинской практики, Софии Луизе Джекс-Блейк это удалось потому, что она училась в Эдинбурге, Элизабет Гаррет Андерсон получила степень доктора медицины в Париже, а Элизабет Блэкуэлл — в Соединенных Штатах.
Чтобы подвести итог, достаточно одной ремарки. Для мужчин создавались все учебные заведения, даже детские. После того как по образу бойскаутов были организованы «герл гайдз» для девочек, общий настрой был четко подмечен в серии картинок в журнале «Кэслстоун хаус компани». На дворе 1918 год, и школьницы обсуждают создание группы «герл гайдз». Устремления пола налицо: «Завидую тебе ужасно. Конечно, быть гайдом здорово и очень мило, но разве это сравнишь с тем, когда в тебя выпускают торпеду, когда ловишь шпионов и все такое прочее». Затем одна из них вздыхает, глядя на форму гайдов: «Только посмотри, сколько карманов, — с восхищением промурлыкала Элси. — Вот здорово, как у мальчика».
Стоит ли удивляться, что такая обстановка вызывала гнев у духовных дочерей Мэри Уоллстоункрафт? В 1938 году Вирджиния Вулф, рассуждая в «Трех гинеях» о патриотизме, приходит к выводу, что у нее, как у женщины, мало причин быть благодарной «своей» стране. В воображаемом разговоре между братом и сестрой накануне мобилизации она решает, что «почувствует, что у нее нет оснований просить брата сражаться за нее, защищая «нашу» страну. «Эта «наша страна», — скажет она, — в течение большей части своей истории относилась ко мне как к рабыне, отказывала мне в праве получить образование и хоть в какой-то мере обладать тем, чем владеет она. Кроме того, эта «наша страна» уже не будет моей, стоит мне выйти замуж за иностранца. Эта «наша страна» не предоставляет мне защиты, вынуждает ежегодно платить немалые деньги, чтобы защитить меня, и при этом настолько не способна это сделать, что даже меры предосторожности при авианалетах пишутся на стене. Поэтому, если ты настаиваешь, что идешь сражаться, чтобы защитить меня или «нашу страну», пусть между нами существует трезвое и рациональное понимание, что ты сражаешься для удовлетворения своего полового инстинкта, ощутить который мне тоже не дано; чтобы принести пользу, к которой я не имею и, вероятно, никогда не буду иметь отношения; но не для того, чтобы удовлетворить мои инстинкты, или защитить меня, или мою страну. Ибо, как сказал бы человек посторонний, у меня, как у женщины, по существу, страны нет».
К строго иерархическому разделению полов привело изобретение «идеального англичанина». Считалось, что он должен быть благородным, благопристойным, стойким и мужественным, а англичанка должна быть стойкой, исполненной материнского начала, послушной и благочестивой. Поразительно, как быстро это понятие о «респектабельном обществе» пустило корни. Убедительное тому свидетельство — отношение к писательнице XVII века Афре Бен. Она создала целую серию пьес и стихотворений о неудачных браках и их печальных последствиях, и ее превозносила Вирджиния Вулф как первую женщину, жившую писательским трудом. В течение всей своей карьеры ей приходилось противостоять обвинениям (со стороны критиков-мужчин) в одержимости чувственностью — такие обвинения никогда не выдвинули бы мужчине: ее произведения не идут ни в какое сравнение с некоторыми творениями ее современника Джона Рочестера. Однако настоящий вызов Афре Бен был брошен после ее смерти. В 1826 году сэр Вальтер Скотт послал своей престарелой тетушке экземпляр романа Бен «Оруноко», историю раба-африканца. Когда Скотт снова навестил тетушку, та вернула ему книгу, посоветовав сжечь. По ее словам, книга была непристойна. Хотя она сама же призналась, что находит свое поведение необычным. «Разве не странно, — заметила она, — что мне, пожилой женщине восьмидесяти с лишним лет, сидящей в одиночестве, стыдно читать книгу, которую шестьдесят лет назад, как я слышала, читали вслух в Лондоне на потеху широкого круга лиц высшего и заслуживающего доверия общества?» Скотт в связи С Этим заметил, что «это, конечно же, результат постепенного улучшения национального вкуса и роста пристойности».
Распалось «респектабельное общество» почти так же быстро, как и сформировалось. Доктор Эктон, тот самый, что поведал викторианской Англии о том, что мастурбация приводит к появлению «раздражительных ипохондриков», рекомендовал женатым парам производить соитие не чаще одного раза в неделю или десять дней. Он отмечал, что «большую часть женщин (к счастью для них) не очень-то беспокоят какие бы то ни было сексуальные желания… Как правило, скромная женщина редко желает сексуального удовлетворения для себя самой. Она отдается в объятия мужа, в основном, чтобы ублажить его; и если бы не желание стать матерью, она, конечно, предпочла бы, чтобы он избавил ее от ухаживаний». Свидетельством страстного желания получить более честную информацию стало то, что в 1918 году, лишь через двадцать лет после последнего издания книги доктора Эктона, Мэри Стоупс публикует первое откровенное пособие по сексу — «Супружеская любовь». С марта по декабрь того года книга выдержала пять изданий. К середине 1920-х годов было продано полмиллиона экземпляров.
В годы Первой мировой войны по улицам ходили «женские патрули» и искали прелюбодействующих с подружками солдат. К 1930-м годам в общественных парках миловалось столько парочек, что одна французская туристка, школьная учительница, пришла в ужас. Одетта Кеун делает вывод, что это следствие «определенной нехватки секса» у англичанок, что любовник из среднего англичанина никакой: для него любовная игра, перед тем как завлечь ее в постель, — вещь никчемная. «У англичан занятия любовью — не наслаждение, а выполнение какой-то функции… Моя конкретная претензия к английскому мужчине заключается в том, что он не уделяет сексуальному акту достаточно времени, усилий или внимания, и в результате получается нечто однообразное, несвежее и смертельно скучное как кусок его любимого холодного пудинга». (Здесь она права: в отличие от французов англичане действительно никогда не считали искусство обольщения искусством.)
В последующие десятилетия XX века «респектабельное общество» рухнуло, да так, что от него остались лишь отдельные кариатиды, подобные задрапированным женским фигурам, которые некогда поддерживали фронтон давно исчезнувшего римского храма. Скорость происходивших изменений была поразительной. Французский философ Ипполит Тэн в свое время был убежден, что замужние англичанки почти никогда не изменяют, количество разводов перевалило за 1000 в год только в 1918 году, причем в основном разводились члены сравнительно малочисленного высшего класса. Сегодня по числу разводов страна на первом месте в Европейском союзе. К концу 1990-х годов четверть незамужних женщин в возрасте от 18 до 49 лет сожительствовали с мужчинами. В Англии самый высокий процент неполных семей в Европе. Никого не смущает и тот факт, что порномагнат Пол Реймонд стал одним из богатейших людей в стране и вращался среди герцогов и графов.
Ничего чисто английского в этих тенденциях нет: распады семей, рост отношений, не зарегистрированных государством, терпимость к порнографии — общее явление для всех западных стран. Некоторые причины таких изменений достаточны явны. Две масштабные войны, в последней из которых военные действия были намеренно направлены против гражданского населения, ускорили развал иерархических различий между мужчинами и женщинами. Благодаря вкладу в победу женщин, работавших на военных заводах, в сельском хозяйстве и служивших в армии, стало еще труднее утверждать старомодные истины в духе миссис Минивер о роли «домашнего ангела». Растущие возможности женского образования, распространение феминизма и утверждение равных прав для женщин — при всем этом мужчины уже не могли цепляться за старое мужское представление о типично английском. А контрацептивная таблетка освободила женщин от постоянного страха забеременеть.
Конечно, старые стереотипы могут рассмешить кого угодно. Гораздо интереснее что-то придумать, чем попытаться понять, что происходит вокруг, этим и объясняется феноменальный успех милой нон-фикшн Билла Брайсона об Англии. Во время первого посещения страны в 1973 году его поразил контраст между английскими женскими журналами и такими же журналами, издававшимися на Среднем Западе Америки:
«Статьи в журналах матери и сестры всегда были о сексе и личном удовлетворении. Там присутствовали такие названия, как «Добейтесь многократных оргазмов», «Секс в офисе: как это устроить», «Таити: новое горячее местечко для секса», «Исчезающие тропические леса — подходят ли они для секса?». Британские журналы взывали к более скромным устремлениям такими заголовками, как «Свяжите себе двойку», «Грошовое предложение для экономной хозяйки» и «Пришло лето: время для майонеза!»»
