– А вас, Мечислав, я попросил бы… э-э… как говорится: не в службу, а в дружбу… найти в Интернете фирму, которая смогла бы быстро привести в порядок кабинет, – явно смущаясь, попросил Липатов. – Время дорого, просто некогда мне этим заниматься. Так как?
– Разумеется, ну о чем вы говорите?! Нет проблем! – с готовностью откликнулся я. – Вам нужно заняться архивными делами. Кстати, у Таврова в Черногории есть знакомый ученый-историк. Можно его привлечь, если хотите.
– У меня достаточно научных контактов во многих странах мира, – с достоинством сообщил Липатов, но тут же умерил гонор: – Хотя компетентные помощники в этом деле лишними не будут. Свяжитесь, пожалуйста, по этому вопросу с Тавровым как можно быстрее. Да, и насчет уборки… Я буду вам весьма и весьма признателен!
Я в тот же день встретился с Тавровым, чтобы обсудить с ним сложившуюся ситуацию и напомнить о черногорском историке.
– Ах да… профессор Вуланович, – вспомнил Тавров и полез в записную книжку. – Он здорово помог нам тогда, когда мы с Кудасовым и Кайтелер влипли в историю с древним византийским манускриптом. Позвоню ему сегодня же вечером, изложу суть проблемы.
– А что там насчет нападения на Липатова, Валерий Иванович? – спросил я. – Накопал следователь хоть что-нибудь?
– Ничего существенного. Стреляли из квартиры дома напротив, из винтовки с глушителем – так это ты и сам знаешь. Хозяин квартиры сдал ее в апреле до конца сентября приезжему из Таджикистана. А тот пересдал еще кому-то на пару месяцев, а сам укатил неизвестно куда. В общем, кто там бывал и что делал последние месяца три – неизвестно, соседи ничего определенного сказать не смогли. А им что? Не шумят, водой не заливают – и ладно. Двух жмуриков опознали: как ни странно, имели при себе паспорта, причем настоящие. Некие Меликян и Топорков, уроженцы Азербайджана. В тысяча девятьсот девяносто седьмом году оба получили российские паспорта, постоянно проживали в городе Владимире. Занимались мелким бизнесом, в последнее время работали в авторемонтной мастерской, принадлежащей дальнему родственнику Меликяна. Идет проверка связей, пока ничего нет. И с оружием пока непонятно: пули от винтовки Мосина, так называемой «трехлинейки», но подобные патроны используются в разном оружии. В квартире, откуда велась стрельба, обнаружили стреляные гильзы от патронов той же самой «трехлинейки». Вот это загадка: эксперты, с которыми я советовался, в один голос утверждают, что на винтовке, использующей такой мощный патрон со сверхзвуковой скоростью выхода, ни один многоразовый глушитель не заглушит звук выстрела до уровня хлопка пробки от шампанского. Если громче, то соседи внимание обратят. Так что непонятно, зачем такое странное оружие с таким мощным патроном использовали. Но это не дилетанты: для дилетантов дело сработано очень быстро и точно. И чисто. Ведь ничего нет в квартире: ни отпечатков пальцев, ни каких-либо других следов. Даже унитаз чище, чем в рекламе моющих средств. Такое впечатление, что незадолго до стрельбы квартиру тщательно убрали. Кстати, пули и гильзы отправили на экспертизу Анкудинову, так что результаты мы будем знать из первоисточника.
Похоже, что процесс поиска организатора нападения на Липатова, а также его неизвестного защитника грозил затянуться надолго. Я вспомнил об обещании, данном Липатову, и заторопился домой. Однако не успел я сесть за компьютер, как позвонил он сам.
– Мечислав! Вы еще не искали фирму для… э-э… работы у меня дома?
– Нет, только сейчас смог приступить, – признался я.
– Тогда не тратьте время, мне согласилась с уборкой помочь Марина! – радостно сообщил Липатов. Я усмехнулся и ответил:
– Тогда удачи вам… с уборкой.
Интересно, она ему сама позвонила? Чем он ее заинтересовал? Ведь она весьма привлекательна и существенно моложе Липатова, унылого зануды и сухаря. А не подсунунули ли наивняге Липатову «засланного казачка»? Надо посоветоваться с Тавровым. И разузнать побольше об этой Марине.
Наступило некоторое затишье по сравнению с насыщенными событиями предыдущими днями. Однако было понятно, что это затишье перед бурей: все участники событий выжидают, накапливают информацию, чтобы затем перейти к решительным действиям.
Первым очередную порцию информации к размышлению выдал Анкудинов. Он сообщил, что результаты экспертизы по оружию, из которого убили бандитов в квартире Липатова, готовы. Мы встретились с ним в квартире Таврова: он в тот день немного приболел – вдруг подскочило давление – и предпочел не выходить из дома.
– Удача необычайная! – оживленно рассказывал Анкудинов. – Просто сам поверить не могу. Помните, я рассказывал про оружие с глушителем «брамит» из коллекции генерала Гущина? Так вот, с той поры я стал собирать любую информацию об использовании «брамитов». Впрочем, собирать – сказано слишком громко: за все время мне попалась лишь пара пуль, выпущенных из оружия с «брамитом». В тысяча девятьсот девяносто пятом году вор в законе Бурылов по кличке Буратино был застрелен средь бела дня возле станции метро «Краснопресненская». Причем застрелен он был не один, а вместе со своим ближайшим помощником Геннадием Шмыгой, известным в криминальном мире под прозвищем Крокодил Гена. Три выстрела с интервалом в двадцать секунд между первым и вторым и примерно пять между вторым и третьим.
– Двадцать? – удивился Тавров. – Непохоже на профессионального киллера: такой обычно делает один выстрел или несколько, но с минимальным интервалом и тут же покидает точку стрельбы. Оружие он хоть бросил?
– Оружия не нашли. Более того, не нашли даже места, откуда были произведены выстрелы. У бандюков возле метро важная встреча была назначена. Они подъехали к палатке недалеко от вестибюля метро. Крокодил вышел купить сигарет, в машине остались Буратино, шофер и охранник. Когда Крокодил упал, никто вначале не понял, что произошло. Буратино, видимо, подумал, что сейчас откроют огонь по машине, выхватил ствол и выскочил из нее вместе с телохранителем. Они укрылись за сигаретным ларьком. Шофер подал ее ближе к ларьку. Видя, что больше стрельбы нет, Буратино решился снова сесть в машину и покинуть место инцидента. Едва он приготовился выскакивать из-за ларька, как получил пулю в живот и упал. Телохранитель попытался его оттащить, но следующая пуля пробила Буратино голову. По оценке баллистической экспертизы, стреляли из дома напротив сквера, примерно со ста восьмидесяти – двухсот метров. Пули от «трехлинейки», судя по профилю нарезов, стреляли из той же винтовки, что нас интересует. В нарезах удалось обнаружить микрочастицы резины, чем и объяснили тот факт, что никто не слышал звука выстрелов, которые должны были быть достаточно громкими. И вот что интересно: на пулях присутствовали следы зеленой краски.
– Трассирующие? – одновременно с Тавровым выпалил я. В советское время каждый нормальный человек служил в армии и знал, что зеленым цветом метят головки трассирующих, то есть оставляющих световой след, пуль.
– В том-то и дело, что нет! – торжественно возразил Анкудинов. – Краска была не только на головке, ее следы имелись по всей оболочке пули вплоть до места заделки в гильзу. Я сам вначале не понял, что это означает, пришлось порыться в справочниках. И я выяснил, что патроны выпускали до тысяча девятьсот сорок пятого года.
– Интересно… неужели киллер использовал патроны времен войны? – насупил брови Тавров. – За пятьдесят лет патроны могли утратить пригодность к стрельбе.
– Следователя это тоже смутило. Но буквально через полгода накрыли одного подпольного оружейника, поддерживавшего связь с «черными копателями», то есть с теми ребятами, которые на местах старых боев ищут ценности, оружие и боеприпасы. Так вот: оружейник как раз полгода назад продал одному, – как он сказал, «коллекционеру», – целую цинковую коробку патронов к «трехлинейке» с зелеными пулями и глушитель «брамит». По его словам, получил он все это от знакомых «черных копателей», нашедших партизанский блиндаж времен Отечественной войны, в котором находились ящики с боеприпасами, а в них запаянные цинки с патронами и тщательно завернутый в несколько слоев клеенки «брамит».
– Цинковая коробка? Это сколько же будет патронов? – поинтересовался я.
– Укупорка патронов производилась в картонные пачки: три обоймы по пять патронов в каждой. Двадцать пачек укладывались в цинковую коробку и запаивались. Таким образом, в цинке было триста патронов. Кстати, две цинковые коробки укладывались в деревянный ящик. Именно такой ящик и получил
