Бойцовский клуб (пер. В. Завгородний)

У нас есть Проект «Увечье» в Лос-Анджелесе и в Детройте. Большой Проект «Увечье» в Вашингтоне, D.C., в Нью-Йорке. А в Чикаго у нас такой Проект, что ты не поверишь.

Тайлер говорит: не могу поверить, что ты нарушил своё обещание. Первое правило — ты не говоришь о бойцовском клубе.

Он был в Сиэтле на прошлой неделе, когда бармен в бандаже сказал ему, что полиция готовит налёт на бойцовские клубы. Комиссар полиции занимался этим лично.

Дело в том, говорит Тайлер, что у нас есть полицейские, которые ходят в бойцовские клубы, и им нравится. У нас есть газетные репортёры, юристы, адвокаты, и мы знаем всё ещё до того, как это случится.

Нас должны были закрыть.

По крайней мере, в Сиэтле, говорит Тайлер.

Я спросил, что Тайлер сделал с этим.

Что мы сделали с этим, говорит Тайлер.

Мы устроили собрание Комитета по насилию.

Больше нет «тебя» и «меня», говорит Тайлер и щиплет меня за кончик носа. Я думаю, ты это уже понял.

Мы оба используем одно тело, но в разное время.

Мы объявили особое домашнее задание, говорит Тайлер. Мы сказали: принесите мне свежие, горячие, с пылу с жару, яйца его чести комиссара полиции Сиэтла как-там-его.

Я не сплю.

Да, говорит Тайлер, ты спишь.

Мы собрали команду из четырнадцати космических мартышек. Пятеро из них были полицейскими. И в ту ночь все люди в парке, где его честь выгуливал свою собаку, были мы.

Не волнуйся, говорит Тайлер. Собака не пострадала.

Всё нападение заняло на три минуты меньше, чем лучшая из тренировок. Мы планировали двенадцать минут. Нашей лучшей тренировкой было девять минут.

Пятеро космических мартышек держали его.

Тайлер рассказывает мне это, но каким-то образом я это всё уже знаю.

Три космических мартышки стояли на стрёме. У одной мартышки был эфир[81]. Другая мартышка стянула спортивные штаны с его чести.

Собака была спаниель. И она всё лаяла и лаяла.

Лаяла и лаяла.

Лаяла и лаяла.

Космическая мартышка трижды туго обмотала резиновой лентой мошонку его чести.

Ещё одна мартышка — между его ног, с ножом, шепчет Тайлер разбитым лицом у моего уха. А я шепчу в достопочтенное ухо комиссара полиции, что ему лучше отменить налёт на бойцовские клубы, или нам придётся оповестить весь мир, что у его чести нет яиц.

Тайлер шепчет: как далеко ты зайдешь, ваша честь?

Резиновая лента лишила чувствительности всё, что ниже неё.

Как далеко ты зайдешь в политике, если твои избиратели будут знать, что у тебя нет яиц?

К тому времени его честь почти потерял сознание.

Ребята, у него яйца холодные как лёд.

Если закроют хоть один бойцовский клуб, мы пошлём его яйца по почте на восток и на запад. Одно пойдёт в «New York Times», а другое — в «Los Angeles Times». По одному туда и туда. Как положено с пресс-релизами.

Космическая мартышка убрала тряпку с эфиром от его рта, и комиссар сказал: не надо.

А Тайлер сказал: нам нечего терять, кроме бойцовского клуба.

Комиссар, у него было всё.

Все что нам осталось — это грязь и дерьмо земли.

Тайлер кивнул космической мартышке с ножом между ногами комиссара.

Тайлер сказал: представь остаток жизни с пустой мошонкой.

Комиссар сказал, нет.

И — не надо.

Остановитесь.

Пожалуйста.

О.

Господи.

Помоги.

Мне.

Помогите.

Нет.

Остановите.

Их.

Космическая мартышка ведёт ножом — и режет только резиновую ленту.

Шесть минут. Мы закончили.

Запомни, сказал Тайлер. Люди, на которых ты хочешь наехать, — это люди, от которых ты зависишь. Мы те, кто стирает твоё белье, готовит твою еду, кто накрывает твой стол. Мы заправляем твою кровать. Мы охраняем тебя, пока ты спишь. Мы водим к тебе «скорые». Мы соединяем твои звонки. Мы повара и таксисты. Мы знаем о тебе всё. Мы обрабатываем твои выплаты по страховке и по кредитным картам. Мы контролируем каждую часть твоей жизни.

Мы — средние сыновья истории, взращённые телевидением, верившие в то, что в один прекрасный день мы все станем миллионерами, киноактёрами, рок-звёздами. Но мы не стали. И мы только что это уяснили, сказал Тайлер. Так что — не лезь к нам.

Космическая мартышка вернула эфир на место, заглушив всхлипы комиссара, пока он не отключился.

Другая команда одела его и доставила вместе с собакой домой. После этого ему предстояло хранить секрет. И — нет, мы не ожидаем больше налётов на бойцовские клубы.

Его честь вернулся домой испуганным, но невредимым.

Каждый раз, когда мы проделываем эти домашние задания, говорит Тайлер, эти парни из бойцовского клуба, которым нечего терять, оказываются чуть больше втянутыми в Проект «Увечье».

Тайлер становится на колени у моей постели и говорит: закрой глаза и дай мне руку.

Я закрываю глаза, и Тайлер берёт меня за руку. Я чувствую губы Тайлера на клейме его поцелуя.

Я сказал, что если ты будешь говорить обо мне за моей спиной, то ты больше меня не увидишь, сказал Тайлер. Мы — не два разных человека. Короче, когда ты просыпаешься, ты контролируешь своё тело, и можешь хотеть всё, что тебе угодно. Но в то мгновение, когда ты засыпаешь, я получаю контроль, и ты становишься Тайлером Дёрденом.

Но мы дрались, говорю я. В ту ночь, когда придумали бойцовский клуб.

Ты на самом деле сражался не со мной, говорит Тайлер. Ты сам так сказал. Ты сражался со всем, что ты ненавидишь в своей жизни.

Но я тебя вижу.

Ты спишь.

Но ты арендовал дом. У тебя была работа. Две работы.

Тайлер говорит: затребуй свои погашенные чеки из банка. Я арендовал дом на твоё имя. Я думаю, почерк на чеках за аренду совпадёт с почерком, которым были написаны те бумаги, что ты для меня печатал.

Тайлер тратил мои деньги. Неудивительно, что у меня всегда был перерасход.