долговязый браконьер ещё успел подумать, мол, сейчас права спросит, а в следующее мгновение Вонючка Сэм развернулся и нанёс ему дерзкий химический удар.
Вите стало непередаваемо плохо. Щипало глаза, из-за резкого гадкого запаха перехватило дыхание. Как противно!
Тут непреодолимая сила сбила его с ног. Гуру Кен отлично научился атаковать людей с разбега.
Долговязый возопил, и крик его был похож на скулёж.
Немного погодя где-то далеко истошно заорал Федя. Он только что попытался залезть в палатку и столкнулся нос к носу с огромным медведем. Это было самое ужасное событие в жизни коротышки. Федя крупнокалиберной пулей добежал до ближайшей сосны – гладкой, высокой, без единого сучка сосны – и вскарабкался по ней так быстро, что окрестные белки долго потом завидовали его прыти.
Феде очень хотелось в туалет. У Феди стучали зубы и тряслись руки, намертво вцепившиеся в колючие сосновые ветки.
А Витя пытался продрать глаза и злобно бормотал:
– Нам нужна собака… Нет, свора. И карабин… Пулемёт! А также гранат, гранат побольше… И – непременно – танк.
Часть третья,
в которой люди удивляются загадкам дикой природы, а звери прячутся от людей
Глава 1
Вечерело.
Продавщица сельпо Антонина Пыжикова меланхолично щелкала семечки и собиралась закрывать магазин. Мухи вяло бродили по покрытым пылью консервным банкам да кулям с макаронами. Хлипкий вентилятор тщетно пытался победить зной, нагоняя горячие потоки на дородное тело продавщицы.
Антонина смотрела в окно, но там ровным счётом ничего не происходило. Тихая, полусонная деревня. Проезд машины – уже событие. Продавщица замечталась. Думы её были сплошь запутанные и неизъяснимые. Изредка пухлые губы растягивались в неясной улыбке, затем на круглом блестящем лице пролегали глубокие морщины – женщина чему-то сердилась.
Чахлая герань на подоконнике напоминала Антонине её жизнь. «Выросла здесь, как в горшке, здесь же и завяну», – философски подумала продавщица.
Над прилавком нарисовалось тёмное пятно. Антонина очнулась от горьких размышлений, удивляясь, как это она не заметила посетителя ещё на входе. Скользнув не сильно сфокусированным взглядом по лицу потенциального покупателя, продавщица на автопилоте распознала в нём лесничего Прохора.
– Что, Прошка, – протянула Антонина, стараясь придать голосу максимальную противность, – за крупами пришёл или за огненной водой?
Женщина снова отвернулась к окну.
– У тебя долгу полтораста рублей, – продолжила она. – Если не принёс, то ничего тебе не отпущу.
Периферическое зрение Антонины уловило какое-то ненормальное движение над прилавком. Продавщица резко обернулась и обомлела – пожухлых бананов и полусухих апельсинов, валявшихся на холодильной витрине вторую неделю, не было!
На пороге, в свете вечернего солнца, чёрным пятном стоял вор. Блеснул мутноватым светом медальон, висевший на шее грабителя. Коротышка в пиджаке подарил Антонине улыбку и состроил извиняющуюся гримасу.
Продавщица отметила нечеловеческое обаяние визитёра и грузно упала в обморок, устроив в магазине маленькое землетрясение.
А Эм Си Ман-Кей ликовал. Пусть фрукты вялые, зато родные!
Шимпанзе залез в заброшенный сарай, где его дожидался Петер.
– Ты есть раздобыть поесть! – обрадовался петух за друга.
Сам Петер особо не бедствовал – в лесу он навострился выкапывать лапой червяков и жучков.
– Я и тебе принёс не ячмень, не овёс, а пшено. Вот оно! – Ман-Кей достал из-за пазухи пакет зерна.
Петух обрадовался подарку, как ребенок.
Друзья поужинали, глазея на деревню. Она имела признаки упадка. Заколоченные ставни и двери домов, заброшенные огороды, техника, голый остов теплицы…
За деревней паслись коровы. С соседних дворов доносилось пение местных петухов и кудахтанье кур. Петер заволновался.
– Девочки… Я есть слыхать девочки! А как им плохо петь здешний петух! Что за бессильный фальш! Что за безвкусица!
Гамбургский талант не выдержал и запел сам на мотив «Вернись в Сорренто»:
И притихла деревня. Очарованные курочки вытягивали головы, ловя «звуки трелей петушиных», а посрамлённые петухи будто бы разом проголодались, принялись искать крошки…
Наконец обаяние тишины разрушили посторонние шумы, отмерли курочки, заквохтали, обсуждая неведомую арию, потом оживились петушки.
Петер загрустил. Эм Си ободрил коллегу:
– Не печалься, брат, в тоске бесконечной – их жизнь коротка, твоё искусство вечно, йо!
Начало темнеть. Друзья решили, что нет смысла возвращаться ночью, ведь они не дикие звери, чтобы найти дорогу по запаху. Шимпанзе развалился на сене, Петер примостился на насесте.
– А ещё, вспомнил пока, хотел спросить про канюка, – сказал Эм Си. – Чего он тогда хотел? Почему не улетел?
– На совете? – Немец рассмеялся. – Он хотеть взять уроки пения.
– Канюк?!
– Да. Он иметь мечтать про большой успех в пении.
– Потеха, потеха, он же неумеха. Его жалобные вопли выжимают из слушателя слёзы и сопли! Бывает же такое, впору заржать: рождённый ползать не может летать.
– Ты на что есть намекать? – обиженно вскинулся Петер. – Я уметь летать, хоть и недалеко.
Шимпанзе пришлось извиниться за то, что он невольно обидел друга. Разумеется, он никаких намёков не планировал. Оскорблённый снисходительно простил рэпера.
– Ты имел сказать, что взял последний фрукт, – напомнил петух. – Насколько я ориентируюсь, тут они не расти. Значит, их привозят. Бьюсь об заклад, редко. Как ты хотеть решать проблему голода?
– Хороший вопрос, Пит, и я ценю твоё мнение, но проблемы решаю по мере их возникновения, – ответил Эм Си.
– Сколь сиюминутен ты есть.
Потом они болтали о всякой всячине, но все разговоры сводились к тому, что хочется домой. Правда, идей, как туда попасть, обезьяна и петух так и не родили. Недаром замечено: сытый соображает хуже. Зато спит лучше. Сон Ман-Кея и Петера был глубок. Обоим привиделись родные края. Петух важно вышагивал по дорогам старого Гамбурга, раскланиваясь с другими франтами. Рядом шла красавица жена, сзади шли аккуратные детишки-цыплята. А Эм Си приснилась Африка – жаркие джунгли, развесёлые друзья и много- много еды… Ничто не тревожило покой циркачей.
Ночью долго лаяли собаки. Они чуяли, что к околице приходил волк и стоял, ждал… Волк приходил не один, а с ежом. Но кто обратит внимание на ежа, когда рядом серый матёрый хищник?
– Ну, Серёга? Не нашёл обезьянина с гамбургским другом? – спросил утром бодрый Михайло Ломоносыч, когда волк с ежом явились в условленное место, на опушку леса.
Погодка вырисовывалась не самая весёленькая – за ночь ветер нагнал туч, и теперь в воздухе носилось предчувствие дождя. Однако медведь проснулся в деятельном расположении духа. Сказалась вчерашняя победа над браконьерами. Лесной губернатор смотрел в будущее и видел там только хорошее.
– Не нашёл. – Волк покачал головой.
– Плохо. – Градус настроения Михайлы упал разом делений на десять.
