задержаны работниками милиции. Вы какую-то опасность, слежку или что-либо за собой чувствовали?
Андрей Бабицкий: Нет, никакой опасности и слежки я за собой не чувствовал, поскольку я понимал, что на тот момент я сумел уйти от своих преследователей, сумел перебраться в Махачкалу. И они абсолютно не ожидают — поскольку они были уверены в том, что я отправлюсь в Азербайджан, они абсолютно не ожидают, что я нахожусь в Махачкале. И к тому моменту мне было важно просто дождаться своих коллег и не демонстрировать своего присутствия в городе. Потому что, если бы стало известно, что я в городе, вполне возможно, они вышли бы на меня.
Рашидхан Магомедов: Вот вы думаете, что, если бы вот такая операция была разработана и могла быть поручена вот одному человеку, и не проконтролировали бы службы то, чтобы вы пересекли границу? И вы не пересекли ее.
Андрей Бабицкий: Дело в том, что проконтролировать это было довольно сложно, поскольку все-таки не через КПП, а в обход КПП мы должны были проехать. Более того, они наняли случайного проводника, будучи уверены в том, что я беспрекословно буду выполнять все их указания. Все то время, пока я находился в Автурах, потом в Дагестане, они говорили мне, что здесь мне оставаться нельзя и здесь я буду подвергнут преследованию, что мне необходимо обязательно перебраться через границу. И я говорил им, что буду выполнять их указания неукоснительно. У них не было оснований в этом сомневаться. Поэтому, я думаю, они и оставили меня в таком свободном режиме один на один со случайным проводником.
Рашидхан Магомедов: Допустим, вы не верили правоохранительным органам Дагестана. Но имели вы возможность обратиться в другие органы? Например, в представительные органы, в администрацию, например, города Махачкалы, где вы находились, в Госсовет…
Андрей Бабицкий: Скажите, пожалуйста, у входа в администрацию города Махачкалы кто охраняет вход? Кто охраняет правительство?
Рашидхан Магомедов: В средства массовой информации…
Андрей Бабицкий: В средства массовой информации я обратился.
Рашидхан Магомедов: В дагестанские средства массовой информации.
Андрей Бабицкий: У меня, к сожалению, не было возможности, так как я приехал поздно ночью. С утра я позвонил своим коллегам. В дагестанские средства массовой информации я не стал обращаться, поскольку, во-первых, у меня не было под рукой никаких телефонов. И я считал, что все-таки гораздо лучше будет, если приедут мои коллеги, и после этого мы уже как-то широко оповестим и остальные средства массовой информации. Потому что все-таки я был в достаточно уязвимой ситуации, без документов, в чужом городе, где у меня нет знакомых…
Рашидхан Магомедов: Все-таки для меня непонятно, в чем заключалась угроза вам? Вашей жизни, вашей свободе? Если, например, вот такая угроза, такая реальная где-то существовала, не легче ли было эту угрозу осуществить в Чечне, а не в Дагестане?
Андрей Бабицкий: Я могу только опять-таки в области предположений… поскольку, на мой взгляд, прокуратура не провела необходимых следственных действий для установления истины. Но если вы хотите знать мою концепцию, мою гипотезу, то я думаю, что все-таки власть хотела провести некие действия по моей дискредитации. Если бы я оказался в Азербайджане, то все обвинения в том, что у меня доверительные отношения с вооруженными чеченскими формированиями, — они были бы справедливы. Мне очень сложно было бы из Азербайджана опровергать эти обвинения. То есть «чеченцы предоставляют мне такие услуги, как транспортировка из России за ее пределы…» Слава богу, что этого не удалось. Вы имеете в виду, что в Чечне легче было меня «ликвидировать»? Это — да. По всей вероятности, у людей, которые меня пытались депортировать, такой цели не было.
Рашидхан Магомедов: Предъявляя этот документ, вы сознавали, что вы предъявляете документ, не соответствующий действительности? При использовании его в гостинице?
Андрей Бабицкий: Ну конечно, я осознавал. Но дело в том, что, когда меня спросили, не Андрей ли я Бабицкий, я сказал, что я — Андрей Бабицкий. А когда меня попросили предъявить документы, у меня не было просто с собой никакого другого документа. Я отдал тот паспорт, который у меня с собой находился.
Рашидхан Магомедов: В общем, вы паспорт, поддельный паспорт использовали с целью того, чтобы устроиться в гостиницу, чтобы получить какие-то блага в этой гостинице?
Андрей Бабицкий: Не совсем так. Мне нужно было устроиться в гостиницу. Особенных благ в гостинице «Дагестан», поверьте мне, найти, я думаю, еще никому не удавалось. Это одна из самых плохих гостиниц города.
Рашидхан Магомедов: Вот об этом и речь идет. Потому что вы в любой гостинице без какого-либо документа тоже могли устроиться…
Андрей Бабицкий: Ну я устроился в первую попавшуюся. Просто— которая попалась… Я должен был устроиться в гостиницу. У меня не было другого документа. Когда администратор попросила у меня документы, я отдал ей документ, который мне дали мои сопровождающие…
Савик Шустер: В тот же первый день заседания суда, 2 октября, защите удается невероятное. Она заставляет прокурора не заметить, что в качестве свидетеля защиты вызван Вячеслав Измайлов, человек, не имеющий никакого отношения к тем эпизодам, которые интересуют государство.
Вячеслав Измайлов: У меня 27 лет выслуги в Вооруженных Силах. Я служил в разных местах, в том числе в Афганистане более двух лет и в Чечне — с 1995 года до конца 1996-го.
И по окончании боевых действий в Чечне, после подписания Хасавьюртовских договоренностей, приказом командующего группировкой генерала Тихомирова я был прикомандирован к Центральной комендатуре города Грозного, к группе розыска российских военнослужащих. Мне были поставлены две задачи: нахождение мест захоронений с последующей эксгумацией погибших и обмен пленными. Этой работой я занимался фактически, пока носил погоны, до 1998 года. В Чечне и потом уже, когда войска вышли из Чечни, все равно я продолжал ездить, работать в этом направлении.
С 1998 года, с июня месяца, я нахожусь на пенсии и работаю военным обозревателем в «Новой газете». И собственно говоря, по сей день продолжаю эту же работу, только уже на общественных началах.
Главной задачей нашей было привлечь к этой работе и инициировать создание такой государственной структуры, которая бы официально работала по освобождению людей. Такая структура была создана в июле 1998 года. При Главном управлении по борьбе с оргпреступностью был создан этнический отдел (сейчас это — этническое управление).
Когда 13 декабря прошлого года Дума приняла постановление об амнистии, согласно 5-му пункту которого подлежали амнистии в том числе и находящиеся под следствием, осужденные, находящиеся под судом, на которых обменивали российских военнослужащих и гражданских людей, попавших в заложники — вот после этого постановления к работе подключилась Комиссия при Президенте России по военнопленным, интернированным и пропавшим без вести.
То есть я сотрудничал и знал каждого человека, который занимался освобождением и обменом заложников, включая все официальные структуры.
И когда я услышал о том, что Андрея Бабицкого… ну, сначала все занимались его поисками, не знали, где он находится. Но когда узнали, что он в Чернокозово, и было объявлено о том, что изменена ему мера пресечения с содержания под стражей на подписку о невыезде… А затем вдруг объявляют о том, что его якобы обменяли. И я знал, что Бабицкому грозит просто опасность для жизни, потому что те, кто попадал в такую мясорубку… в Чечне были случаи, когда свои убивали своих. И такая же угроза, собственно говоря, нависла над Андреем. Я об этом знаю…
Я был откомандирован редакцией в Ингушетию и встретился с людьми, которые там, непосредственно из военной контрразведки, занимались освобождением тех заложников, которых объявили, что их обменяли на Андрея Бабицкого. И в частности, капитана 3-го ранга Андрея Астраницу. Андрей Астраница был похищен по дороге из Каспийска в Махачкалу. И я им занимался. Знал, у кого он находится. Он находился у братьев Ахмадовых. Находился он вместе с польскими учеными, которые были похищены на территории Дагестана, вместе с сыном и с другими заложниками, в том числе, повторяю, из Дагестана с заложниками. Володя Фаин, четырнадцатилетний мальчик, находился в одном подвале с Андреем Астраницей. Абрам Велеабуев находился в одном подвале с ним… То есть я знал… я работал по каждому из этих людей. Поочередно мы их из этой ямы вытаскивали. И вдруг объявляют о том, что Андрея Астраницу обменяли на Бабицкого. Такого
