ГЛАВА СЕДЬМАЯ
У Джона Коллистера были и деньги и власть, и он знал, как их использовать. Он вошел в офис администратора больницы, объяснил, кто он и почему находится здесь, а затем потребовал предоставить ему информацию. Даже в Биллингсе каждому было известно имя Коллистеров. Через пять минут Джон разговаривал с терапевтом, который вел миссис Пил. Он принял на себя ответственность оплатить счет и спросил, можно ли сделать что-то еще.
— Да, — коротко ответил врач. — Но мы связаны финансовым состоянием семьи. У миссис Пил есть медицинская страховка, однако по ней она не может позволить себе ничего, кроме симптоматического облегчения. В ее случае, конечно, следовало бы сделать операцию, чтобы удалить пораженную часть легкого, а потом для надежности провести облучение и химиотерапию. Тогда бы у нее был совсем неплохой прогноз…
— Если все дело в деньгах, то я могу оплатить операцию и последующее лечение. Меня не волнует, сколько это будет стоить, — сказал Джон. — Итак, чего вы ждете?
Врач улыбнулся:
— Вы встретитесь с финансовым представителем?
— Немедленно.
— Тогда я поговорю с пациентом.
— Есть еще один момент, — сказал Джон. — Они не знают, кто я. И не должны узнать. Они думают, что я управляющий ранчо.
Врач нахмурился.
— Есть какая-то причина?
— Сначала это было сделано для того, чтобы не подскочили цены, потому что наше имя широко известно. А потом уже было поздно что-то менять. Сейчас они мои друзья, и я не хочу, чтобы они смотрели на меня как-то по-другому.
— Думаете, они стали бы?
— Люди видят славу, деньги и власть. Они не видят за этим человека. По крайней мере, поначалу.
— Я вас понимаю. Мы что-нибудь придумаем — они не узнают. Вы делаете доброе дело, — добавил врач. — Миссис Пил могла бы умереть. К тому же довольно скоро.
— Я знаю. Она замечательная женщина.
— И, как я понял, много значит для ее семьи. — Врач протянул Джону руку. — Мы сделаем все возможное.
Когда были закончены дела в финансовом отделе, Джон вернулся в комнату ожидания. Кэсси тут же бросилась к нему.
— Что ты им такое сказал?! — воскликнула она. — Они собираются делать маме операцию. Доктор говорит, что они спасут ее, что ей проведут облучение и химиотерапию, что есть специальный грант для бедных людей… Она будет жить!
Джон притянул ее к себе, покачивая в своих сильных руках. Его губы коснулись ее виска.
— Все будет хорошо, солнышко, не плачь…
— Я так счастлива, — всхлипнула она у него на груди. — Так счастлива! Я и не знала, что существуют такие гранты! Я боялась, нам придется смотреть, как она умирает…
— Никогда, пока бьется мое сердце, — прошептал Джон.
Он испытывал искреннюю симпатию к миссис Пил, но думал, что ее случай безнадежен. Однако необходимость заставила Кэсси привезти ее мать сюда, и вот он, чудесный исход трагедии. Звено цепи, которое облегчит жизнь троим людям.
Девушка вытерла глаза и рассмеялась.
— Извини. Кажется, я израсходовала запас слез на всю жизнь. Я так тебе благодарна. Что же ты все-таки сделал? — спросила она опять.
Джон улыбнулся:
— Я просто спросил, не могли бы они что-нибудь придумать, чтобы помочь ей. Врач сказал, что пойдет и узнает, и вернулся назад с грантом.
Она тряхнула головой.
— Надо же! И еще у них как раз оказался какой-то замечательный хирург, который обучает новой технике удаления опухолей. Он и будет оперировать маму, представляешь?! Мы привезли ее сюда умирать… И вот как все обернулось! Она будет жить и увидит, как Селена окончит школу и поступит в колледж. — Ее глаза с восхищением смотрели на него. — Спасибо тебе!
— Рад был помочь. — Он взглянул на Селену и подмигнул ей. — Ты слышала? Тебе придется ходить в колледж.
— Я теперь хочу быть доктором, — твердо заявила малышка.
— Есть такие стипендии, которые помогут твоей мечте стать реальностью, — уверил девочку Джон.
Кэсси обняла свою сестренку.
— Все будет замечательно!
— Спасибо, что ты помог нашей маме, — сказала Селена серьезно. — Мы ее очень, очень любим.
— Она тоже тебя очень любит, — в тон ей произнес Джон. — Это много значит, особенно в твоем возрасте.
В его словах заключалось гораздо больше, чем было высказано вслух.
Кэсси послала Селену к автомату, купить яблочный сок.
— А какой была твоя мать, когда ты был маленьким? — спросила она.
Его лицо потемнело.
— Я не знал свою мать, когда был маленьким. Мы с братом росли у дяди.
Она была поражена.
— Твои родители… еще живы?
— Да. Но мы были им не нужны.
— Что?
Он отвел глаза.
— Нам приходилось несладко, пока дядя не забрал нас, мы были… — он чуть было не сказал в частном интернате, но вовремя спохватился, — в ужасном положении.
— Вы до сих пор так и не общаетесь?
— Мы начали видеться только в прошлом году. Это было нелегко. Между нами накопилось столько обид. Но мы работаем над этим. Поздновато, конечно, — невесело усмехнулся Джон.
— Мне трудно это представить. Моя мама была со мной всю жизнь. Она целовала мои синяки и ссадины, поддерживала меня, когда мне приходилось туго… Не знаю, что бы я делала без нее.
Джон вздохнул.
— Я бы очень хотел иметь такую мать, как твоя. Она самый жизнерадостный человек из всех, кого я встречал. В ее-то положении…
— Господи, я думала, что мы скоро ее похороним, когда приехали сюда…
Он нежно коснулся ее щеки.
— Я понимаю…
— А как ты узнал, что мы здесь? — вдруг спросила Кэсси.
— Я приехал в магазин и увидел, что Бак держит фронт. Он мне все и рассказал.
— И ты сразу же поехал сюда, — сказала она восхищенно.
Он обхватил ее обеими руками ее за талию и повернул к себе. Его глаза были серьезны.
— Я никогда не намеревался сблизиться с тобой или твоей семьей. Но, кажется, я уже стал ее частью.
— Я рада, — улыбнулась Кэсси.
