порохового заряда пуля застрянет в третьей доске, или в пятой, или в седьмой… Однако зависимость эта не имеет линейного характера: предупреждаю ваш возможный вопрос. Эта зависимость почти линейна на протяжении нескольких сотен тысяч лет, начиная с восемнадцатого века и глубже. Попасть в век девятнадцатый, как ни странно, будет стоить дороже, в двадцатый, до его середины, значительно дороже, а конец двадцатого века для нас становится практически недоступным, так как требует для проведения эксперимента такого количества энергии, которое превышает ее годовое всемирное производство… Зато лет через двести именно конец двадцатого века станет наиболее доступным.
– Так вы планируете продолжение экспериментов по отправлению в прошлое темпонавтов, как удачно назвал их мой коллега из «Глоб энд мейл»?
– Возможно. Впрочем, лично я не вижу теперь в них большой нужды. Главным результатом проведенных экспериментов явилась практическая проверка разработанного устройства, ну и, конечно, эксперимент венчает теорию. Мы можем теперь сказать, что институтом в общих чертах построено здание новой отрасли науки – темпоральной архитектуры.
– «Всемирный собор», Париж. Господин профессор Огден! Отдаете ли вы себе отчет в том, что вашими устами было произнесено на этой пресс-конференции? Не обуяла ли вас гордыня? Сознаете ли вы, что посягнули на функции Господа Бога нашего? Не святотатство ли утверждать, что воле человеческой стало подвластно создание новых миров?
(Общий шум в зале).
Второй день первого расследования я начал в библиотеке, где поднял материалы двадцатилетней давности.
К счастью, бурный период возникновения темпонавтики нашел отражение не только в бесчисленной россыпи книг, журнальных и газетных публикаций, но также в ряде монографий, обрисовывавших проблему от Адама, ab ovo, от печки и т. п. Одна из отобранных мною книг вообще оказалась не столько научным исследованием, сколько хрестоматией. В нее-то я и погрузился на несколько часов.
Уяснил я следующее.
Скандал, разразившийся после первых запусков человека в прошлое, только начался тогда и, по существу, не утихал на протяжении всех этих двадцати лет. Сенсационные разоблачения преступных экспериментов над людьми сменились оживленной полемикой. Проблема создания миров, засылка людей в прошлое действительно требовала раздумий и вызвала множество толкований. И прежде всего вставал главный вопрос: зачем это нужно? Ведь было совершенно ясно, что человечество от этого ничего не получит. Вновь созданная из вакуума вселенная с Землей-два периода восемнадцатого века, с практически нетронутыми запасами полезных ископаемых, с незагаженной природой и с человечеством, погрязшим в феодальных отношениях, находилась не рядом и даже не в какой-нибудь чудовищной дали за тысячи парсеков. В нашей вселенной ее не было вообще, и поэтому даже связаться с посланцами XXI века было принципиально невозможно.
В этом смысле было абсолютно все равно, с помощью какого материального объекта создавать еще один новый мир: то ли отправить в прошлое семь человек, то ли чугунную болванку, то ли контейнер с мусором весом ровно в 498 килограммов. Это был бы, правда, довольно дорогостоящий способ уничтожения мусора.
Как ни странно, последовал взрыв энтузиазма, основанный на том, что человечество додумалось до величайшей возможности в своей истории. Акт творения! Божественное могущество! Слава науке! Бессмысленность этих восторгов была и сразу совершенно очевидна, но энтузиастов отнюдь не убавилось. И если у части публики, наиболее далекой от науки, еще оставались какие-то надежды на открытие в дальнейшем возможности сообщаться с новосозданным миром, то путем неустанного повторения, разъяснения, вдалбливания, наконец, здравомыслящий контингент энтузиастов вынужден был с этими надеждами расстаться. В науке вечны не только открываемые истины, но – увы! – вечны и открываемые запреты. Однако энтузиазм получил новое направление. Не просто создать новый мир, но улучшить его – такой был выдвинут лозунг. Ведь вместо контейнера с мусором человечеству новой Земли можно было послать в подарок полтонны полезной информации и ускорить тем самым научно-технический и социальный прогресс. Благородные затеи вызвали новую волну восторгов, которая достигла максимума, когда началось движение добровольцев. Масса народу собралась в восемнадцатый век: сеять разумное, доброе, вечное. Иные просились пораньше: им были ненавистны мрачные времена средневековья и они стремились уберечь новосозданное человечество от разгула мракобесия. Всеобщее одобрение вызывали также желающие предотвратить первую мировую, а соответственно и вторую мировую войны. Тогда и было создано отделение темпонавтики Всемирного института архитектуры времени.
Мальчишки играли в темпонавтов, по телевидению потоком шли фильмы об их благородных подвигах. Должен признаться, что и сам я в секции каратэ начал заниматься именно после одного такого фильма, где герой его, посланец нашего века, в темном прошлом всю дорогу сражался, в основном врукопашную, с массой злодеев. Они его в конце концов одолевали, но он оставлял миру главное: идеи, с которыми он пришел, и его последователи довершали его дело. Потом я как-то очень сильно охладел к приключениям темпонавтов и занялся совсем другими делами… учился в одном высокоинтеллектуальном учебном заведении… не потянул, переменил профессию – впрочем, все это не относится к делу.
Да, энтузиазм был. Но одновременно возникло, окрепло и отнюдь не сдавало позиций движение оппозиции к темпонавтике. Оно базировалось на разного рода доводах, но многие из них были вполне здравыми. Создание новых миров? Да, но разве они новые? Это штамповка, бессмысленное повторение пройденного. Героические подвиги темпонавтов? Да, но кому они нужны? Ведь если не создавать еще одного нового мира, не нужны и подвиги по его улучшению. А между тем та самая Земля, на которой все мы живем, лишалась не только энергии и каких-то материальных ресурсов – бог с ними, хотя средств на темпонавтику уходило немало, но не так жаль средств, как людей, которыми жертвовала Земля. Ведь уходили в темпонавты самые лучшие, самые подготовленные.
А что получала Земля? Ничего.
Возникла и такая дилемма: герой или злодей? Бог или червь? Спорили о том, в каком положении и в какой роли оказывается темпонавт после перехода. С одной стороны, в веке восемнадцатом, девятнадцатом, вооруженный знаниями двадцать первого века, снабженный оружием, лекарствами и прочим, а затем и помощниками-роботами, посланец Земли-1 мог бы быть богом в новосозданном мире. С другой стороны, определенная часть в рядах оппозиции считала, что темпонавт, напротив, обязательно окажется жертвой, так как не в силах одного человека, пусть вооруженного чем угодно, хоть атомной бомбой, существенно изменить ход истории, убыстрить процесс социального развития. Но эту точку зрения разделяло меньшинство.
Итак, темпонавт – бог. Но бог, подконтрольный лишь своей совести, бог-робинзон, не имеющий надежд на возвращение в родной ему мир и заметим! – уверенный в абсолютной бесконтрольности собственных действий со стороны пославшего его общества. Как он поведет себя? Не станет ли вместо благодетеля – злодеем, вместо вождя – диктатором? Ведь он может приспособить для себя не город, не страну – весь мир!
Оппозиция требовала полного запрещения темпонавтики. Энтузиасты требовали расширения. И тогда под эгидой ООН был проведен всемирный референдум.
Хрестоматия, лежащая передо мной, отражала в основном материалы этого референдума. Книга начиналась текстом пространной пресс-конференции с профессором Огденом, открывшей эру дебатов. Далее шли статьи, призывы, обращения; выборочные интервью с участниками референдума. Книга была пухлая, большого формата, на тысячу с лишним страниц.
Поможет ли мне эта книга в поисках другой?
«…Говорят, что темпонавтика приносит обществу какой-то вред. Это чушь! Я верю, что прекрасные ребята, которые уходят от нас навсегда, уходят не напрасно. Они уходят ради высокой цели, и я уверена, что они ее выполняют. Жаль, что мы никогда не узнаем о том, как они, пройдя, наверное, сквозь муки, сквозь небывалые трудности, все-таки выполнят свой долг и свое назначение… Но я не об этом. Я о том благе, которое они оставляют здесь. Я работаю в полиции, в отделе по делам несовершеннолетних. Вы знаете, что это такое – дети, склонные к правонарушениям? Вы знаете, что двенадцатилетний ребенок может быть алкоголиком? Для многих детей – а они дети, хоть совершают взрослые проступки и преступления, – не существует понятий морали, этики… У них чудовищно смещены представления о том, что
