карабкался…
Он направил ствол вверх и уверенно спустил курок. Звук получился мозгодробительным. Костыль выронил оружие, схватился за уши. Жила тоже был занят ушами. Через некоторое время стрелок поглядел на подельника. Тот что-то активно говорил, но Костыль ничегошеньки не услышал. «Придурок, – прочитал он по губам, – надо было хотя бы поднять пушку-то!»
Много ещё разных слов прочитал провинившийся, пока к нему возвращался слух.
– …с таким кретином, как ты! – донеслось до ушей Костыля, будто из погреба.
«Хотя почему – будто? – спросил себя бандит. – Мы и есть в долбаном погребе!»
– Граф! – снова закричал он. – Графчик! Графинчик!!! Где ты?..
А Граф уже извёл всю обойму. Разумеется, впустую, ведь целиться на бегу в петляющего волка это вам не в ресторанной перестрелке участвовать. Впрочем, одна пуля всё же разорвала серому ухо, но тот даже не взвизгнул. И вот, когда верный ТТ «порадовал» хозяина щелчками вместо резких хлопков, Граф услышал странный приглушённый выстрел.
– Брателлы!
Главарь бросился обратно, попутно обливаясь потом: «Если бы волк знал, что у меня нет патронов, то наверняка захотел бы потолковать поближе. А я, как назло, финку в бардачке оставил!»
– Эй, крокодилы! Вы где? – взывал Граф. – Хватит в прятки играть!
Он кружился меж соснами, постепенно теряя ориентиры. Когда «спортсмен» взял себя в руки, он не мог сказать ни где озеро с машиной и палаткой, ни откуда донёсся последний выстрел подельников.
Костыль и Жила сидели на корточках, орали до хрипов, замолкали, таращась на смутный свет, пробивающийся сквозь наваленные Ман-Кеем ветви елей.
– Зато не тесно, – сказал Жила, видимо, чтобы ободриться.
– Мы с тобой как в кино «Кавказский пленник», – вымолвил Костыль. – Там тоже в яме два братка сидели из белой гвардии.
Жила хмыкнул:
– «В кино», комик, «из белой гвардии»! При Графе не сболтни такой фигни. Это же книжка, её Лев Толстой написал. А герои там Жилин и Костылин.
– Да ты гонишь! – не поверил коренастый «спортсмен».
– Зуб даю, – ответил долговязый.
– А мы, значит, Жила и Костыль…
– Угу.
И тут под ноги новых пленников упал лучик надежды. Ветви зашевелились. Их явно кто-то разбирал. Отверстие в потолке «могилы» становилось больше и больше. Затем в пятне света возникла голова лесника.
– Эй, люди добрые, вы там как?
– Зашибись, – прошептал Костыль.
– Спускайся, узнаешь, – сказал Жила.
– Ну а мы-то с Пашей думали, вы не прочь выбраться, – с доброй усмешкой произнёс Прохор.
– Хотим, хотим! – завопили головорезы.
В этот унизительный момент они вовсе не выглядели бандитами. Это были просто большие дети, потерявшиеся, попавшие в ловушку дети.
Лесник достал из мешка моток верёвки, обвязал ближайшую сосну, скинул конец:
– Выкарабкаетесь. А когда выкарабкаетесь, шуруйте к своей машине и валите-ка домой, в город. Здесь вам не место.
Прохор мотнул головой, мол, пойдём, Паша. Атлеты остались в одиночестве. Жила подёргал верёвку. Крепкая.
– До встречи наверху, – сказал он Костылю и начал восхождение, осыпая подельника пылью и комьями земли.
Спортивная подготовка не подкачала: долговязый выбрался.
Костылю пришлось хуже. Он был очень сильный, но чертовски тяжёлый. Бандит сопел, обильно потел, несколько раз срывался. Он скользил вниз, обжигая ладони и пальцы верёвкой. Потом Костыль додумался снять ружьё с плеча. Подкинул. Жила поймал.
Стало чуть легче. Сделав последнее нечеловеческое усилие, коренастый достиг поверхности. Малиновое от напряжения лицо высунулось, будто из танка. Жила вцепился в одежду подельника, вытянул грузную тушу на усыпанную иголками землю. Костыль перекатился с живота на спину, раскинул руки. Иголки впивались в его тело, но он не замечал. Дышал тяжело, словно престарелый бульдог, пробежавший десятикилометровый кросс.
– Всё, снова пойду в спортзал. Качаться, качаться и ещё раз качаться, – пропыхтел Костыль.
– И пиво бросай пить, – посоветовал Жила. – А то сам как бочка стал.
– Где чёртов Граф?
А Граф, разъярённый и обиженный на судьбу, топтался в километре от коллег. Он долгое время шёл, несколько раз резко меняя направление, пока не остановился, как громом поражённый: «А куда я, собственно, иду?» Во все стороны – сплошные сосны, сосны, сосны. Одинаковые, без особых примет. Главарь банды попробовал вспомнить какие-нибудь приметы для ориентирования на местности. «Кажись, мох должен расти с севера», – всплыло в мозгу Графа. Он осмотрел ближайшее дерево. Никакого моха.
– Ерунда какая-то! – воскликнул потерявшийся.
«Поорать, что ли? – подумалось ему. – Не по-пацански, конечно, но типа что делать?»
– Эй! Удоды! Крокодилы! – закричал «спортсмен», поворачиваясь вокруг себя. – Вы где?
Жила и Костыль обрадовались голосу вожака.
– Граф! Мы здесь! Здесь! Ау!
Лес подхватил вопли головорезов, стал играться, перебрасывая его эхом.
– Здесь… Здесь… Здесь… – доносилось до Графа со всех сторон.
Бандит чуть-чуть запаниковал:
– Где?!!
– Да здесь же… Да здесь же… Да здесь же…
Успокоившись, Граф выделил из хора самый первый вопль, пошёл на него.
Вскоре троица воссоединилась. Костыль и Жила поведали о своей неудачной охоте, главарь – про то, как бегал за волком.
– Значит, яма – дело рук лесника, – заключил Граф.
– Ещё скажи, что он типа специальную лису выпустил, чтобы нас в эту ловушку заманить, – пробормотал Костыль.
– Это, конечно, вряд ли, – задумчиво проговорил главный. – Хотя чёрт их знает! По-любому, за яму леснику придётся ответить. Не зря же он вам верёвку подал, а сам сбежал. Чувствует вину, удод.
Жила подумал, что, вероятно, старик мог оказать помощь просто из бескорыстных побуждений, но оставил эту мысль при себе. Мало ли, друганы засмеют.
– Главный вопрос сейчас в другом, – продолжил Граф. – Где наша тачка со всем барахлом?
Костыль завертел бритой башкой. Жила спокойно указал нужное направление:
– Там.
– Откуда знаешь? – с подозрением поинтересовался вождь.
– Ну, бугор, ты даёшь! – Долговязый усмехнулся. – Я же копчиком чую, забыл? По ходу дела, пространственная память хорошая, как у собаки.
Граф и вправду забыл, что в молодости, когда им с Жилой доводилось пожить в деревне, они могли забираться куда угодно без компаса. Длинный всегда находил путь домой. Талант, одним словом.
– Тогда вперёд.
Вернувшись к машине, бритоголовые устало сели на оставленные возле потухшего костра складные стульчики. Граф тут же завопил, вскочил, как ошпаренный, хватаясь за мягкое место. Оказалось, что под полотенцем, наброшенным на сиденье, оказалось осиное гнездо. Раздавив домик, бандит разозлил хозяев. Сразу несколько ос впились в нежные тылы Графа.
