кем-то передана.
Если наша искусственная кибернетическая система окажется достаточно совершенной, она освободит резервуары для принятия информации первого и второго вида. Однако и в этом случае рано или поздно наступит момент, когда только эти два типа информации запасать будет негде. Может случиться и так, что не будет места для приема информации первого типа, в результате чего изменения во внешней среде пройдут для нашей искусственной системы «незамеченными», а подобное обстоятельство приведет ее к гибели.
Существует ли выход их этого положения? Каким свойством должна обладать искусственная кибернетическая схема, чтобы одновременно сохранить необходимое количество информации и всегда иметь в запасе достаточное количество емкостей для приема новой, требующей немедленного решения и действия?
Нужно снабдить ее радиостанцией; нужно поставить ретрансляционные станции по всей планете, чтобы посланные ею сигналы не затухали во времени и пространстве. Только при этом условии наша кибернетическая система сумеет сохранять необходимую ей информацию второго типа (излучая ее в радиосигналах и снова, настроившись на собственную волну, принимая по мере необходимости), одновременно сохраняя свободными необходимые резервуары для приема и обработки информации первого типа.
Вопрос о хранении информации в кибернетических системах — это большой вопрос, который касается не только автоматов, но и общества разумных существ, каждого разумного существа. Сегодня мы говорим о возможности хранения громадных количеств информации в различных кодах, мы создаем информационные машины, которые оказываются в состоянии за минуты и даже секунды отыскать нужную справку — малька в океане книг. И все-таки по расчетам некоторых буржуазных экономистов той или иной фирме дешевле заново, «отталкиваясь от нуля», поставить исследования в собственных лабораториях по интересующей проблеме, чем организовать поиски уже найденного решения. К половине книг, хранящихся в библиотеке имени Ленина, еще не прикасалась рука человека. Современному человеку, специалисту в той или иной области знания, недостаточно жизни, чтобы обработать всю информацию71, которая заключена в книгах и журналах, посвященных изучаемому предмету.
Таковы факты, одно перечисление которых вызывает уныние.
Человечество оказывается перед дилеммой: либо прекратить накапливание знаний на определенном этапе, либо не иметь возможности практического их использования. И тот, и другой варианты означают, по существу, только одно: остановка. А всякая остановка в развитии — это начало деградации.
Однако есть еще третий путь — путь, который подсказывает нам природа: пользуясь законом сохранения информации в общем биомагнитом поле планеты, мы рано или поздно окажемся вынужденными передать ему функции хранилищ. Действительно, как бы ни были велики здания наших книгохранилищ, как ни изворачивались бы мы, выдумывая всякие хитроумные коды, как ни старались бы изобретать различные механические приспособления для хранения наших знаний — все эти мероприятия сводятся к одному: к хранению информации в предметах. Поскольку каждый предмет обладает конечными размерами, мы не имеем права говорить о создании с их помощью хранилищ бесконечно больших объемов — хотя бы потому, что сама наша планета обладает конечными размерами. А это означает, что поскольку мы мыслим свое развитие, накапливание знаний, информации в бесконечности времени, нам рано или поздно придется обратиться к полю, обладающему бесконечными размерами. Мы будем вынуждены научиться хранить информацию и получать ее без помощи каких бы то ни было механических приспособлений из общего биомагнитного поля.
Говоря о том, что предстоит в будущем, следует обратить внимание на предпосылки этого будущего в настоящем.
В предыдущем параграфе шла речь о спонтанной способности человека к ретроскопии — способности воспринимать из общего поля информацию, «запущенную» туда кем-то и когда-то. Однако подобные явления — отнюдь не из ряда вон выходящие. В настоящее время процессы мышления, восприятия информации и ее хранения в отделе памяти изучены недостаточно. Есть, однако, некоторые основания для того, чтобы сделать следующее предположение: в процессе эволюции живые существа выработали в себе способность «освобождаться» от мешающей (в данный момент, но вообще полезной) информации не путем ее стирания, как это происходит на ленте магнитофона, но ее запускать, излучать в общее биомагнитное поле, чтобы в случае необходимости, «вспоминая», настраиваться на собственную, некогда излученную информацию, заключенную в том или ином энергетическом комплексе72.
Поскольку вопрос излучения информации в общее биомагнитное поле и получение ее из поля — далеко не только возможное дело, но и практически необходимое, оно должно быть максимально подчинено контролю сознания73.
Нет ничего удивительного в том, что у двух людей, долгое время проживших вместе, вырабатываются общие вкусы, привычки, мировоззрение, идентичный характер реакций на одни и те же явления, предметы. В результате практически одновременного, одного и того же воздействия внешней среды, постоянного обмена энергией между организмами может быть достигнут не только физиологический, но и психический резонанс: находясь далеко друг от друга, связанные родством или дружбой люди «видят» и «чувствуют» то, что (без всяких кавычек) видит и чувствует только один из них75
Однако последствия таких длительных и прочных связей могут идти значительно дальше: два совершенно разных человека, к удивлению окружающих, становятся мало-помалу даже похожими друг на друга. И это сходство выражено не только в выработке одинаковых привычек и вкусов, характере речи, походке, мимике лица и т. д., но и стойких, объективных изменениях внешности.
В главе 1 мы говорили о возможности искусственного изменения внешности в результате сознательного воздействия одного человека на собственную физиологию. В явлениях же телегонии мы имеем дело с более сложным взаимодействием: здесь уже нет активной (сознание) и пассивной (физиология) сторон, здесь как бы скрещиваются усилия двух активных начал над двумя пассивными.
Разумеется, в этом случае неизбежна борьба между активными началами, которая может протекать более или менее остро, находя свое отражение в состоянии пассива, но «стремление к одному знаменателю» неизбежно увлекает эту борьбу в одно русло: так удобнее.
Действительно, жить «удобнее», когда у вас и у человека, с которым вы постоянно садитесь за стол, ходите вместе в кино, театр, отдыхаете в летнем отпуске — одни и те же вкусы, привычки; в результате (сознательно или бессознательно) вы всеми силами стараетесь подчинить его себе, то же самое намерен сделать и он.
Если в результате такой, иногда тихой, подспудной, а порой и довольно «громкой» борьбы удается найти какой-то компромисс, люди «уживаются»: они представляют уже единое целое (не нужно, однако, думать, что в этом едином не может теперь быть борьбы: просто она приобретает новые, высшие формы, где каждая из сторон переходит от эгоизма к альтруизму, что нередко вызывает острое недовольство отдельными актами ненужного самопожертвования). Исходя из приведенных выше соображений, можно объяснить не только передачу наследственных признаков отца, который не имел к акту зачатия никакого физиологического отношения, не только выработку «похожести» друг на друга двух разных в недавнем прошлом людей и т. д. Таким образом, можно объяснить и «неожиданные» мутации, «квантовые скачки» в эволюции, когда у двух особей, не имеющих тех или иных качеств, необходимость которых диктовалась изменениями, происшедшими в среде, рождалось потомство, наделенное этими качествами.
Человек может мечтать, подчиняя свои мечты контролю сознания. Животное может только хотеть, чувствовать необходимость — в тех или иных изменениях организма, новых способностях, новых органах и т. д., и т. п.
Поскольку такое хотение особенно сильно вспыхивает с изменением обстановки, оно всегда сопровождается усилением физиологических процессов и, следовательно, сдвигом излучений ВЧ в синюю сторону; излучения всех органов, не принимающих участие в работе по ликвидации возбуждения, соответственно сдвигаются в красную сторону. Излученная информация, поступая в общее поле, может
