экспедиции, а через несколько дней он явился ко мне с просьбой организовать для него и для Эндрю частное путешествие в 1888 год, в ту осень, когда творились все эти ужасы. Он готов был заплатить любые деньги — цена его не волновала. Но я, к сожалению, не мог ничего для него сделать.
Они удалились от проложенной на улице тропы и приближались к горе обломков, за которой можно было различить отдельные крыши, над которыми грозно плыли серые тучи.
— Однако причина, по которой мистер Уинслоу хотел побывать в прошлом, была столь романтична, что я почувствовал сострадание и решил помочь ему, — насмешливо произнес предприниматель и начал, к удивлению Уэллса, карабкаться на холм. — Я объяснил ему, что такое путешествие можно проделать лишь с помощью машины времени, как в романе, и мы с ним вместе составили план, в котором вам была отведена важная роль. Если мистеру Уинслоу удастся уговорить вас подтвердить, будто в вашем доме имеется машина времени, я не только прикажу изготовить такую же, как описана в романе, но и пришлю актеров, чтобы они изобразили Джека Потрошителя и проститутку, которую он готовится убить. Вы, наверное, задаетесь вопросом: почему я пошел на это? Полагаю, что, занимаясь выдумками, привыкаешь к подобным делам. И не стану скрывать, что от души забавлялся, втягивая вас в историю, которую сам же и разыгрывал. Мне было любопытно узнать, согласитесь вы участвовать в ней или нет.
Уэллс с трудом воспринимал слова Мюррея. Подъем на холм не только требовал концентрации внимания, но и породил тревожные чувства, поскольку далекий горизонт вдруг приблизился до того, что оказался на расстоянии вытянутой руки. Когда они достигли вершины, писатель понял: перед ними стояла разрисованная стена. Он ошарашенно провел по ней пальцами. Мюррей ласковым взглядом следил за ним.
— После успеха второй экспедиции и несмотря на то что волны вокруг поутихли, я задался вопросом: а стоит ли продолжать возиться со всем этим, коль скоро я уже с лихвой доказал все, что хотел? Я обнаружил единственную причину, способную оправдать в моих собственных глазах хлопоты по организации третьей экспедиции, — деньги, — сказал он, с досадой вспоминая, каким напыщенным тоном произносил Джефф Уэйн реплики капитана Шеклтона и как жалко он выглядел, опираясь ружьем о камень. — Но я уже накопил больше денег, чем смог бы потратить за дюжину реинкарнаций, так что и это объяснение не годилось. С другой стороны, не приходилось сомневаться в том, что рано или поздно мои хулители сумеют- таки объединиться, и тогда даже Конану Дойлу не удастся защитить меня.
Мюррей схватился за ручку двери, вдруг возникшей в стене, но не спешил повернуть ее. Уэллс увидел его расстроенное лицо.
— Кто спорит, разумнее всего было бы бросить все это, — произнес Мюррей обреченно. — Я ведь заранее, еще до открытия фирмы, придумал план: надо будет изобразить, будто в четвертом измерении я по неосторожности попал в лапы к драконам и они сожрали меня прямо на глазах у моих служащих, которые и поспешили донести печальную новость до газет. Таким образом, пока я буду устраивать новую жизнь в Америке под чужим именем, вся Англия станет оплакивать Гиллиама Мюррея, открывшего ей тайны будущего. И вопреки всему, есть нечто, мешающее мне прикрыть фирму. Хотите знать, о чем идет речь, мистер Уэллс?
Уэллс в ответ лишь пожал плечами.
— Постараюсь объяснить как можно доходчивее, хотя сомневаюсь, что вы сумеете понять меня. Видите ли, создав все это, я не просто доказал, что мое будущее более чем правдоподобно, но мне и самому удалось превратиться в персонажа собственного вымысла. Я перестал быть жалким строителем оранжерей. И если для вас я не более чем шут, все остальные считают меня повелителем времени, отважным первопроходцем, который пережил тысячи приключений в Африке и который каждую ночь спит вместе со своим чудесным псом там, где время не движется. А если я закрою фирму, то снова стану обычным человеком. Ужасно богатым, это да, но и ужасно нормальным.
С этими словами Мюррей повернул ручку и вошел в облако.
Уэллс последовал за ним, вернее — за его собакой, и тотчас натолкнулся на угрюмую физиономию, отраженную в дюжине зеркал. Они находились в тесной подсобке или гримерной, где грудились какие-то ящики и рамы и повсюду висели шлемы и доспехи. Мюррей стоял в углу и безмятежно улыбался.
— Боюсь, что, если вы сейчас откажете мне в помощи, я получу по заслугам, — выговорил он наконец.
Вот оно! Как и подозревал Уэллс, его с таким трудом доставили сюда отнюдь не ради ознакомительной экскурсии. Нет, что-то у Мюррея не ладилось, что-то шло не так, как надо. И ему понадобилась помощь. Короче говоря, главное блюдо предприниматель выставил на стол, после того как писатель заглотил наживку из пустопорожних разговоров и объяснений. К сожалению, Мюррей по-прежнему обращался к писателю свысока, почти покровительственно, то есть вряд ли унизился бы до просьбы. Он ни на миг не сомневался, что помощь будет ему оказана. И Уэллсу оставалось ждать, к какой угрозе тот прибегнет, чтобы добиться своего.
— Итак, вчера ко мне в кабинет явился инспектор Колин Гарретт из Скотленд-Ярда, — сообщил Мюррей. — Сейчас он расследует убийство какого-то нищего, случившееся в Мэрилебоне, что само по себе, заметим по ходу дела, не редкость в том районе. Но есть в деле кое-что необычное, а именно оружие, которым была нанесена смертельная рана. В груди у покойника зияет такая огромная дыра, что через нее можно глядеть, как через окошко. Подобный эффект мог бы произвести, скажем, тепловой луч. И по мнению судебных медиков, в настоящее время не существует оружия, способного проделать такую дыру в теле человека. По крайней мере, в наше время его не существует. И вот молодой инспектор заподозрил, что нищего убили оружием будущего, тем самым, которым пользуются капитан Шеклтон и его солдаты, — он видел его собственными глазами, приняв участие во второй экспедиции.
Мюррей взял в руки ружье из маленького шкафа и передал Уэллсу. Писатель сразу убедился, что это простая деревяшка, к которой приделали несколько вполне бесполезных ручек и винтов, следуя тому же принципу, что и при оснащении трамвая.
— Как видите, это не более чем игрушка. А раны, наносимые автоматам, — результат взрывов маленьких зарядов, скрытых у них на груди. Но в глазах моих клиентов, разумеется, ни подлинность оружия, ни его мощь не вызывают сомнения. Короче, инспектор Гарретт полагает, что кто-то из солдат будущего, а может — и сам капитан Шеклтон, тайком проскользнул в «Хронотилус» и оказался в нашей эпохе. И вот теперь Гарретт собирается ехать в третью экспедицию и арестовать потенциального преступника до того, как он совершит убийство. Вчера он предъявил мне приказ, подписанный премьер-министром: инспектору позволяется задержать человека, который, с нашей точки зрения, еще не родился. Инспектор просил забронировать три места — для него и двух полицейских. Как вы догадываетесь, я не мог ему в этом отказать. Под каким соусом? Итак, через десять дней Гарретт отправится в двухтысячный год, чтобы арестовать там убийцу, а на самом деле ему предстоит разоблачить самую крупную аферу нашего века. Пожалуй, вам покажется, что я, как человек не слишком щепетильный, мог бы выдать ему любого из моих актеров. Но тут возникают новые проблемы: во-первых, нужно срочно строить еще один «Хронотилус», во- вторых, что еще труднее, Гарретт должен встретиться с самим собой в качестве участника прошлой экспедиции. Все это слишком сложно даже для меня. И единственный, кто может помешать Гарретту отправиться в будущее, как он задумал, — это вы, мистер Уэллс. Мне нужно, чтобы вы отыскали настоящего убийцу до начала третьей экспедиции.
— А почему, собственно, я должен вам помогать? — спросил Уэллс тоном, в котором звучала скорее покорность, чем протест.
Именно ответ на этот вопрос должен был прояснить ситуацию, и оба это знали. Гиллиам с жутковато спокойной улыбкой подошел к писателю, опустил толстую ручищу тому на плечо и с величайшей осторожностью повел в другой конец комнаты.
— Я долго раздумывал над тем, как мне ответить на ваш вопрос, мистер Уэллс, — сказал Мюррей мягко, едва ли не нежно. — Я мог бы молить о сострадании. Мог бы — действительно мог бы — пасть перед вами на колени, прося о помощи. Вы способны себе такое представить, мистер Уэллс? Чтобы я хныкал и поливал ваши башмаки слезами с криком: «Не хочу, чтобы меня казнили!»? Уверен, такое поведение возымело бы действие: вы ведь считаете себя лучше меня и жаждете доказать это. — Гиллиам с улыбкой
