— Немного подташнивает. Но ничего, это просто от лекарств. Через пару недель все закончится. — Женщина нахмурилась. — А у тебя все в порядке? Ты как-то не очень хорошо выглядишь…
— У меня все нормально, — улыбнулась Кэсси, снова уложив маму в постель и заботливо подоткнув вокруг нее одеяло. — Сейчас я заполню кое-какие банковские счета, подготовлю одежду Селены к школе и тоже лягу спать.
— Хорошо, милая. — Миссис Пил откинулась на подушки. — Ты так добра ко мне, Кэсси. Как только поднимусь на ноги, я освобожу тебе время, чтобы ты могла побольше видеться с Джоном. Я смогу заботиться и о себе, и о Селене, и ты наконец начнешь жить своей жизнью…
— Перестань, бога ради, — остановила ее Кэсси. — Я же люблю вас обеих. И то, что я делаю для тебя и Селены, мне не в тягость.
— Да, но до сих пор на твоих плечах была целая семья, — сказала миссис Пил. — Это ограничивало твою личную жизнь.
— В моей личной жизни уже есть один ухажер, благодарю.
Миссис Пил просияла.
— Но зато какой! Подожди, пока он вернется. У него для тебя сюрприз.
— Правда? — Не тот ли это сюрприз, о котором только что сообщил мистер Эдди, подумала Кэсси. Ей было слишком плохо, чтобы притворяться, но она не могла позволить себе сказать правду. Ее мать была так счастлива.
— Я тебе точно говорю. Не засиживайся допоздна. Ты выглядишь осунувшейся.
— Просто я немного устала, — улыбнулась Кэсси. — Спокойной ночи, мама.
— Спокойной ночи, милая. Хорошего сна.
Ох, если бы, подумала Кэсси, закрывая за собой дверь. Через несколько минут она бросила заниматься бумагами и легла в постель. Заснула она вся в слезах.
Джон зашел в магазин через день, вернувшись из деловой поездки в Колорадо. Увидев Кэсси, он направился к ней с сияющей улыбкой.
Она подняла глаза, и он понял: она знает. В ее движениях была видна неуверенность, руки бесцельно перекладывали какие-то бумажки, глаза избегали его взгляда.
Он не стал ходить вокруг да около.
— Кто тебе сказал? — спросил он.
Девушка втянула в себя воздух. Теперь она знала, кем он был, знала его власть и силу. Она почти боялась его. Эти люди жили по своим законам. Они могли поехать куда угодно, купить что угодно, делать что угодно. Они были так далеко от нее.
Обаятельный ковбой превратился в незнакомца.
— Помощник окружного прокурора, — проговорил Кэсси, едва дыша. — Он приходил ко мне и сообщил, что Тарлетон теперь утверждает, что ты приревновал меня к нему и заставил написать жалобу…
Он взорвался:
— Я позову адвокатов, которые упрячут этого негодяя за решетку до конца его ничтожной жизни.
— О, нет, — Кэсси судорожно сглотнула. — Нет. Пожалуйста. Из-за одного твоего имени сюда сбежится куча репортеров. Представь, как все отразится на моей матери! — взмолилась она. — Волнение для нее сейчас хуже всего.
Джон несколько раз моргнул.
— Я не подумал…
— Мистер Эдди сказал, что Тарлетон, возможно, согласится признаться в менее тяжком преступлении. — Она вздохнула. — При этом он тоже получит тюремный срок и заплатит штраф. Если же я буду продолжать настаивать на более серьезном обвинении, то прокурор меня, конечно, поддержит, но в таком случае нужны будут доказательства…
Джон нахмурился. Он знал, о чем она говорит. Присяжные вряд ли признают попытку изнасилования и нанесение телесных повреждений за пару поцелуев и несколько ссадин. Как же доказать, что Тарелетон хотел большего? Безвыходность ситуации бесила Джона. Он просто жаждал отправить негодяя в тюрьму. Миссис Пил пришлось бы дорого заплатить за это. Но все равно он собирался обязательно переговорить с мистером Эдди. Только Кэсси не должна была ничего знать.
— Как чувствует себя миссис Пил? — спросил Джон.
— Все хорошо. — Тон ее был натянутый. — Небольшая слабость и подташнивает, но ей недавно выписали лекарство от тошноты. — Она не стала говорить, каким разорением для них это оказалось. Ей пришлось заложить старинные дедушкины часы и пистолет, чтобы дотянуть до конца месяца.
— Я привез для нее конфеты, — улыбнулся Джон. — Она, кажется, любит немецкий шоколад.
Несколько мгновений Кэсси молча смотрела на него.
— Ты ее балуешь, — наконец сказала она.
Он пожал плечами.
— Ну и что? У меня достаточно денег. Я могу баловать людей, если мне этого хочется.
— Да, я знаю, но…
— Так почему же мне не побаловать немного миссис Пил? Особенно когда она так нездорова,
— Просто… — Кэсси замолчала. Кровь отлила от ее лица, когда она вдруг поняла, как много он для них сделал. — Не было никакого гранта… Ты заплатил. Ты заплатил за все!
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
По его лицу пробежала судорога.
— Кэсси, другого выхода просто не было, — быстро заговорил он. — Иначе она бы умерла. Я посмотрел твою медицинскую страховку, когда попросил Бака оформить тебя как помощника менеджера. Она практически не предоставляла никаких серьезных услуг. Я просил Бака найти какой-нибудь вариант получше, но на это требовалось время, а состояние твоей матери было критическим.
Ее сердце стучало так, что, казалось, готово было выскочить из груди. Как она сможет с ним расплатиться? Они всегда были бедными, но никогда еще ей не приходилось ощущать подобного унижения от этого.
— Ты теперь часть моей жизни, — сказал он тихо. — Ты, твоя мать и Селена. И не надо пытаться принизить то, что мы чувствуем друг к другу, из-за каких-то там долларов и центов!
— Я никогда не смогу рассчитаться с тобой! — застонала она.
— Разве я просил тебя об этом?
Кэсси сделала глубокий вдох и приготовилась к долгой борьбе.
— Я… — начала она.
Звон колокольчика над дверью оборвал ее на полуслове. В магазин вошел Теодор Грейвз.
Кивнув Джону, он сдвинул назад свою широкополую шляпу, открыв черные, как смоль волосы, и повернулся к Кэсси.
- Я только что встретил помощника окружного прокурора. Так вот, он говорит, что ты вроде как согласилась пойти на так называемую «сделку». Со мной он не захотел ничего обсуждать — мой грозный вид его не пугает. Но может, ты сама мне расскажешь?
Кэсси вздохнула. Он заставлял ее чувствовать себя виноватой.
— Это все из-за мамы, — сказала она. — Джон слишком хорошо известен. Если дело дойдет до суда, репортеры обязательно узнают, почему он оказался тут замешан. На меня выльют столько грязи, что мама снова может заболеть, и тогда уже нам ее не спасти.
Грейвз нахмурился, потом снова посмотрел на нее.
— А что значит «известен»? Управляющий ранчо — велика ли фигура?
— Нет, — сказала Кэсси, — он не управляющий. Он Джон Коллистер.
Черные брови Грейвза взметнулись вверх.
