партсобраниях, высказывали свое мнение, даже если ты этого не хотел и всячески сопротивлялся. Все решали за тебя.
Тогда я был холостяком. Меня осуждали и обсуждали, но мне было все равно. Я лишь усмехался этой болтовне. Лишь моя мать серьезно задевала мое самолюбие. Едва я появлялся дома, как она начинала прочищать мне мозги. Каждый раз одно и то же. Требовала, чтобы я забыл «развратницу», оставил ее. Кричала, нервничала, била посуду. Я сидел на табуретке, ел суп и кивал. Демонстрировал, так сказать, понимание. Затем шли мольбы. Мама долго гладила меня по голове и просила взяться за ум. Я обещал исправиться. Целовал ее в щеку и шел спать.
Тяжелее всего было тебе. Это был настоящий ад. Сплетни, пересуды за спиной, презрение и анонимные записки с оскорблениями. А дома муж. Обманутый и униженный.
Каждое твое утро походило на предыдущее. Ты отводила дочь в садик, ехала на работу… И с этого момента наступал кошмар. Ад на земле среди людей.
Насмешки за спиной в бухгалтерии, где ты работала, пересуды сотрудников.
Не могу представить, как тебе было тяжело. Знаю, как ты сопротивлялась, как не хотела и плакала каждый день. Спрашивала «за что» и не находила ответа. Я был не в силах изменить что-либо. Предлагал все бросить и уехать. Но в то время это было невозможным. Даже если ты уезжал в другой конец страны, о тебе все равно узнавали. Ведь ты работал на государство, и система была одна. Уехали бы в деревню – и там бы нашли. Да и твой родной муж не собирался так просто тебя отдавать. Мало того, что избивал каждый вечер, так еще и обещал, что постарается объяснить всем, кто ты такая. Что ты конченая дрянь.
Меня удивляло, почему ты позволяешь ему поддонку, своему мужу, так поступать. На это, отвечала, что чувствуешь за собой вину.
Мы с тобой даже перестали видеться. Надеялись, что время пройдет, и люди забудут о нас, вспомнят о своих проблемах, переключатся на что-нибудь другое. Но все было без толку. Ничего не менялось. Спустя месяц, когда ты буквально приползла ко мне на коленях, вся в крови и с выбитыми зубами, стало понятно, что все напрасно. Люди помнят и, увы, никогда не забудут.
Помню, как я тогда положил тебя в ванну с теплой водой и долго смывал кровь с тела. Ты лежала измученная, с закрытыми глазами и беззвучно плакала. Все тело было в кровоподтеках. Били соседки из твоего же подъезда. Подкараулили и избили палками. Затем бросили на земле одну. Умирать.
Ты могла бы их всех растолкать, но не сделала этого. Устала бороться.
В тот вечер после ванной я высушил полотенцем твои волосы, укутал в халат и отнес в свою комнату. Мать долго протестовала, кричала и стучала в дверь, но это было пустым. Я просто вышел к ней и сказал, что ты останешься у нас и точка. Что это навсегда. Не знаю, что было написано на моем лице, но мать сникла и больше мне не препятствовала.
Я вернулся в комнату к тебе. Ты лежала на боку и стонала. Болел живот. Ты что-то шептала, едва слышно. Быстро зашторив окно, я лег рядом и легонько обнял тебя, такую хрупкую и любимую. Ты тихо шептала, что если бы пришлось пройти все это снова, ты бы это сделала. Несмотря ни на что. Потому что любишь меня.
Помню, как я перебирал твои мягкие волосы, вдыхал твой запах и тихо плакал вместе с тобой. Твоя боль была моей болью. Затем мы уснули. Вместе.
Я спал тревожно. Снилось что-то ужасное. Проснулся я весь в холодном поту. Понял, что все еще тебя обнимаю. Нежно коснулся твоего лба и вдруг понял, что ты умерла.
Тебя не стало. Женщина, которую я боготворил, обожал и любил больше жизни, оставила меня. Ушла в другой мир.
С ужасом я понял, что остался один. Часть меня умерла вместе с тобой. Мир перевернулся. Жизнь потеряла смысл.
После похорон я еще долго стоял у могилы. В голове вертелась предательская мысль, что это все из-за меня, из-за моей слабости. Не уберег, не спрятал, не защитил.
Это было правдой, чистой правдой. Так, по сути, и было. Я оставил тебя одну с твоими проблемами.
Вместо того, чтобы взять тебя за руку и увезти на край света, я наивно понадеялся, что все наладится само собой. Но все вышло иначе.
Вся последующая моя жизнь пошла под откос. Я перестал ночевать дома, скитался по городу. Посещал места, где мы были с тобой вдвоем. Окунулся в мир воспоминаний. А к ночи шел на кладбище, спал на земле у твоей могилы.
В одно прекрасное утро меня, замерзшего и обросшего как бомжа, нашла мать. Увидела случайно на улице. Бросилась ко мне и долго не отпускала. Плакала, что-то говорила. Я ее не слышал. Просто смотрел на нее, на ее седые волосы и морщины вокруг глаз. Думал о том, как она постарела за это время.
Мама взяла меня за руку и буквально силой повела домой. Всю дорогу прижималась, целовала руки и заглядывала в глаза. Не могла поверить, что я живой. Думала, что больше не увидит.
Постепенно, день за днем я вернулся к нормальной жизни. Ел за столом, спал в постели, одевал каждый день чистую рубашку. Но помнил всегда тебя.
Чтобы не сойти с ума, устроился водителем в таксопарк. По долгу службы общался с разными людьми. Слушал их истории жизни. Смеялся с ними, шутил. Чужие люди, чужие судьбы. Работа стала нравиться мне. Своего рода это была отдушина.
Отношения в семье тоже стали складываться. На проводы среднего брата в армию мама пригласила девушек, вроде как подружек моих братьев. Некоторые из них были нашими соседками. Всех их я очень хорошо знал. Но как кого зовут, все не удавалось вспомнить.
Сидя за праздничным столом в большой комнате, мы слушали очередной тост и наставления брату. Его друзья шутили и смеялись. Атмосфера была расслабляющей. Мать только без конца заглядывала, не принести ли чего еще. Беспокоилась, чтоб все было «чин чином».
Выпили. Закусили. Стали подниматься, чтоб выйти покурить. Я вместе с остальными пошел на балкон. Холодно было, и я быстро замерз. Наспех покурил и зашел обратно. Не знаю, что за черт меня дернул пойти в ванную, но когда я туда зашел, то услышал женские голоса в туалете. Стена-то была тонкая, все прекрасно слышно. Болтали две девицы про мужчин – что не удивительно. Вскоре они перешли к обсуждению конкретных лиц, в частности, меня. Естественно, расслышав свое имя, я прислушался.
Одна девица сообщала «по секрету», что я еще тот фрукт. Мол, имею несказанно большой опыт общения с женщинами. На это ее собеседница с придыханием попросила сообщить подробности. И та не скупилась. Преподнесла все в ярких красках. Мол, все местные женщины от меня без ума. Хоть я и нелюдимый и сам себе на уме, но, тем не менее, жеребец еще тот. И давай описывать мои отношения с некой замужней «дрянью». Дескать, та взяла меня на сексуальное воспитание. Учила всему, что знала и что хотела от меня получить. В результате влюбилась в меня сама и от несчастной любви умерла. В муках.
Они даже представить себе не могли, что за буря чувств проснулась во мне. Мне хотелось руками пробить стену и придушить обеих. Думал, не удержусь.
Но девицы продолжали болтать с удвоенной силой. Мол, я мужчина теперь взрослый, как ни как двадцать четыре года. Опытный, с жилплощадью, нормальной работой. Жених на выданье. Все присутствующие девушки пришли не на проводы, а на смотрины. Мать сама лично каждую пригласила.
С тяжелым сердцем я осознал, что все происходящее – фарс, разыгранный по сценарию моей матери. Что я почувствовал? Злобу? Ненависть? Увы. Скорей разочарование.
Разговор двух сплетниц мне стал неинтересен. Распахнув дверь, я вышел из ванны и пошел в комнату. Остаток вечера провел за тем, что наблюдал за лицами людей, за их эмоциями и скрытыми желаниями. С большим интересом обнаружил, что мой средний брат влюблен. Его возлюбленная, увы, так и не пришла. Сказала, что заболела.
Все присутствующие девушки плотоядно разглядывали меня. Я ощущал себя ценным призом в безмолвной борьбе.
Короче, под концовку я напился. Выбрал из них самую симпатичную и молчаливую, взял за руку и отвел в свою комнату. Запер дверь. Разделся.
Она молча расстелила постель. Безропотно так. Словно все происходящее было само собой разумеющимся. Распустила волосы и посмотрела на меня. Я лишь лег в постель и похлопал по свободному месту рядом с собой. Она погасила свет и легла в своем сарафане не раздеваясь. Видимо, решила сохранять
