Леван разозлился, бросил на стол, под самый нос Валико, два огромных куска феросилициума.
— В чем дело, товарищ? — Азарашвили подскочил и уставился на Хидашели. «Наверно, это и есть новый начальник смены».
— Взгляни — и поймешь! — отрезал Леван. — Не заставляй меня вторично приходить сюда. Чтобы за полчаса все было готово!
И Хидашели хлопнул дверью. Ровно через полчаса он подозвал сталевара первой печи:
— Борис, прошу ко мне.
Сталевар удивился, что начальник смены так быстро запомнил его имя.
— Слушаю, начальник.
— Я тебя прошу: иди и проверь феросилициум, полчаса тому назад там не все было в порядке.
Сталевар внутренне рассмеялся, когда увидел, что феросилициум заменен.
«Ага, наконец-то пробрало! Теперь мы вам покажем!» — подумал он и вернулся обрадованный.
Воздух через трубы ввели прямо в ванну печи.
Удалось ускорить варку. Сталь окислили прямо в ковшах.
Шесть скоростных плавок в одну смену! Сталевары не верили в собственную победу. Поздравляли друг друга. Хвалили нового начальника.
Леван молчал, будто ничего и не случилось, не хотел показывать своей радости.
Важа Двалишвили поднялся из разливочного пролета, издалека приветствовал Левана. Потом подошел и обнял друга.
— Молодец, браток, крепкую ты нам задал работу!
Обер-мастер Георгий Меладзе зашел к начальнику цеха и крикнул:
— Чего ты от него хотел, он же очень хороший парень, новый начальник смены!
Элизбар ответил не сразу:
— Дорогой Георгий, дай бог, чтобы он продолжал в том же духе.
На оперативной летучке начальник цеха не смог выдавить из себя ни слова похвалы. «Пока рано, время покажет, что ты за птица», — думал Элизбар, хотя в душе радовался успехам нового инженера.
— Что, трудно ему было хоть одно слово сказать? — искренне злился Важа Двалишвили.
— Эх, дорогой Важа, — с беззаботной улыбкой ответил Хидашели, — вспомни Макиавелли: «Неблагодарность — это вежливость королей», садись-ка лучше в машину, и довезу тебя до дому.
Леван возвращался домой. На стоянке такси заметил младшего Хараидзе, спорящего с таксистом, остановил свою «Волгу» и подозвал Васо.
— Садись! — Леван открыл дверцу.
Васо сел.
— Чего ты с ним торговался? — спросил Леван.
— В деревню собираюсь завтра. День рождения ребенка, вина надо привезти.
— А он что, не хочет?
— Конечно, хочет, но так дорого, что…
— Машину умеешь водить?
— А как же, в армии служил в авточасти.
— Очень хорошо. Я должен остаться здесь у товарища, а ты возьми мою машину и езжай в деревню.
— Что вы, начальник! — вырвалось у Васо.
— Говорю, бери. Не люблю, когда мужчина ломается.
Леван свернул на узкую улицу и остановил машину у маленького домика.
— Когда поедешь?
— Раз так, вечером сегодня.
— Тогда я сейчас выдам тебе доверенность. Поднимись в милицию. Дежурит мой друг, подашь ему, он заверит.
На другой день Васо вернул Левану вымытую, сверкающую «Волгу». Поблагодарил, но все не уходил, мялся, что-то хотел сказать и не решался.
— Ну, чего ты хочешь, выкладывай смелее, — подбодрил его Леван.
— А вы не обидитесь? Мне хотелось, чтобы и вы пришли на день рождения моего мальчика.
— Почему же нет, обязательно приду! — смеясь, ответил Леван.
Хидашели приехал с опозданием. Братья уже потеряли надежду и сели за стол.
Столом руководил старший Хараидзе — он был избран тамадой. Увидев Левана, все встали.
— Садитесь, садитесь, если вы так будете беспокоиться, я немедленно уеду! — сказал он.
Сели.
Радости Васо не было предела. Его полненькая, краснощекая Анета тоже смотрела на Левана влюбленными глазами. Муж все уши ей прожужжал, хваля своего нового начальника.
Вначале Васо обижался, что Хидашели вмешивается в его дела. «Не доверяет, наверное». Думал об этом без конца, и было обидно до слез. «При Рамишвили мы отставали, может быть, он думает, что в этом виновен я?!» Молча мучился, но своими сомнениями не делился даже с братом.
На третий день после выхода на работу к Левану пришли из руставской газеты. Леван заставил корреспондента упомянуть в статье обо всех без исключения сталеварах. Особенно хвалил братьев- мастеров. А о себе сказал: отложим похвалы в мой адрес до следующего раза. У Васо рассеялись все сомнения. Он облегченно вздохнул и с еще большим усердием взялся за дело.
«Когда человек тебе доверяет, надо в лепешку расшибиться, не подвести его», — думал Васо.
Леван подарил маленькому имениннику настоящий футбольный мяч. Арчил наполнил стакан и протянул его Левану. Вначале он хотел, чтобы Леван выпил штрафной, но быстро передумал — а вдруг обидится! — и не решился.
— Этот бокал давайте выпьем за опоздавшего! — провозгласил Арчил.
Мастер уже успел подвыпить и набрался смелости.
Все встали, встал и Леван.
— Я приношу извинения за свое скромное красноречие, но все же разрешите сказать два слова, — начал Арчил. — За твое здоровье, да здравствует твой приход на наш завод. Кто подведет тебя, пусть отсохнут руки! — Он опорожнил стакан.
За начальника смены выпили единодушно. Леван поднял стакан и ответил Арчилу:
— Благодарю, что вы выпили за мое здоровье. Об одном только я хочу вам сказать. Завод любит честного человека. Как в окопах солдат не может изменить солдату, так и сталевар не должен подводить сталевара. Давайте выпьем за то, чтобы мы никогда не изменили друг другу.
— За твое здоровье! — крикнули за столом.
Леван выпил и перевернул пустой стакан.
— Счастливо! — крикнул Арчил.
— А теперь покажите мне юбиляра! — крикнул Леван.
Васо вскочил и привел мальчика.
Леван подбросил ребенка.
— Сколько исполнилось?
— Шесть, — сказал Васо.
— Как тебя зовут, маленький?
Мальчик впервые видел Левана и застеснялся.
— Каха! Скажи, сынок, свое имя.
Леван опустил ребенка и наполнил стакан.
— Если тамада разрешит, этот бокал я выпью за Каху. Да здравствует Каха, пусть растет большой и радует сердца родных. Пусть будет умным и добрым, пусть будет полезен своим родным!
Кто-то затянул застольную. Но никто не подпевал вторым голосом, только кое-где раздались робкие басы. Запевала упорствовал и знаками просил всех поддержать его. Леван закусил и, когда потерявший поддержку запевала собирался замолкнуть, начал вторить. Басы тоже осмелели, и песня полилась. Из кухни выскочили женщины и встали в ряд у стены. Радость и счастье наполняли Васо.
