«Будь джентльменом, Колян!» – призвал себя к порядку солдат.
– Я тоже не прощаюсь, Марлен, – произнес он. – А тебя, Шванц, жду завтра утром. Уговор дороже золота.
– Помню, буду.
Девушка подступила к Лавочкину и подарила ему недурственный поцелуй.
Коля попрощался с приунывшим псом. Пошел, не оборачиваясь.
Он запомнил прямую дорогу к дому Красной Шапочки и успел дойти засветло.
– А, Николас! Здоров будь, заходи, ежели волков за собой не привел! – поприветствовала его хозяйка.
Вран, прилетевший еще днем, дремал, сидя на подоконнике.
Хельга Страхолюдлих, от нечего делать учившаяся лепить пироги, испытующе посмотрела на Лавочкина.
– Знамя получим только в обмен на Барабан Власти.
Парень устало опустился на скамью. Проворная Красная Шапочка поднесла свежих пирожков.
– Спасибо. – Коля взял один, улыбаясь. – У вас такая замечательная стряпня, что я начал подумывать о сватовстве.
– Не искушай, речистый. – Хозяйка подмигнула.
– Где ж мы возьмем Барабан? – спросила Хельга. – Он же черт знает где!
– Кстати, о черте. Как наш козлик?
– Пауль спит. – Графиня показала на занавеску. – А без него Аршкопфа не вызвать…
– Да, он бы сильно помог… Зато у меня есть схема. Завтра выдвигаемся в Драконью долину.
«А еще я сильно надеюсь на скорое прибытие Тилля Всезнайгеля», – мысленно добавил солдат.
Он помылся, поужинал и улегся спать.
Всю ночь дождило. К утру погода чуть улучшилась, но в воздухе летало предчувствие нового затяжного ливня. Земля превратилась в грязь, ветви деревьев обвисли, роняя влагу. Настроение было не праздничное.
– Может, переждете? – предложила Красная Шапочка.
Коля отказался. Четыре всадника вряд ли берут тайм-ауты.
Пройдя мимо деревни, Лавочкин, Страхолюдлих и мекающий Дубовых выбрались к бездне.
Вид на Драконью долину завораживал. Обрыв был неимоверно высок. Вдалеке, западнее того места, где стояли путники, бесконечной лавиной падала вода. Над водопадом кружились птицы. Мест, удобных для спуска, не нашлось.
В самом низу, на дне, рос густой зеленый лес. Будто там было лето!
Драконов не наблюдалось. Тихая мирная долина.
– Как мы туда попадем? – спросила Хельга. – Ковра-самолета нет, а бревном я управлять не рискну…
Коля развернул карту-схему.
– Здесь нарисованы шахты. Человек Рамштайнта рассказал мне, что раньше в этих местах добывали руду и прокопались до самой долины. Вход вон там. – Солдат махнул рукой вправо, туда, где в зарослях чернела пасть пещеры.
Изготовив факелы, путники ступили под своды шахты. Товарищ прапорщик сначала упирался, потом Страхолюдлих стеганула его прутиком, он и смирился.
«Бьет, значит, любит», – припомнил Лавочкин.
Хождения по штольне оказались столь же монотонны и скучны, сколь осенняя погода. В шахте было сыро, скользко, мерзко. При каждом громком звуке начинали летать полчища летучих мышей, а Коля, словно нарочно, расчихался. Спуск был пологим, но встретилось несколько крутых участков. Пару раз новоявленные спелеологи чуть не свернули шеи, но – повезло. Солдат сообразил, что трусоватый Шлюпфриг вряд ли сюда полезет. Зато убийцам придется помучиться.
Факелы, поддерживаемые заклинаниями Хельги, горели до самого окончания спуска.
Солдат, графиня и четвероногий прапорщик очутились в долине лишь глубокой ночью. Ретировались в пещеру, разбили лагерь. С устатку потеряли бдительность – уснули, разморенные теплом костра, стоило только опуститься на расстеленные плащи.
Бывает, спишь себе дома, вдруг выныриваешь из забытья и видишь: смотрит на тебя пристально, например, мама, будить собирается. Своеобразная магия взгляда, не иначе.
На Колю Лавочкина смотрела совсем не мама. Над ним зависло рыло с черными любопытными глазами- блюдцами, широкими ноздрями, осторожно втягивающими запахи, и зубастой пастью. Зеленая чешуйчатая голова размером с тумбочку венчалась несколькими желтыми рожками. Изогнутая шея скрывалась за поворотом пещеры.
Солдат уже встречался с драконом, поэтому сразу понял, что визитер, скорее всего, детеныш, и ничуть не удивился, когда из-за поворота показались еще две головы – близняшки первой.
– А…а…апчхи!!! – чихнул Лавочкин.
Дракон испуганно отдернул головы, коротко зашипел и выпустил в Колю три огненных факела. К счастью солдата, мощности не хватило – случился недолет.
Взрослая особь, с которой раньше имел дело Лавочкин, легко плевалась пламенем на добрые сто шагов. Коля мысленно поблагодарил всех богов огня за слабость дракончика.
От шипения проснулись Хельга и козлик Палваныч. Последний засучил ножками, испуганно мекая. Страхолюдлих вцепилась в его шею, прижала к полу пещеры. Ноздри дракона расширились, глазищи уставились на козлика. Одна из голов облизнулась.
Солдат решил перехватить инициативу. Осторожно поднял руки. Замахал.
– Цып, цып, цып…
Головы синхронно повернулись к нему.
– Силавека? – старательно протянула средняя дребезжащим фальцетом.
– А?! А, ну да, человек.
– Силавека глюпая!
– Сам ты глупый.
– Обизусь! – Дракончик всхлипнул.
Хельга с ужасом зашептала Коле:
– Только не это! Он не должен разреветься. За обиженного детеныша эти твари готовы горы свернуть, но отомстить…
– Понял, – кивнул Лавочкин. – Эй, приятель! Чем тебя развеселить?
– Ку-у-усать хосю! Козлика!
– Козлика нельзя.
– Обизусь. – Маленький вымогатель умел отлично пользоваться своим положением.
– Козлик больной.
– Длаконы не болеют.
– Козлик невкусный.
– Нициво.
– Козлик – заколдованный дракон.
– Влешь!
Солдат лихорадочно искал способ облапошить докучного малявку.
– Поклянусь – поверишь?
– Да.
– Николас, клятва, данная дракону, священна! Не навреди себе!.. – прошелестела Хельга.
– Опять не слава богу. – Коля прочистил горло, собираясь с мыслями. – Клянусь, что этот козлик – вовсе не козлик. Теперь веришь?
– Ладно, – вздохнул сизым дымком ящер. – Хосю сказку.
– Я не сказочник.
– Обизусь.
– Вот шантажист!.. Ну, слушай… – Лавочкин решил быстро отстреляться, изложив «Колобка».
