что такого, если он отлучится на часок-другой, ну а потом задержался с друзьями, а когда вернулся, гостиница уже пылала вовсю. Он взглянул на пожарные машины и сразу поехал к брату.
Мне стало ясно, что кому-то было необходимо сжечь этот отель. Настолько необходимо, что этот кто- то даже потрудился изучить привычки и пристрастия ночного сторожа. Но это был не Сол Селигман, кто угодно, только не он.
Я собрала полученные результаты в небольшой отчет, выписала чек и приложила письмо, в котором спрашивала, продолжать ли мне расследование:
«Если ваша главная задача состоит в том, чтобы найти поджигателя, я могу попытаться установить, кто прислал ночному сторожу конверт с деньгами. Но, поскольку конверта не существует, а мистер Танкреди уверяет, что никакие неизвестные лица не бродили вокруг гостиницы, это будет длительная и дорогостоящая работа. Если же вы хотели убедиться, что ваш клиент не уничтожал свою собственность, то мой вывод: ни мистер Селигман, ни его подчиненные не имеют к поджогу никакого отношения».
Все это я запечатала в конверт и отправила в «Аякс». Потом прошла десять кварталов пешком до стадиона «Ригли-Филд» и посмотрела, как «Кабс» вчистую проиграли «Экспо». Стадион, как ни странно, был переполнен, я едва нашла свободное место на задних скамьях.
Домой я вернулась в шестом часу. У дома в неположенном месте был припаркован черный «шевроле» последней модели, так и сверкающий антеннами. Полицейский автомобиль без специальных знаков… Любопытно. Затемненные стекла были опущены, и я не могла ничего рассмотреть. Но в этот момент дверца машины открылась, и передо мной предстал Бобби Мэллори собственной персоной.
Я остановилась как вкопанная. Если мне не изменяет память, это в первый раз Бобби приехал ко мне домой без официального сопровождения. Я поспешила приветствовать его:
— Бобби, рада тебя видеть! Надеюсь, ничего не случилось?
Он провел рукой по моим волосам — этого я не припомню с самой школы.
— Просто захотелось тебя повидать, Вики. А заодно убедиться, что ты тут не играешь с огнем, а то знаешь, так и сгореть недолго.
— Понятно, — небрежно бросила я, во мне уже поднялась волна настороженности. — Предпочитаешь коротенько выложить все здесь, на мостовой, или поднимемся ко мне? Может, кофе выпьешь?
— Да, пойдем к тебе, посидим. А у тебя есть кофе без кофеина? Я уже не могу пить настоящий поздно вечером. Мне ведь почти шестьдесят, знаешь?
— Знаю, — ответила я. А про себя подумала: уж не пытается ли он косвенно напомнить о том, что Айлин называла Великим днем. Да нет, вряд ли, он не был бы тогда столь вежлив.
Я столь же вежливо открыла перед ним дверь и позволила ему проследовать на третий этаж. Все еще пребывая в прекрасном расположении духа, Бобби даже не заметил разбросанные по всей гостиной бумаги. Чтобы скрыть свое замешательство — все-таки неприятно, что старый друг моих родителей застал у меня такой беспорядок, — я побежала на кухню.
— Боюсь, без кофеина уже нет, — сказала я оттуда. — Могу предложить сок, или коку, или вина. Пива тоже нет.
Бобби остановился на коке. Один из его давнишних дурацких принципов — в дополнение к тому, что он не ругается в моем присутствии, — заключается в том, что при мне он не пьет спиртное — ему все еще кажется, что это может дурно повлиять на меня. Он отпил немного коки, съел горсть крекера, махнул рукой в сторону фортепиано и спросил, продолжаю ли я заниматься пением. Забыла сказать, что мама в молодости была профессиональной оперной певицей, сопрано. Карьера ее прервалась, потому что пришлось уехать в Америку, спасаясь от итальянских фашистов. Когда они с Бобби познакомились, неожиданно оказалось, что он горячий поклонник итальянской оперы; мама частенько пела ему что-нибудь из Пуччини. Бобби был бы счастливейшим копом, если бы я исполнила мамину мечту и стала певицей, вместо того чтобы следовать примеру отца и заделаться сыщиком.
Пришлось признаться, что голос у меня в последнее время не в лучшем состоянии.
— А редких птиц каких-нибудь видела в последние дни? — был следующий его вопрос.
Вот, это еще одно из его неожиданных увлечений — он любит фотографировать птиц.
Мы обсудили, как в последний, уик-энд он брал двух старших внуков в лес, и я подивилась про себя, до каких пор мы будем притворяться, что это просто светский визит.
— Мики едет с нами завтра за город, — произнес он. — Хороший парень. Я ведь его знаю с самого рождения.
— Да, он говорил мне, что ты его крестный отец. — Я отпила немного коки и взглянула на него поверх очков.
— Мы с Айлин так надеялись, что у вас с Мики что-нибудь выйдет, но она твердит, что ты не хочешь форсировать такие вещи.
— Он болеет за «Сокс», так что ничего у нас с ним не выйдет.
— Хоть ты и любишь спорт и скачки и играешь в полицейские игры, тебе нужен парень поинтереснее.
Я не знала, то ли вцепиться ему в глотку за эти слова — «играешь в полицейские игры», то ли удивиться тому, что он так много думает о моем характере.
— А может, я просто не хочу замуж. И потом, Майкл, как и все прочие, считает, что жена должна тихо сидеть дома, ждать мужа и воспитывать детей. Я с этим не согласна. И никогда не соглашусь.
— Никогда — это слишком долго, Вики.
Кровь бросилась мне в лицо, и он успокаивающе поднял руку.
— Не кипятись, никто тебя ни в чем не обвиняет. Но не нужно рубить сук, на котором сидишь, лучше изменить свое мнение. Впрочем, я не об этом хотел поговорить.
Но я не могла успокоиться. Меня это просто взбесило — я представила себе: вот они с Айлин сидят за обедом и обсуждают, как хорошо было бы выдать меня замуж за их крестного сына — «может, настоящая любовь заставит ее забыть об этих играх с оружием и о бейсболе», — как будто моя жизнь и мой выбор не в счет.
— Я не спрашивал Мики о тебе, — продолжал между тем Бобби. — Это его личное дело. Но после того как он увидел тебя с тем молодым человеком, он просто сам не свой.
— Что же мне теперь — позвонить и извиниться за то, что меня увидели с мужчиной у своих собственных дверей?
— Да просто будь с ним поласковее, Вики, ладно? Я люблю этого парня. И потом, мне не нужны неприятности в отделе из-за того, что ты их меняешь, как перчатки. Я, например, знаю, что-то было у вас с Джоном, хотя вы и не признаетесь в этом. Мне не нужны ссоры между ним и Мики или между Мики и тобой. Можешь не верить, но я люблю вас обоих.
Щеки у меня опять запылали, на этот раз от смущения.
— Да не было у меня с Мак-Гоннигалом ничего. Прошлой зимой он как-то подвез меня среди ночи, я тогда смертельно устала, и ему это почему-то понравилось. Был один-единственный поцелуй, но мы поняли, что не сможем переступить эту черту. И будь я проклята, если стану за это извиняться перед кем бы то ни было.
— Ну-ну, Вики, не надо ругаться, это совсем не так привлекательно, как вы, молодые женщины, думаете. — Он поставил свой стакан на журналы, устилавшие кофейный столик, и встал. — Да, вот что: вчера разговаривал с Монти, Роландом Монтгомери, из отдела поджогов. Он сказал, что ты опять копошишься вокруг «Копьев Индианы», хотя мы просили тебя не совать туда нос. Роланд знает, что мы с тобой старые друзья, потому и обратился ко мне.
Я выдавила из себя улыбку.
— Вы же все считаете, что я только играю в полицейские игры, да, Бобби? Что ж вы так волнуетесь?
Он положил мне на плечо свою большую руку.
— Сколько тебе лет, Вики? Тридцать пять? Тридцать шесть? Ты, конечно, считаешь, что ты уже совсем взрослая. А для меня ты все равно дочь моих покойных друзей. И нет такого взрослого, за которым не нужно было бы приглядывать. Если Монти говорит: «Держись подальше от этого отеля», — значит,
