тяжести.
Перед тем как окончательно выпустить из рук дорогущую тачку, Граф встретился глазами с Эм Си Ман- Кеем, который всё ещё сидел на мокром песке и боролся с дикой болью в задней ноге.
– Где-то я твою рожу видел… – тихо проговорил главный, глядя на шимпанзе.
«В зеркале», – подумал тот, пробуя отползти к кустам.
Ногу пронзил новый приступ боли. Эм Си заверещал и потерял сознание.
Граф осклабился:
– Капец тебе, мартышка удодская.
Глава 6
– А где Парфюмер и Эм Си? – спросил, потягиваясь спросонья, Гуру Кен.
– Я имел слышать, они ходить в лагерь человеков, – ответил Петер, слетая с крыши шалаша.
Петух только что разбудил кенгуру задорным утренним пением.
Боксёр вылез наружу, порадовался утреннему солнышку, вдохнул полной грудью. Запрыгал, замахал лапами.
– Я хотеть выражать беспокойство, – сказал Петер. – Они обсудить некий план. Боюсь, как бы что не вышел плохой.
– Как бы чего плохого не вышло… – эхом повторил Гуру. – Да. Бегом за ними!
Австралиец уже привычным движением сгрёб петуха под мышку и припустил по знакомому маршруту.
Стоило кенгуру бросить первый взгляд на берег озера, и ему стало понятно: случилась беда.
Машина пропала. Возле сырой палатки горел костёр, вокруг которого плясали три бандита в плавках, а чуть поодаль неподвижным комком шерсти лежал Ман-Кей.
– Уко-ко-кошили! – проголосил Петер.
Гуру Кен бросился на поляну, облюбованную Михайлой.
Там уже собрались медведь, волк и лиса.
– Беда! – выдохнул кенгуру.
Он резко остановился, и Петер чуть не вылетел у него из-под лапы.
Серёга и Лисёна вскочили.
– Что случилось? – спросил Ломоносыч.
– Эм Си в плену у людей, – выпалил Гуру.
– Или вовсе есть погиб в полный расцвет лет, – скорбно добавил петух.
– А скунса своего вы не видели?
– Нет. И Колючего тоже, – сказал кенгуру.
Михайло грузно встал, зашагал в лес.
Все поспешили за губернатором.
– Бери берданку, австралиец, – бросил через плечо медведь. – Пригодится.
Гуру Кен стартовал к шалашу. Боксёр поймал себя на мысли, что совсем недавно он не мог и шагу ступить по лесу, боялся, жался к товарищам, а сейчас вполне сносно ориентируется и, похоже, готовится к самому важному бою в своей карьере. Да что там – в карьере? В жизни!
У зарослей орешника, которая отделяла лес от бережка, где располагалась стоянка бритоголовых, отряд встретился со скунсом и ежом.
– Выкладывайте всё честно и подробно, – велел Ломоносыч.
Вонючка Сэм выложил правду-матку.
– Да… – изрёк медведь, выслушав историю о неудачном угоне машины. – Глупо. Непродуманно. Рискованно.
Друзья-шкодники надулись и уставились в землю.
– Но если бы выгорело, то было бы красиво, – сказал Серёга.
– Однако не выгорело, – припечатал Михайло. – Пойдём поглядим.
Аккуратно раздвинув ветви, Ломоносыч осмотрел берег.
Главный бандит чуть ли не прыгал от злости вокруг костра.
– Всё потонуло, чёрт возьми! – орал Граф. – Мобила, ружьё, бабки! Хоть пистолет остался, и то… Одежда где, я вас спрашиваю?
Михайло обернулся к Колючему и Сэму.
– А где, говорите, одежда?
– В ивняке, рядом с их палаткой, – прошептал ёж. – Мы подумали, что бандитов это задержит, когда машина укатит.
– Укатила… – буркнул Ломоносыч. – Зато обезьянин жив. Я отчётливо видел, что он дышит.
– Ура! – вскрикнул Парфюмер и сразу зажал себе рот.
Как же скунс обрадовался, что шимпанзе не погиб! Вонючка Сэм чувствовал вину за то, что втравил Ман-Кея в опасную авантюру.
– Насколько я разбираюсь в людях, эти на грани истерики. В таком состоянии они способны на всё что угодно. Так что, Лисёна, останься наблюдать, – велел медведь. – Остальные – за мной. Обмозгуем наши дальнейшие действия.
Прохор почти бежал к стоянке докучных отдыхающих. Вот ведь неугомонные – снова стреляли! Выгнать, выгнать их взашей из здешних заповедных мест. На смуглом лице мужичка была написана решимость.
Следом за лесником семенил корреспондент Гришечкин. Парень проклинал дурацкую командировку, главного редактора и журналистику. Мало того что застрял в этой Тмутаракани, так ещё и попал в зону серьёзного конфликта. Бритоголовые шутить не будут. Такие и пришибить могут.
– Давай, мил-человек, поспевай, – приговаривал Прохор. – Всё сымай на свой фотоаппарат, не стесняйся. Будет тебе репортаж о буднях и праздниках лесничества.
– Так они же…
– Понимаю, не глупый. Боишься. За камеру, за себя. Правильно делаешь. Поэтому щёлкай из укрытия. Вот и будет польза от прессы, растудыть её в киоск.
Павел невольно рассмеялся над потешным ругательством Прохора.
Вскоре мужик указал, где спрятаться, а сам сделал небольшой крюк и вышел на открытое место, держа винтовку перед собой.
– Где чёртов егерь? – бушевал тем временем Граф. – Эй, леший, выходи! Твоя макака у нас!
– Какая макака? – громко спросил Прохор.
– А, вот ты где, козёл! – Главный головорез брызгал слюной, выкрикивая слова. – Что, скажешь, не твоя мартышка утопила мою тачку?
– Бугор, слышь-ка, – вклинился Костыль.
– Чего?
– За козла-то ответить придётся. Десятью баксами.
– Идиот!!! Ты, в натуре, совсем на голову отмёрз?! Какие конкретно сейчас баксы?
– Вот, ещё двадцатка, – промямлил Жила. – За «в натуре» и «конкретно».
– Заткнитесь оба, – велел Граф. – Так, старичок-лесовичок, колись, где макаку взял?
– Это ты рассказывай, откуда в моём лесу обезьяна, – спокойно ответил Прохор.
– Ты дурку не включай, я тебя насквозь вижу, – сказал главный.
Он сунул руку за спину и нащупал пистолет, засунутый в мокрые трусы. А что делать? Кобура пропала вместе с одеждой. Достав оружие, Граф покрутил им перед лесничим.
– Чуешь, к чему базар катится?
– К статье. – Прохор пожал плечами, будто речь шла о чьей-то чужой жизни. – Возьмёшь грех на душу?
– Легко! – истерично заявил бандит.
Жила, вперившийся влево от лесничего, толкнул Костыля в плечо. Тот глянул в указанном подельником направлении, выкатил глаза:
– Эй, бугор…
– Если опять штрафы, ты помрёшь первым, – пообещал Граф.
