Рогатый ефрейтор подобрался в черный мохнатый комок, пряча мордочку и уши. Даже рога, казалось, виновато прижались к черепу. Бес плюхнулся на колени.
– Простите, товарищ прапорщик! – заголосил он. – Николас исчез, исчез Николас! Нет его в этом мире, либо он спрятался в особое место!
– Я тебя сейчас самого пошлю в особое место! – взревел Палваныч.
Заставив себя замолчать, он принялся анализировать ситуацию: «Что за личный состав у меня?! И что вокруг происходит? Либо черт совсем немощным стал, либо все, кто мне нужен, испаряются в самый ответственный момент. Это заговор. Натурально. Все же не обошлось без хунты талибо-американского межконтинентального террористического шпионажа». Здесь прапорщицкая мысль оборвалась, ведь он употребил слишком много умных слов подряд.
«Это… О чем я? – Дубовых волевым усилием возобновил работу мозга. – Ах, да. Заговор. Вокруг наверняка оперируют враждебные элементы. Они натравили киллеров. Похитили Лавочкина. А черт тоже хорош: ни проявленной бдительности, ни выявленной агентуры».
– Смирно, Аршкопф! – гаркнул Палваныч. – Хоть какой-нибудь от тебя прок будет? Или ты бесплатное приложение к тележурналу «Армейский магазин»?
Бесенок вытянулся по струнке. Командир почувствовал себя легче. Он всегда возрождался к жизни, переходя на суровый военный слог и кого-нибудь строя.
– Значит, вот. – Прапорщик принялся шагать, заложив руки за спину. – Зарекомендовал ты себя неплохо, но затем скурвился, покатился по наклонной и теперь вовсе уподобился женщине легкой профессии… то есть древнейшего поведения. Или как ее там?.. Хрен с ней. За проявленную бесхребетность ты разжалован обратно в рядовые. Теперь тебе грозит только трибунал – неотвратимый суд старших товарищей, стоящих на страже Родины. Впредь не смей оступаться и проявляй себя с лучшей стороны. В частности, я тебя спрашиваю: ты хоть что-нибудь способен сделать, мать твою за ногу?
– П…п…подержать… – тихо выдавил черт.
– Что подержать? – Палваныч заморгал, глядя в глаза Аршкопфу.
– Мать мою за ногу способен подержать, – пояснил бес. – Вы спросили, что я способен сделать, вот я и…
– Ты совсем кретинский дурак или идиота кусок?! – проорал прапорщик и, спохватившись, замахал руками: – Не отвечай! Один, совсем один… Лишь рогатая карикатура рядом… Мне бы кого-нибудь толкового…
Чертенок слушал драматический монолог и благоговел: Повелитель Тьмы раскрывал перед ним святая святых – тайну своего вечного одиночества. А прапорщик вдруг понял, что ему четвертый день существенно, нечеловечески не хватает боевой подруги – роковой колдуньи из Вальденрайха… Она бы выручила.
– Хельгуша, ты бы меня утешила! – в отчаянье всхлипнул Палваныч.
В отчаянье Дубовых задул свечу и плюхнулся на кровать. Долго ворочался, пока не провалился в тревожный и бестолковый сон. Мужик стонал, выкрикивал нечто бессвязное, а преданный Аршкопф стоял в углу и почтительно внимал бреду Повелителя Тьмы.
Глава 9.
Старый враг лучше новых двух, или Победила молодость!
Шагнув сквозь фиолетовую стену, Коля очутился в огромном зале. Это была увеличенная копия стандартной комнатки маленького народца: циклопические размеры, высоченный потолок, ровное синее сияние и вязкий зной…
Оглядевшись, парень заметил в дальнем углу колонну, упирающуюся в свод. Побрел к ней. Вблизи колонна оказалась каменной полой трубой с крутой винтовой лестницей внутри. Других выходов из зала не было.
Солдат запомнил стену, из которой сюда попал.
– Жаль, нет факела, – прошептал он и начал медленный подъем.
Ступени были высокими и скользкими, темень царила абсолютная. «Остается уповать на слепой случай», – мрачно сыронизировал Коля.
Прошло чуть меньше вечности, прежде чем лестница закончилась. Парень прислонился к влажной холодной стене. Перевел дух.
Затем он потратил еще одну вечность, блуждая по темному каменному коридору, кишащему крысами и пауками. То пискнет под ногами, то рука угодит в вязкую паутину… Несколько раз Лавочкин брезгливо смахивал с плеч и головы незваных гостей, щекотавших мохнатыми лапками макушку и шею. Хотелось кричать, но солдат отчаянно боролся с омерзением.
Мало ли кто еще может приползти, если развопишься?
Колино терпение было вознаграждено. Он выбрел на свет, в коридор, освещенный факелами.
– Дворец или замок, – решил парень, увидев картину, висящую напротив входа в темный лабиринт.
На полотне была изображена магическая битва.
Лавочкин рассудил так: светлые силы пытались взять приступом холм, занятый черными. Высокая смоляная фигура, демонически-угловатая и гротескно увеличенная, стояла на вершине и протягивала неестественно длинные руки вниз, к армии противника. На склоне мелкие черные людишки заняли оборону вокруг длиннорукого, пуляя в нападавших магические снаряды: огненные шары, стрелы и наковальни.
Рядом с длинноруким стоял барабанщик с огромным барабаном. На него падал единственный луч солнца, казалось бы чудом пробивший сплошную пелену грозовых туч. «Темному» барабанщику было плохо. Этот персонаж находился на переднем плане, и Коля рассмотрел перекошенное от ужаса лицо… кисти, безвольно роняющие палочки… подогнувшиеся в коленях ноги…
Солдата передернуло. «Надо двигать отсюда, – подумал он. – Но куда? Хоть бы поясняющие надписи повесили вместо дурацких картин…»
Длинный коридор с обеих сторон оканчивался дверями. Никаких подсказок.
– Наше дело правое, мы налево! – с фальшивой бодростью изрек парень и зашагал в выбранном направлении, стараясь держаться в тени. Факелы висели на левой стене через интервалы метров в пять, а Лавочкин шел вдоль противоположной, то и дело задевая странные композиции. Это были нагромождения холодного оружия, доспехов и частей чучел диких животных. Свирепые кабаньи глаза напомнили солдату Палваныча. Рогатый лось в кирасе – нескладного лейтенантика-связиста. Абстракция из панциря, шлема и конских ног, ощерившаяся алебардами, мечами и пиками, походила на полузабытого школьного учителя труда.
Остановившись перед дверью, Коля взялся за ручку и собрался медленно потянуть, как вдруг оттуда, с другой стороны, кто-то решительно рванул дверь на себя, и перед солдатом возникла бледная брюнетистая женщина в темно-синем.
Она застыла так же, как и парень. Он глуповато приоткрыл рот и замер: «Я ее знаю!!!»
Оторопь брюнетки сменилась удивлением, а потом и гневом.
– Т-ты?! Николас?! Ты убил его!!! Ты убил моего Пауля! – и графиня Хельга Страхолюдлих, разрыдавшись, накинулась с кулаками на рядового Лавочкина.
Коля понял: «Это замок возлюбленной товарища прапорщика!» Хельгу не назовешь слабой женщиной, но она впала в истерику, столкнувшись с тем, против кого она сражалась. Разве не он погиб три месяца назад, сцепившись с дорогим ей Паулем?! Всем, не только ей, казалось: тогда была схватка не на жизнь, а на смерть. Исчезновение поединщиков с поля боя воспринялось как обоюдное магическое убийство…
И вот он – враг номер один. В ее замке! Страхолюдлих потеряла голову: плакала, исступленно молотила руками в грудь солдата. А он лопотал что-то тихое и успокаивающее… Ворожил?! Наверняка!
Женщина отскочила от парня, плетя защитное заклинание. «Дура! – ругала она себя. – Раскисла. Он же за тобой явился! Только бы успеть отомстить за Пауля!» Надежды преуспеть были ничтожными. Хельга полагала прапорщика Повелителем Тьмы, а раз долговязый Николас дрался с ним на равных, да еще и, будь он проклят, победил, то… То почему она еще жива?! Почему не атакована жестко и неотвратимо?!
Страхолюдлих оборвала заклятие.
– Он жив, – тихо повторил Коля в десятый раз, надеясь, что уж теперь-то его выслушают. – Просто в другом королевстве. И мы с ним не враги.
Аристократическая порода взяла свое. Хельга прекратила истерику, отерла белые щеки.
